Вот усталые целители возятся с бессознательным насильником. Ему не жить, у него в голове лопнул сосуд, и кровь уже вытекает, сдавливая мозг. Лалфи могла пойти сказать об этом, но не хотела.

Ещё люди. Охранники караулят возле отдельных палат, где лежат два других. Те пришли в сознание. Один перемалывает в голове отговорки, другой весь исходит яростью, наверное, придумывая кары для Риньша. Ещё люди, ещё.

Вот перед ней Лаши. Она напугана и подавлена, но в ней есть стержень, который не даёт ей сломаться. Это не воля, не чувство собственного достоинства и даже не гордость, это зависть, переполняющая девочку.

Лалфи расслабленно ощупывает пространство вокруг и вдруг замечает нечто странное. Она не чувствует Шиха. Нет, она ощущает его присутствие, его тяжёлую ауру власти, давящую на окружающих.

Он легко умеет её прятать, но сейчас не тот момент. Только вот Лалфи не чувствует, что у старика на душе. Совсем! Он абсолютно закрыт от неё. И не только это, Лалфи не чувствует его силы.

Искательнице потребовалось напрячь всю её волю, чтобы не вскочить и не начать расспрашивать об этом наставника. Огромная удача, что она смогла это заметить. Наверное, Ших просто слишком устал и не прятал свою способность должным образом.

— Хорошо, леди Лаши, если вы не желаете нам рассказать, что случилось, давайте, это сделаю я. Вы же, может быть, поправите меня, если я вдруг в чём-нибудь ошибусь.

Лалфи уже освоила многие способности своего шлема и теперь решила воспользоваться одной из них. Записать всё происходящее. Потом парящие глаза вполне могли проиграть такую запись, так что всем покажется, что они видят это вживую. Несколько секунд провозившись, она включила запись.

— Итак, — продолжал Ших, не зная о том, что сделала Лалфи — когда вы переехали с фермы, где вы росли вместе со своей подругой Ливи, то обнаружили, что живёте много хуже неё. Искательницам полагается своя комнатка. Пусть и маленькая, но своя, а Вы живете в общей спальне.

Искательницы дни проводят в тренировках созерцания и регулярно ездят в город, а вы должны изучать тяжёлую науку изготовления лекарств с учителем Шайли, которой вечно нет, и наставником Халтахом. Он ведь такой ворчун, ему никто угодить не может, даже я. Ливи навещали родители, а Вас нет.

Пусть она и делилась с вами всем, но вам этого было мало. Вы ведь убеждены, что вы лучше других и уж точно лучше неё. И Вы решили восстановить справедливость. Стали подкалывать её, а потом подначивать других, делать то же самое. Ваша некогда лучшая подруга стала затравленным изгоем. А вы, вы, которой она доверяла, и которую ценила, наконец-то радовались.

Однако несмотря ни на что несчастная Ливи обрела самую настоящую силу. И знаете что? Она использует свои возможности во благо другим. Она спасла от смерти того, кого считала невиновным. Она помогала воспитанницам раскрывать дар. Даже леди Сае, какой бы ни был у той тяжёлый характер.

Это всё вас просто выбешивает. А всё потому, что ваша жизнь не такова. Вы хотели заставить и Риньша играть в вашу игру, но у парня хватило мозгов понять, кто есть кто. Тогда вы решили отомстить ему. Нашли трёх ублюдочных аристократов и посулили им своё тело в обмен на то, что те будут издеваться над Риньшем.

Вы знали, что он был болен, слаб, измотан и ему никогда не справиться с тремя. Однако эти мерзавцы сразу поняли, что вы из себя представляете. Они потребовали плату вперёд, а когда вы начали юлить, захотели забрать обещанное силой.

А теперь вы собираетесь сказать, что вы просто гуляли, а Риньш напал на вас безо всякой причины и жестоко избил вас и ваших друзей. На суде никто не поверит показаниям Ливи и Риньша. Все знают, что парень убийца, что был под судом и плевать, что за него заступались даже древние.

Не важно, что и в этот раз он просто исполнял и свой долг. Так ведь? Вы ведь не испытываете ни капли благодарности к своему спасителю.

Ших замолчал, переводя дыхание. И вдруг Лалфи заметила, что плечи девочки содрогались, но не от рыданий, а от смеха. Всего мгновение спустя та захохотала в голос.

— А ты умный старичок… — девочка заливисто хохотала. — Да! Чёрт бы, вас всех побрал. Да! Мне ничуть не жалко эту тупую ведьму и её ящерку тоже. Ничего ещё не кончилось. Они оба у меня узнают своё место. Этого мордатого сгноят на рудниках, а грёбаная принцеска, останется изгоем. Обе этих твари только того и заслуживают.

— Неужели тебе не стыдно? — это вырвалось у Лалфи непроизвольно. Всё происходящее было какой-то дикой, нереальной пародией на все представления искательницы о жизни.

— С чего бы это вдруг — продолжила смеяться Лаши. Потом она заговорила уже серьёзнее. — Я лишь пытаюсь восстановить справедливость. Принцесска, ничем не лучше других. Почему ей всё, а мне ничего.

— Но ведь это Ливи завидует тебе! — Лалфи всю трясло. — Ты свободна. Ты сможешь быть в жизни кем захочешь. Парни так и увиваются за тобой. Всё это знают. Никто не боится тебя, не презирает, никто не смотрит на тебя как на чудовище.

— Ой, бедные вы бедные! — с притворной жалостью всплеснула руками Лаши. — Всё-то им плохо — она резко изменилась в лице. Теперь она зло улыбалась. — Всю жизнь проживёт на всём готовеньком. Все вокруг неё бегают. Ой, Ливи, съезди в город развейся. Ой, иди покушай, не загоняй себя. Ей семнадцать, а она уже учитель! Этот мордатый вокруг бегает. Хоть у неё ни кожи, ни рожи. Косица с палец! — Лаши всю трясло.

Ших спокойно смотрел на неё. На лице старика ничего не отразилось, кроме усталости и разочарования.

— Что ж, вы вольны поступать как вам угодно, но и остальные обладают таким же правом — процедил он. — Думаю, вашей чудесной коже будет очень полезен горный воздух. У нас в лагере как раз есть свободное место у аптекарей. Они будут вам рады. Помните об этом, когда будет суд. И, да, у меня хватит веса сделать так, что чистейшим горным воздухом вы будете дышать до конца своих дней.

— Да пошёл ты, старикашка — прошипела Лаши, добавив крепкое словцо.

Ших поднялся и церемонно, сложив руки перед грудью, произнёс:

— Не смею вас больше задерживать. Суд будет послезавтра, советую как следует выспаться. Дорога в горы не близкая.

Лалфи последовала примеру старого офицера. Когда они вышли в коридор, Ших сказал:

— Как бы грустно это не звучало, но под благородным стремлением к справедливости очень часто скрывается самая обыкновенная зависть. Как страшно, наверное, жить этим унизительным чувством. Заметьте, Ливи хватает сил сдерживать это качество. Она вообще замечательная девочка. Хоть и двенадцатая дочь главы рода, но всё же самая настоящая принцесса, а к мальчишке этому относится хорошо, хотя он теперь и лишённый имени.

— А я, честно говоря, думала, что искательницы рождаются только у безродных или в межродовых браках — задумчиво произнесла Лалфи.

— Как видите, не всегда. Родовитые искательницы просто редко бывают сильными — уйдя в себя, произнёс Ших. — Впрочем, мы сейчас не об этом. Я очень надеюсь на ваши показания, учитель.

— Я сделаю всё возможное.

— Жалко парнишку. Он честный мальчик, да и отец его славный служака — покачал головой Ших и двинулся восвояси.

Тот, у которого лопнул в голове сосуд, не пережил ночи, и теперь Риньш был повинен в убийстве. Его ещё под утро отправили в камеру. Сам он с трудом держался на ногах и его под руки вели двое сослуживцев.

— Ну, ты дал! — завистливо произнёс один из них.

— Месяца у нас не провёл, как уже в камеру! — уважительно протянул второй.

Риньш ничего не ответил. Все его силы уходили на то, чтобы просто переставлять ноги.

Стоит признать, что камеру ему выделили более чем комфортабельную. Вместо горы сухих листьев на холодном полу, имелись нары, на которых лежал тюфяк, набитый древесным волокном. Под самым потолком размещалось небольшое зарешёченное окошко. Здесь был даже умывальник и вполне удобное отхожее место, а не просто бачок, как в прошлой камере. Самое главное, парень оказался в одиночестве.