Если она и расстроилась из-за Сэди, то не подала виду.

Между тем, мое разочарование сотрясало меня до костей.

Сэди была влюблена в меня. Такова была теория Айрис. Сначала я отрицал это, отказываясь верить, что это правда. Но, может быть? Это был мой гребаный кошмар. И это было так хреново.

— Ты в порядке? — спросила Айрис, когда я пинком захлопнул дверь.

— Нет. — Нет, я определенно не в порядке.

Что, если Айрис ошибалась? Она могла ошибаться.

Она, должно быть, ошибалась.

— Может, мне стоило попробовать поговорить с ней. — Айрис вздохнула.

— Лучше бы мы просто ушли.

Когда она предложил вернуться в дом Сэди, я настоял на том, чтобы мы ушли. Это могло разрушить мою карьеру. С самого начала у меня не было причин снова разговаривать с Сэди Браун. Если она действительно была влюблена в меня, то последнее, что мне было нужно, — это чтобы нас увидели вместе.

Я отбросил ключи в сторону и направился к дивану, но мне было слишком не по себе, чтобы сидеть, поэтому я прошелся перед окнами и провел рукой по волосам.

Сэди была неравнодушна ко мне. Не может такого быть. Она была с Райаном почти весь год. Он поэтому решил, что она изменила ему? Потому что хотела меня?

У меня внутри все перевернулось.

— Она всего лишь ребенок. — Никак по-другому я ее никогда не видел. Ребенком. Ученицей. Я был ее учителем.

Айрис подошла к кожаному креслу и присела на краешек.

— Она ненамного моложе меня.

— Тебе двадцать пять. Ей восемнадцать. Это большая разница.

— Семь лет.

— Не надо, — огрызнулся я. От мысли, что она сравнивает себя с одной из моих учениц, у меня мурашки побежали по коже. — Это не одно и то же.

Айрис всплеснула руками.

— Я просто хочу сказать, что это не так уж и шокирует, что ученица влюблена в тебя.

Почему она не была шокирована этим больше? Почему это, казалось, ее не беспокоило? Это было почти так, будто… она знала.

Какого черта?

— Ты знала об этом?

Айрис моргнула.

— Что?

— Ты знала об этом? — повторил я. — О Сэди и о том, есть ли у нее, ну, ты знаешь. — Я не мог этого сказать. Я даже представить себе не мог, что ученик испытывает ко мне чувства, не говоря уже о том, чтобы высказать это вслух.

Айрис долго смотрела на меня, приоткрыв рот и широко раскрыв глаза. Это был шок, которого мне так не хватало. Вместе с ним пришли боль и оскорбление. Дерьмо.

Прежде чем я успел отступить, ее голубые глаза сузились, а ноздри раздулись.

— Не могу поверить, что ты только что спросил меня об этом.

— Ну, ты же проводила с ней столько времени, — пробормотал я.

Взгляд, который она бросила на меня, мог бы сразить наповал.

— Я встречалась с ней три раза. Три. Ты видел ее каждый день. Почему ты не знал об этом?

— Наверное, потому, что я был занят ее обучением, а не общением за чашечкой кофе и рассказом о своем разгульном образе жизни.

Если раньше Айрис выглядела раздраженной, то теперь на ее лице появилось убийственное выражение.

К черту мою жизнь. Пришло время мне заткнуться и перестать загонять себя в еще более глубокую яму. Разве я ничему не научился у Эми? Разве я не научился затыкаться, когда спорю с женщиной?

Нет. Очевидно, я ничему не научился.

— Ты не можешь вымещать свое разочарование на мне. — Айрис вскочила на ноги, уперев руки в бока. — Ты не можешь винить в этом меня. Ей восемнадцать. У нее впереди целое будущее, и все толкают ее на один путь, в то время как она хочет выбрать другой. И да, возможно, тот путь, по которому она идет, означает, что она будет слоняться без дела. Это ее выбор. Это ее жизнь. И она пытается во всем этом разобраться.

Ее грудь тяжело вздымалась, тело практически вибрировало от ярости.

На этот раз я промолчал.

— Неужели это так шокирует, что ученица влюбилась в тебя? У тебя есть зеркало, Уайлдер. Ты действительно думаешь, что она первая ученица, которая испытывает к тебе чувства?

Я съежился. Черт, я не хотел об этом думать. Теперь нужно по-новому оценивать детей, которые будут у меня в классе, и анализировать наше взаимодействие.

Не то чтобы я не думал об этом. Но я держался на расстоянии. Большую часть времени я был таким ворчливым ослом, что дети держались от меня подальше. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что у Сэди есть чувства, я бы все сделал по-другому. Дерьмо.

— Я понимаю, что тебе неловко, — сказала Айрис. — Понимаю, что это удивительно. Но прежде чем ты набросишься на единственного человека в этом доме, подумай минутку. Она молода. У нее сейчас переломный период в жизни. Ты красивый. Ты остроумный. И, я полагаю, ты один из немногих, кто не заставляет ее принимать решение о том, что ей делать дальше.

Может быть. Я не знал. Я не знал Сэди достаточно хорошо, чтобы оценить ее личные проблемы. Я не был школьным методистом, и, если только кто-нибудь из учеников не обращался ко мне за советом, я держал свое мнение при себе.

Я просто преподавал естественные науки.

Хотя Сэди просила у меня совета. И я сказал ей, что колледж не для всех. Я сказал ей, что она умная, остроумная и добрая.

Это была ошибка? Может, мне больше не делать комплиментов ученикам? К черту мою жизнь.

— В этом нет ничьей вины, Уайлдер. Не моей. Не твоей. Не Сэди. Она имеет право чувствовать то, что чувствует. Но то, что ты злишься на меня, — это полная чушь. — С этими словами она оставила меня одного в моей гостиной.

Айрис хлопнула дверью в свою спальню с такой силой, что задрожали стены.

— Блядство, — простонал я, запрокинув голову к потолку.

За девять лет я забыл, каково это — ссорится с женщиной. Проиграть в ссоре с женщиной. Хотя Айрис ссорилась не так, как Эми.

Эми бы расплакалась. Каждый раз, когда я отпускал какое-нибудь дурацкое замечание, она заливалась слезами.

Только не Айрис. Сегодня вечером слез не будет.

Хотя она может кастрировать меня во сне.

Доковыляв до дивана, я сел и расстегнул манжеты рубашки, закатывая рукава. Затем я оперся локтями о колени и уставился в окно.

Сэди? Правда?

Я прокрутил в голове прошедший год. Годы до этого. Яблоки, которые она приносила с собой на обед. Ее болтовня о моих планах на выходные. Был ли севший аккумулятор в ее машине этой весной уловкой?

Должен ли я был заметить? Почему я этого не заметил?

У меня по спине пробежал холодок. Я был достаточно взрослым, чтобы годиться Сэди в отцы.

По крайней мере, учебный год закончился. Моей единственной передышкой было то, что в понедельник утром у меня будет пустой класс и я не буду вынужден встречаться с Сэди. Хотя я был уверен, что больше никогда не буду смотреть на ее стул.

И я никогда больше не возьму яблоко у ученика.

— Черт возьми. — Я ущипнул себя за переносицу, чтобы острая боль от колкостей Айрис утихла. Затем я прокрутил ее лекцию, на этот раз слушая слова.

Это была не ее вина. И не Сэди. И не моя.

Но все равно это был полный пиздец.

— Черт, — пробормотал я, затем встал и направился в спальню Айрис.

Когда я постучал, она сказала:

— Уходи.

Я все равно открыл дверь.

Она сидела на середине кровати, скрестив ноги. За те несколько минут, что прошли с тех пор, как она оставила меня в гостиной, она стерла остатки красной помады и сменила топик на футболку большого размера, на этот раз чистую и пыльно-розовую.

В кои-то веки, может быть, это была рубашка, которую она не украла у мужчины.

Но на всякий случай, если я ошибаюсь, я и ее с нее сорву позже.

Ноги у нее были босые, а широкие брюки задрались до икр. Она поджала губы и нахмурила брови.

Она выглядела взбешенной.

Она была похожа на меня.

Это осознание подкосило меня. Я прислонился к дверному косяку, позволяя ему принять тяжесть моего плеча.

Айрис была моей.

Каким-то образом она вошла в мою жизнь за последний месяц. Мысль о том, чтобы отпустить ее, была хуже любой студенческой влюбленности. Хуже, чем мысль о том, что я расскажу Дэнни, что влюбился в его сестру.