«Как облаком сердце одето…» Как облаком сердце одето И камнем прикинулась плоть, Пока назначенье поэта Ему не откроет Господь: Какая-то страсть налетела, Какая-то тяжесть жива; И призраки требуют тела, И плоти причастны слова. Как женщины, жаждут предметы, Как ласки, заветных имён. Но тайные ловит приметы Поэт, в темноту погружён. Он ждёт сокровенного знака, На песнь, как на подвиг, готов; И дышит таинственность брака В простом сочетании слов. 1910 Змей
Осенний сумрак – ржавое железо — Скрипит, поёт и разьедает плоть: Что весь соблазн и все богатства Креза Пред лезвием твоей тоски, Господь! Я как змеёй танцующей измучен И перед ней, тоскуя, трепещу; Я не хочу души своей излучин, И разума, и Музы не хочу… Достаточно лукавых отрицаний Распутывать извилистый клубок; Нет стройных слов для жалоб и признаний, И кубок мой тяжёл и неглубок! К чему дышать? На жёстких камнях пляшет Больной удав, свиваясь и клубясь, Качается, и тело опояшет, И падает, внезапно утомясь. И бесполезно, накануне казни, Видением и пеньем потрясён, Я слушаю, как узник, без боязни Железа визг и ветра тёмный стон! 1910 «Тёмных уз земного заточенья…» Тёмных уз земного заточенья Я ничем преодолеть не мог, И тяжёлым панцирем презренья Я окован с головы до ног. Иногда со мной бывает нежен И меня преследует двойник: Как и я – он так же неизбежен И ко мне внимательно приник. И, глухую затаив развязку, Сам себя я вызвал на турнир: С самого себя срываю маску И презрительный лелею мир. Я своей печали недостоин, И моя последняя мечта — Роковой и краткий гул пробоин Моего узорного щита. 1910? «Душу от внешних условий…» Душу от внешних условий Освободить я умею: Пенье – кипение крови Слышу – и быстро хмелею. И вещества, мне родного Где-то на грани томленья, В цепь сочетаются снова Первоначальные звенья. Там в беспристрастном эфире Взвешены сущности наши — Брошены звёздные гири На задрожавшие чаши; И в ликованьи предела Есть упоение жизни: Воспоминание тела О… неизменной отчизне… 1911 «Отчего душа так певуча…» Отчего душа так певуча И так мало милых имён, И мгновенный ритм – только случай, Неожиданный Аквилон? Он подымет облако пыли, Зашумит бумажной листвой, И совсем не вернётся – или Он вернётся совсем другой… О, широкий ветер Орфея, Ты ушёл в морские края — И, несозданный мир лелея, Я забыл ненужное «я». Я блуждал в игрушечной чаще И открыл лазоревый грот… Неужели я настоящий, И действительно смерть придёт? 1912 «Ты прошла сквозь облако тумана…» Ты прошла сквозь облако тумана. На ланитах нежные румяна. Светит день холодный и недужный. Я брожу свободный и ненужный… Злая осень ворожит над нами, Угрожает спелыми плодами, Говорит вершинами с вершиной И в глаза целует паутиной. Как застыл тревожной жизни танец! Как на всём играет твой румянец! Как сквозит и в облаке тумана Ярких дней сияющая рана! 4 августа 1911 «Бессонница. Гомер. Тугие паруса…» Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины: Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над Элладою когда-то поднялся. Как журавлиный клин в чужие рубежи — На головах царей божественная пена — Куда плывёте вы? Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи? И море и Гомер – всё движется любовью. Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит, И море чёрное, витийствуя, шумит И с тяжким грохотом подходит к изголовью. 1915 «Образ твой, мучительный и зыбкий…»
Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать. «Господи!» – сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать. Божье имя, как большая птица, Вылетело из моей груди… Впереди густой туман клубится, И пустая клетка позади… 1912 |
