Уайлдер проигнорировал меня и зашел внутрь.

Я последовала за ним, торопясь перехватить его, пока он не устроил беспорядок в нетронутой гостевой спальне. На ковре были следы от пылесоса, и если его мама или папа заметят подобные вещи, то я хотела, чтобы их не меняли.

Но Уайлдер не пошел по коридору в мою комнату. Он направился по коридору к своей.

— Нет. Нет. Остановись сейчас же, Уайлдер.

Он продолжал идти.

— Отдай.

Его широкие шаги, почти вдвое длиннее моих, означали, что мне приходилось бежать, чтобы не отстать. И я не собиралась гнаться за ним, как ребенок.

— Уайлдер.

Ничего.

— Иногда разговаривать с тобой — все равно что с кирпичной стеной.

Он ухмыльнулся из-за плеча.

— Это не смешно.

Он направился в свою спальню, и когда я подошла к двери, он как раз исчезал в гардеробной.

— Ты же понимаешь, что я просто вынесу их обратно на улицу позже.

Щелчок молнии заполнил пространство. Выдвинулся ящик. И хлоп.

К тому времени, как я добралась до дверцы шкафа, еще одна стопка моей одежды оказалась в пустом ящике.

— Уайлдер, — выругалась я. — Что ты делаешь?

— На что это похоже?

В этот ящик была брошена еще одна стопка футболок. Это был его ящик с носками.

— Подожди. Где твои носки?

Уайлдер постучал костяшками пальцев по верхнему ящику. Именно там лежали его боксеры. Либо они переместились куда-то еще, либо он освободил место.

Он освободил место, чтобы у меня был ящик.

И не один. Он выдвинул нижний ящик, чтобы бросить в него еще моей одежды. Он не потрудился ничего сложить.

— Твои родители…

— Будут здесь через час. Папа позвонил, когда я ехал домой.

— Я собиралась остановиться в отеле. Хотела дать тебе побыть с ними.

Уайлдер нахмурился и застегнул теперь уже пустой чемодан. Как только чемодан был закрыт, он положил его на верхнюю полку шкафа и плотно задвинул.

Эта полка была такой высокой, что чтобы достать до нее мне потребовался бы стул или табуретка.

Он потянулся за следующим чемоданом, но я протянула руку.

— Прекрати.

Он выпрямился и скрестил руки на груди.

— Никакого отеля.

— Но…

— Никакого. Отеля.

Я вздохнула, усталость последних нескольких дней давила на меня всем телом, поэтому я прислонилась к дверному косяку.

— Ты встречался с кем-нибудь? После Эми?

— Нет. — Его взгляд сузился. — А что?

— А у тебя… были другие женщины? — Фу. Я думала над этим вопросом несколько дней. И все же не была уверена, каким хочу, чтобы был ответ.

Да, потому что мне не нравилась мысль о том, что он прожил почти десять лет в одиночестве.

Нет, потому что мысль о том, что другая женщина прикасалась к его телу, застилала мне глаза.

Он коротко кивнул.

Нет. Определенно нет. Я не хотела думать о нем ни с кем, кроме себя.

Я подавила желание поморщиться.

— Твои родители встречались с кем-нибудь из этих женщин?

— Нет.

— Тогда они будут ожидать, что ты будешь один. Я не хочу отнимать у тебя время, которое ты проводишь с ними, или ставить их в неловкое положение. — Или давать им понять, что я останусь, хотя я понятия не имела, есть ли вообще такой вариант.

Как бы нам ни хотелось поговорить об этом, сейчас было неподходящее время. Я все еще не принимала душ сегодня, и, если мне предстояло сегодня встретиться с его родителями, я не сделаю это с руками, пахнущими отбеливателем, и в белой майке, обрезанной так коротко, что была видна полоска моего черного спортивного лифчика.

— Ты хочешь распаковать этот чемодан? — Он указал на него на полу. — Или это должен сделать я?

— Я сделаю это, — пробормотала я. — Но с этим придется подождать. Мне нужно принять душ и переодеться.

Он ухмыльнулся.

— Тогда я принесу еще один чемодан.

— Не будь таким самодовольным.

Тихо усмехнувшись, он подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал в висок. Затем направился к двери.

Но прежде чем он успел уйти, я крикнула ему в спину:

— Я не буду заниматься с тобой сексом, пока здесь твои родители.

Он усмехнулся.

— Самодовольный ублюдок.

Мы оба знали, что я не откажу ему, независимо от того, были его родители под одной крышей с нами или нет.

Я разделась и бросила одежду в корзину для белья. Затем я пошла в душ, подождала минуту, пока вода нагреется, прежде чем встать под струю.

Я только намочила волосы, когда Уайлдер вошел в ванную, держа в больших руках мои туалетные принадлежности. Косметичка была разложена на столике вместе с моими кисточками и пакетом средств по уходу за кожей. Он открыл стеклянную дверцу душа и вручил мне шампунь, кондиционер, гель для душа и бритву.

На сборы у меня уйдет час. У него же — пять минут. Так что я не сказала «спасибо», когда он бросил мне мою мочалку.

Взгляд Уайлдера скользнул по моему обнаженному телу. Он стоял в дверях, беззастенчиво глядя на меня с тем блеском, который я видела каждую ночь. Этот блеск говорил о том, что он собирается сделать позже.

Я отвернулась, чтобы скрыть румянец.

— Ты выпускаешь весь пар.

— Хочешь, чтобы я зашел и согрел тебя?

— Уходи. — Я попытался — и безуспешно — скрыть улыбку. — Если ты войдешь сюда, я никогда не буду готова вовремя.

Он медлил, его блуждающий взгляд был горячее воды, пока, наконец, дверь не закрылась, и я не нырнула под струю, чтобы вымыть волосы.

Мои пальцы дрожали, когда я в спешке укладывала волосы, сушила и завивала их. Я ограничилась простой помадой бледно-розового цвета и несколькими мазками туши для ресниц. Затем я порылась в беспорядке в своих новых шкафчиках, выбирая самый простой и сдержанный наряд, который смогла подобрать.

Это был наряд, который я бы надела в дом своих родителей. Возможно, что-то из того, что могла бы надеть Эми.

Черт возьми, я не должна была быть здесь. Я не была готова встретиться с родителями Уайлдера и отвечать на вопросы о том, кто я такая и почему я здесь. Или, что еще хуже, увидеть неодобрение в их глазах, когда они поймут, что я его любовница.

Возненавидят ли они меня за то, что я здесь? Почувствуют ли они, что я отнимаю у Эми место? Захотят ли они, чтобы он был с кем-нибудь, с кем угодно, еще? У меня внутри все сжалось, когда я набрызгала запястья духами.

Уайлдер был на кухне и откручивал крышку с пивной бутылки, когда я появилась.

— Хочешь… — Заметив меня, он сделал двойной глоток, затем поставил бутылку и оперся руками о столешницу. — Что, черт возьми, на тебе надето?

— Они называют это одеждой. — Я закатила глаза. — Она довольно популярна среди людей.

Он покачал головой и оттолкнулся от острова. Остановившись передо мной, он упер руки в бока. Но вместо того, чтобы что-то объяснить, он просто стоял с хмурым видом Уайлдера Эбботта и сжатыми челюстями.

— Что? — Наконец спросила я. — Прекрати. Ты ведешь себя странно.

— Я пытаюсь решить, как это сказать.

— Ты можешь решить побыстрее? Твои родители будут здесь с минуты на минуту, а я и так нервничаю без твоего сердитого взгляда.

— Ты нервничаешь?

— О, да. Это твои родители.

— Почему ты нервничаешь?

— Потому что я хочу понравиться им. А ты бы не нервничал, если бы знакомился с моими родителями?

— Я уже знаком с твоими родителями.

— Дело не в этом, и ты это знаешь. Что ты пытаешься мне сказать?

— Я ненавижу твой наряд.

У меня упала челюсть. А вместе с ней и мой пристальный взгляд, когда я рассматривала свою одежду.

Я выбрала серые брюки в тонкую полоску с широкими штанинами. Обычно я надеваю их с укороченной рубашкой, чтобы подчеркнуть талию. Но вместо этого я надела брюки с приталенной черной водолазкой, рукава которой были такими длинными, что доходили до костяшек пальцев. Эту водолазку я купила с единственной целью — надевать на семейные мероприятия всякий раз, когда приезжала в Маунт-Плезант.

Возможно, это был не совсем обычный мой наряд. На мне не было видно ни одной татуировки. Но я же не собиралась выходить на улицу в мешке для мусора.