Но зато мы сумели увидеть, что такое оверрайд в исполнении Контроля качества. Они шарахнули по всем каналам эпический фильм о борьбе контрольщиков со злоупотреблениями несознательных личностей. Я даже пожалел, что меня так мало: я только в двух местах благородно стоял в профиль с планшетом, остальное место занимали прекрасные девы, берущие с наскока забор, подавляющие сопротивление работников и проводящие осмотр подозрительных помещений.

Лаборатория была снята так, что казалось, что там вообще ничего нет. Пустое место. Ни людей, ни техники, ни объектов. Болиголов выглядел грустным раздавленным тараканом, и реплики, которые он подавал в кадр, никак не вязались с его собственным героическим интервью.

Я не удержался и кинул Дарье сообщение с вопросом, неужто все эти прекрасные материалы Арахна делает сама. Но нет, выяснилось, что без людей Арахна могла сбацать только простенький пресс-релиз, а драму-драму уже ваяли люди. Я сказал Дарье огромное спасибо за всё, а она мне на это «спокойной ночи» с толстым намеком, что пора бы уже и уняться.

Намек я понял и писать перестал, но спать в нашем корпусе все равно никто не мог. Пришлось успокаивать переживающего Баклана, который представлял, как бы он гениально смотрелся на заборе, потом отвечать на запрос секретаря отца, потому что до побережья тоже добило. Но самое главное, весь наш корпус по десять раз пересмотрел всю эту историю и захотел записаться на фехтование, хотя оно было совсем из другой оперы.

В общем, день закончился огненно. И, пожалуй, единственное, о чем я жалел, что ни разу в кадр не попала Арахна. Понятно почему, но все равно. Она была лучше всех.

Болиголов с моих радаров исчез на следующий день, и с началом семестра я смог плотно заняться кристаллами. К середине февраля нам вернули раскуроченного Демона, и, выполняя обещание перед Хмарью, я восстановил его, прежде чем экспериментировать с фрагментом, который она сберегла для меня.

Беспокоились мы напрасно. Прыгающий кусок не хотел больше ни с кем сливаться в единое целое, кроме как с Маршем. Мы уговорили его подставиться еще раз и руководство Технотрека повторить эксперимент в защищенной лаборатории под контролем врачей. Выяснили, что никто, кроме него, фрагменту не нравится. Зато Марш испытал несколько неприятных минут, пока мы снова вытягивали из него дикий фрагмент.

Кристалл в этот раз не рассыпался, потому что я поставил папин, а не Фреймираевский, зато само наличие Марша подсказало нам, как создать вибрационную подпись объекта. Которая позволила бы устраивать устойчивые пары из биокристалла и других структур.

Марш рвался в соавторы, но ему досталась только роль подопытной свинки. В историю он все равно вошел — под названием «эффект Марша», которым стали обозначать случайные пары вибрационных подписей. Понятно, что он рассчитывал на другое, но что есть, то есть. На мой взгляд, так тоже неплохо.

До конца учебного года девяносто процентов времени я занимался биокристаллами, и кое-что нам удалось: сформировать принцип создания парных подписей. Ну и научиться внедрять их в биокристалл, само собой. На людях, после Марша, мы больше не экспериментировали, только на устройствах, и с ними, честно скажу, получилось неплохо.

Настолько неплохо, что Гиги пришло в голову попробовать создать пару из Софьи и одного из Мимиг. Если б у него получилось, то следующим этапом он бы своих подопечных собрал бы в единый организм. Я не понял, зачем ему понадобилась такая сущность, но мы никогда об этом не узнаем, потому что ничего из его попыток не вышло. В процессе он умудрился только обнулить весь предыдущий опыт Софьи. Нам потребовалась вся сила убеждения Хмари, чтобы нам оставили андроида как есть, а не возвращали бы производителю. Гиги после этой неудачи окончательно скис и отбыл с оставшимся поголовьем андроидов в свой отдел, и, скажу честно, мне было жаль. Уверен, мы нашли бы им применение. И Гиги тоже.

Хмарь возилась с Софьей все свободное время и утверждала, что у них большой прогресс, и со временем она сможет Софью вернуть как минимум к тому состоянию, в котором та была перед началом нашей совместной учебы.

За парные подписи для биокристаллов мы получили от университета симпатичные медали, а от Минсвязности еще один грант на продолжение работы. В общем, мне было чем гордиться.

Ах да, студенческая олимпиада. Под руководством Ворона наши вышли в региональный тур, но там продули команде Константиновки, чему я был страшно рад. Ворон не очень, но к моменту проигрыша у меня нарисовалось дополнительное место в группе, надеюсь, оно его слегка утешило. По крайней мере, в его лице Мавр получил спарринг-партнера для срачей, и они каждый день упражнялись друг на друге. Оба вздохнул с облегчением: до прибытия Ворона Мавр нападал только на него.

Усилиями Красина заработала Восточная библиотека, и мне нападало кое-что из застрявших отчислений. Немного, потому что я теперь не занимался базовой органикой, но раздать долги хватило. Так что второй курс я закончил в плюсе во всех смыслах.

До выпуска оставался всего один год!

Всё имеет конец:

И дорога, и сладкий сон, и ремонт жилья,

И овсяные хлопья, и сериал «Друзья».*

Третий курс пролетел со свистом и почти без приключений, если не считать инцидента с Технотреком, когда они на голубом глазу спретендовали на нашу разработку. Но теперь я был тертый калач и сразу подключил и универ, и Минсвязности, на чей грант мы всё это делали, и отбился от этих орлов без потерь.

На Бооса у меня развилась устойчивая аллергия, и когда пришло время определяться, с кем мне продолжать работу после универа, я постарался отползти подальше от обоих техногигантов. Что-то мне подсказывало, что Технодрифт будет не сильно лучше. И через неделю мы вместе со всей бандой должны были переезжать в новый технопарк, который вырос в двух километрах от кампуса. Марго с Гелием уже звали не забывать и заходить в гости, и выглядело это уже не как рука помощи, а как нормальное приглашение. Было приятно!

Но пока мы готовились к вручению дипломов. Вернее, готовились Олич и Хмарь: к выпуску им обеим приспичило обзавестись новыми платьями. Они их вроде бы даже купили, но теперь надо было что-то в них доделать и переделать.

Их внезапного интереса к платьям я понять не мог. В чем смысл, если, по неписаным правилам универа, большую часть церемонии ты проведешь в мантии, которую к тому же можно взять напрокат? Мне, правда, мантию пришлось купить, потому что пока я щелкал клювом, нормальные размеры закончились. А так я оделся как обычно, только цепочку со скутером, которую мне подарила Хмарь, на шею повесил. Теперь и я нарядный.

По случаю окончания университета все мои приехали с побережья. Кроме деда Лео, естественно. Как он написал, что он даже ради собственного диплома не стал бы перемещаться. В чем-то я его понимал, мне бы тоже не хотелось бросать дела и срываться с места, даже если эти дела включали всего лишь починку лодки. Но мне в этом плане повезло: мне-то ехать никуда было не надо.

Моя будущая работа обещала быть почти такой же, как в последний год, а за вычетом зачетов и экзаменов должна была стать просто синекурой. И я предвкушал!

К сожалению, не весь народ, который я хотел к себе, удалось залучить в команду: Дима с Майей собирались через неделю пожениться, а в середине лета уехать в диффузную зону в южном подбрюшье Севера. Дима на третьем курсе мутировал в корпоративного антрополога, и на месте его ждали с распростертыми объятиями, так же, как и Майю. Последний кризис дал неожиданный толчок к развитию диффузных зон, и они изо всех сил пытались доказать друг другу, что они ничуть не хуже основных территорий. Ну и ок, пусть. Они, правда, еще не знают, чем им придется расплатиться за это желание — свободой маневра. Разбухающая бюрократия об этом позаботится. Но не я же буду им об этом рассказывать. А, может, их незашоренный ум будет гораздо ловчее изыскивать дырки в регуляциях, тоже может такое случиться.