За почти два месяца заточения в гарнизонной тюрьме Риньш понял, что самое гадкое в застенках это не тюремщики, а сокамерники. Он сидел с самыми настоящими уголовниками, и ему не раз приходилось драться, защищая себя или других. Наверное, это было самое тяжёлое время в его жизни и, увы, оно возвращалось. Впрочем, Риньш боялся не этого. Его съедал липкий страх того, что вся эта ситуация отразится на Ливи.

Раньше он относился к ней совсем по-другому. Она казалась ему нескладной, некрасивой, глупой. Почему-то теперь все эти её качества он воспринимал иначе. Её внешность была на самом деле очень даже гармоничной, стеснительность и некоторая неуклюжесть казалась милой. Даже её злодейские способности, оказывается, могли быть чрезвычайно полезны.

За то время, что Риньш провёл в одиночестве, он понял, что та сила, которую он получил во время драки, принадлежала Ливи. И Риньш тосковал по тому состоянию. Невыносимо тосковал.

Мир казался серым, но не из-за стен вокруг крохотной камеры или скуки. Просто то состояние невероятной, словно хрустальной прозрачности всего вокруг было невыносимо сладостным.

Риньш почему-то совсем не завидовал Ливи, жившей в нём постоянно. Ведь она, наверное, его даже и не замечала. Ей просто не с чем было сравнивать. А вот Риньш мог это сделать пополной. Впрочем, долго тосковать ему не дали.

Среди ночи его разбудил голос, произносивший слова со странным акцентом, какого Риньш ещё никогда не слышал. Речь пробивалась сквозь шум сразу высокий и низкий, который сейчас заполнял всё вокруг.

— Эй, рядово-ой, что спишь? — в вопросе этом звучало одновременно веселье и недовольство. Риньш поднял голову и внезапно обнаружил перед собой четырёхрукого. Механическое чудовище стояло как-то очень по-человечески, прислонившись спиной к стене.

— Чего ты хочешь? — спросонья Риньш не чувствовал ничего кроме раздражения. — Ночь на дворе, все спят.

— К офицерам следует обращаться «товарищ», а потом называть звание — жёстко ответил древний. — В моём случае надо говорить «товарищ майор».

— Так точно, товарищ майор! — поднявшись с постели, сказал Риньш. Сон вдруг слетел с него, стоило ему вспомнить их предыдущую встречу.

— Вот и молодец! И, да, сейчас, и правда, все спят. Именно поэтому я и здесь. Собственно, у меня к тебе деловое предложение. Завтра учитель Лалфи продемонстрирует суду, как было дело. Есть два варианта: в первом все увидят правду. Ты, ворвавшись за кусты, молча напал на копошащихся воспитанников. Я, может, чего не знаю, но это явное нарушение устава. Есть второй вариант: на записи ты будешь идеально выполнять правила караульной службы. Выбирай!

— И что нужно делать, чтобы второй вариант воплотился в жизнь? — Риньш сел на кровати.

— Служить нам, так, чтобы об этом никто не знал — буднично ответил древний.

— Так! А в чём будет заключаться служба? — Риньш весь напрягся. Его вербовали грубо и бесхитростно. Вряд ли ему предложат и дальше вместе с Ливи развлекаться в городе.

— Ты уже не маленький, должен понимать. Сбор и передача информации, в том числе, той, которую считают здесь секретной, доставка отправлений, участие в операциях — древний скрестил верхнюю пару рук перед грудью, а нижнюю развёл в стороны. Жест был Риньшу совершенно непонятен.

Минуту подумав, парень произнёс.

— Я готов служить вам, но в обмен мне нужно не совсем то, что вы предлагаете. Я делаю, что вы скажете, вы товарищ Майор обеспечиваете безопасность учителя Ливи. Я помню свой долг…

— Похвально! — Лицо древнего закрывало глухое забрало, но Риньш почти физически почувствовал, как тот ухмыляется. — Это даже проще… Без проблем. Впрочем… Кое-что всё равно и тебе причитается. Но помни — голос древнего стал жёстким. Если ты нарушишь наш договор, пеняй на себя! И ещё, захочешь, чтобы я с тобой поговорил, просто обратись к «товарищу майору» — сказав это, древний растворился в воздухе, будто его и не было.

— Да, товарищ майор! — парень лёг на нары и сам не заметил, как заснул.

— Прикинь! Он будет в пустоту рассказывать важную информацию товарищу майору! — Андрей аж весь трясся от смеха.

— У этого анекдота во-о-от такая борода — доктор рукой показал, насколько она длинная. Он тоже улыбался, но в голос, как Андрей, не ржал.

Ринчин смотрел на старших товарищей непонимающе.

— Что за анекдот-то? — наконец спросил он. — Слушай, — ответил доктор. — Едут, короче, три мужика в поезде…

Отлежавшись в камере, Риньш, признаться, стал чувствовать себя значительно лучше.

Солнце уже поднялось так высоко, что заглядывало в крохотное окошко его темницы, когда за ним пришли тюремщики, а ими и в этот раз оказались его сослуживцы. Те снова молча повели его куда-то длинными каменными коридорами. Он потерял счёт поворотам, когда они свернули в тесную каморку. Риньш просидел там довольно долго и уже почти задремал, когда в дверь кто-то вошёл.

— Спишь! Молодец. Победители всегда спят дольше побеждённых — в комнате стоял тот самый старик, которого он встретил на пробежке в первый день своей службы здесь. — Ну что ж, парень, сейчас мы с тобой пойдём на суд. Не буду скрывать, они там уже решили, что ты виновен. Те три подонка аристократы, как и я. Мне стыдно признаться в этом, но тот, кому ты сломал руку, мой внучатый племянник. Славный боец мог бы выйти, но брата и племянника убили западяне, а невестка смертельно боялась потерять ещё и сына. Знаешь, как сказано в писаниях: «Тот, кто имел — обретёт, а у того, кто не имел, отнимется и то, что было» — старик тяжело вздохнул. — Говори, как есть парень! Пусть будет, что будет. Я постараюсь помочь, чем смогу — он хлопнул Риньша по плечу.

Тот с трудом поднялся с коврика, на котором сидел и, разминая затёкшие ноги, двинулся за стариком. Зал суда только так назывался. На самом деле просто длинная комната у дальней стены, которой стояли шесть конторок. Две посредине и по две справа и слева, несколько под углом.

«Разумно. Подойдёшь — окажешься под перекрёстным огнём» — машинально отметил Риньш. Вдоль стен лежали длинные ковровые дорожки, на которых сидели люди. Многие оперлись спинами о стену, явно утомлённые происходящим. Сзади него внезапно оказались двое незнакомых солдат.

Парню всё это очень не понравилось. В гарнизонном суде он сначала рассказал подробно, как всё было, и только потом судьи стали вызывать свидетелей и рассматривать доказательства. Здесь же, кажется, его история никого не интересовала.

— Подсудимый Риньш, согласны ли Вы с выдвинутыми против Вас обвинениями? — церемонно возгласил один из судий.

— Я не слышал никаких обвинений — спокойно ответил парень. — Изложите их, тогда я подумаю. Я уже бывал на суде и сначала полагается изложить суть дела, потом выслушать показания, оценить доказательства и только потом принимать решения. Здесь же собрались люди, не удосужившись даже преставиться, и спрашивают меня, согласен ли я с неизвестно чем.

— Вы убили воспитанника Та’Хоши? — спросил всё тот же человек из-за центральной пары конторок.

— У вас есть доказательства? — вопросом на вопрос ответил Риньш. — Изложите их. Я не знаю, и никогда не знал никого Та’Хоши. Может, сначала объясните мне, кто это? Да, и к слову, а где протоколы установления смерти, вскрытия, где экспертизы? С чего вы вообще взяли, что он мёртв? Среди Вас есть целитель, установивший факт смерти законным порядком и с чего вы взяли, что это именно он? Где протоколы опознания? Я их не видел.

Повисла тишина. У судей что-то явно пошло не так.

— По порядку… — начал Глава круга Ёнс. Он стоял за одной из двух правых конторок. — Согласно показаниям воспитанницы Лаши, она уединилась с тремя воспитанниками в кустах, для… эм-м-м… увеселений определённого рода. А вы напали на них и первым делом нанесли воспитаннику Та’Хоши удар ногой в голову. Отчего он и скончался. Смерть была зафиксирована в шестой час ночи с четвертью наставником Яцо. Тело опознала учитель Та’Ваи и два воспитанника — Ёнс стал копаться в бумагах.