— Я принимаю кровь в обмен на кровь. Я возвращаю Ордену жизнь взамен жизни, отнятой солдатом — в голосе Та’Ёйша Ливи почудилось облегчение, словно с него упала тяжёлая ноша. Её чувства говорили о том же — офицеру на душе сделалось светло. Но намного большее облегчение, кажется, испытал судья, когда смог, наконец, опустить скрещенные руки.

Ливи отмерла и, повернувшись, опустилась на одно колено перед Риньшем. Она подняла его голову руками и заговорила:

— Вставай, воин. Я прощаю тебя — искательница говорила мягко.

Весь форт объяла тишина, и в ней очень отчётливо послышался девичий шёпот:

— А мне говорили, что это наказание, когда сюда переводят, а тут на самом деле — жизнь! Там-то такая скука была…

— Да помолчи ты! Прям как в книжке… — ответил другой голосок. Ших повернулся в ту сторону. Казалось, его взгляд сейчас прожжёт людей насквозь. Он криво усмехнулся, видимо, обнаружив провинившихся. И ухмылка его не сулила им ничего хорошего.

Ливи выжидающе смотрела на парня, не замечая ничего вокруг. Риньш, наверное, не очень понимал, что происходит. Тогда искательница поднялась и произнесла:

— Встань, воин! — В свой голос она вложила почти половину оставшегося запаса силы. — Встань и служи мне!

Глаза Риньша остекленели. Словно марионетка на нитях он поднялся, неловко двигая негнущимися конечностями, и неживым, словно механическим, голосом произнёс:

— Да госпожа…

Ринчина упоминание здешних древних совершенно не впечатлило, а вот Андрей просто-таки обалдел. Выходит, способности местных плод искусственных манипуляций.

— Слушай Ринчин, а что ты о нас знаешь? — располагаясь в кресле поудобнее, спросил Голубев. Этот разговор, кажется, его весьма радовал. Наверное, его годами подмывало поговорить о подобном, но сделать этого он не мог.

— Ну, вы особо-то от нас ничем и не отличаетесь, пока обед готовить не начинаете. А как начнёте, то лучше бежать куда подальше подобру-поздорову. Ты, Андрюх, даже не представляешь, как пахнет тухлое мясо, когда его на углях жарят…

— Оно не тухлое, а ферментированное! — громко сглотнув слюну, возмутился Голубев. — Ничего вы в еде не понимаете. Это мне говорят люди, которые едят капусту квашенную… — тут очередь сглатывать слюну наступила для Андрея. Ещё бы, лучшая закуска: и на стол поставить не стыдно, и съедят — не жалко!

— Мы её хотя бы не жарим. — возмутился Ринчин. — А ещё, Андрюх, для них у нас в городе целая улица кафе и ресторанов была. Мы её так и звали улица вонючая, хотя её вроде в честь какого-то десантника Лихова назвали.

Доктор заржал в голос.

— Вот ирония, Андрюх…– давясь от хохота, произнёс он. — Твоей фамилией назвали улицу Вонючую…

— Ринчин, а ты сам то откуда? — с интересом спросил Андрей.

— Я-то из Инограда, это недалеко от Казани. — парень на несколько секунд замолчал, наверное, пытался собрать в кучку остатки памяти.

— И у вас соотечественники доктора жили? — продолжил Лихов.

— Да, так они везде есть. Чего ж тут такого? — не понял Ринчин.

— Валентин Сергеевич, или это Ваш псевдоним… А не важно, док может просветите меня тёмного об этих делах. — Андрею вся эта ситуация нравилась всё меньше.

— Ну, это долгая история…

— Так нам особо-то торопиться и некуда — скривился Андрей.

— Ну, так слушайте… — И доктор повёл свой рассказ.

Льихо или, как их несколько презрительно звали, «трупоеды», происходили с планеты с которую самым неожиданным образом называли «Земля». На их языке Ильи. Это была вторая планета жёлтого карлика на окраине галактики. В системе насчитывалось ещё двенадцать планет, включая один газовый гигант — ну точь-в-точь солнечная. Хорошо, почти.

На планете среди огромного океана располагались три крупных континента. Каждый из них ещё в незапамятные времена объединился в огромное государство — цивилизацию. Их интересы почти не пересекались, поэтому крупных войн трупоеды не знали. Впрочем, ни одна из сторон, ни на минуту не расслаблялась, постоянно пакостя другим.

Льихо жили огромными кланами и были просто удивительно плодовиты и чадолюбивы. Тут стоит упомянуть о некоторых особенностях их семейной жизни.

Мужчин среди Льихо рождалось в три раза меньше, чем женщин и при этом они не знали понятия похоти. Зато они абсолютно все просто невероятно любили детей. Их семьи были необычайно устойчивы. Вдовы и вдовцы уже никогда не искали себе пары, уходя в добровольное изгнание.

Семья у Льихо образовывалась так: ещё в подростковом возрасте девочки объединялись в группы и подбирали себе жениха. Парня тщательно оценивали. Ходили к нему в гости без спроса, изучали его родственников, смотрели, как он ведёт себя дома и на учёбе.

Подобрав себе подходящего мужа, одна из них сваталась за него к его матери. Увы, мнения паренька в этих вопросах никто не спрашивал. Вскоре после свадьбы женщина рожала не менее пятерых. Две её подруги помогали ей в воспитании детей, но в брак не вступали.

Всю оставшуюся жизнь мужчина работал, на благо своей огромной семьи, включая двух подруг жены, и своих многочисленных родственников. По этой причине после появления развитой медицины прирост населения оказался стремителен.

В этом месте рассказа, Ринчин, которого просто-таки подмывало всё это время, прокомментировал:

— В мои времена встречались романтические комедии для Льихо. Так вот в них парней обычно не было вообще. Там рассказывалось про дружбу девушек. Я однажды на одну наткнулся. Не то чтобы я любил такого рода комедии, но тут просто любопытство взяло.

Доктор недовольно посмотрел на Ринчина и продолжил.

В спокойные времена развитие трёх государств-цивилизаций на планете Льихо шло очень быстро и почти линейно. Не удивительно, что однажды они вышли в космос и с удивительной скоростью стали колонизировать свою систему. Тут-то, они, наконец, смогли в полную силу предаться любимейшему из человеческих занятий — войне.

Мясорубки, впрочем, не затрагивали благоденствующую планету и численность населения всё возрастала, а вместе с ней всё ускорялся и технический прогресс. Совсем скоро Льихо объединились для организации внешней экспансии.

Их звездолёты двигались со скоростью, максимально близкой к скорости света, но почему-то многие не возвращались. Вернее возвращались, но совсем не оттуда, куда их послали и совсем не тогда, когда их ждали.

Жили Льихо дольше землян и по своим меркам достаточно быстро разобрались в происходящем. Пространство, в котором они обитали, изобиловало червоточинами, которые соединяли его части. Входы и выходы из них были неким образом постоянны, чего никак нельзя сказать о материальных объектах вселенной, которые с чудовищной скоростью неслись в пустоте, по одному Богу ведомым путям.

Ключом ко входу в сеть червоточин являлась скорость. Стило разогнаться до определённого значения и первая же дырка проглатывала тебя, перенося в неизвестность без затраты времени. Увы, заранее определить, куда ты попадёшь, оказалось почти невозможно.

Из-за этого путешествия Льихо в космосе выглядело как абсолютно беспорядочные скачки с непредсказуемым результатом. С учётом огромной скорости от входа до входа проходило всего несколько минут.

Впрочем в пространстве попадались дырки другого типа, войти в них, правда почему-то не получалось. Совсем скоро выяснилось, что для этого корабль должен быть покрыт определённым составом.

Вскоре Льихо в несколько из них отправили корабли. Немногим удалось вернуться, но те, кто смогли, рассказывали об одном: червоточины этого типа вели в окрестности планет, поразительно похожих на их собственную.

Недолго думая к каждой из таких планет послали по разведывательному кораблю, замаскированному под астероид.

— К нашей земле он подлетел в начале двадцать первого века! — торжественно произнёс доктор. Он сделал драматическую паузу, всем своим видом выражая что-то зловещее. Это дело признаться получалось у него особенно хорошо.