— Что всё настолько серьёзно, мне и впрямь предположить было неоткуда, — я откусил половинку очищенного банана (это, конечно, был не банан, потому что назывался иначе, да и светло-сиреневый цвет как бы намекал — но я предпочитал звать местные фрукты привычными именами). — В Фобрее кровь всех Героев действительно чтят в равной мере, но там этой крови и так — хоть залейся. Одна свежая струя вряд ли изменит ситуацию. В Мелромарке наследие Щита может иметь только отрицательную ценность. Что же касается Силтвельта… Во-первых, так как вы сказали, что у вас не монархия, основной мотив использования геройского наследия — борьба за трон — отпадает. Во-вторых, наследие Героя Щита — это человеческое наследие, а к людям у вас относятся известно как.

— Гхм, — спикер немного смутился. — Отчасти это, конечно, так, всё, указанное вами, конечно, играет свою роль… Но у действий Героев есть не только практическая, но и символическая сторона. Да, от ваших потомков было бы не так уж много выгоды, ни нам, ни нашим врагам… Но сам акт зачатия этих потомков — иное дело. Это символический жест огромного веса, это подтверждение, что Щит по-прежнему един с нами, со своим народом. И это самый народ разорвёт в клочья всякого, кто попытается объяснить ему, что практическая польза от такого жеста и впрямь невелика. Эта оргия, это подтверждение духовного единения единением телесным — всё, что у них есть. Причём особенно важно вовремя сделать этот жест было именно в вашем случае.

— Потому что я — особенно сомнительный Герой Щита?

— Ну хотя бы это вы понимаете сами. Да, именно так, господин Герой! — Джаралис начал загибать пальцы. — Вы жили среди наших врагов, вы поддерживаете Трёх Убийц, а один из них высказался на конференции в защиту Мелромарка — в том числе и от вашего имени, а вы до сих пор его заявления не опровергли. Добавьте сюда, что внешность у вас… Привлекательнее, чем у прошлых Героев Щита, это да, но вы на них совершенно не похожи… И вы поймёте, почему слухи о самозванце набрали такую силу.

— Я не понимаю — а кто вам в этом случае мешает просто пустить слух, что несколько девушек от меня забеременели? Для символического акта неважно, совершился ли он на самом деле, у простонародья всё равно не будет возможности проверить…

— Да вот вы и мешаете! — обвиняюще ткнул в меня когтем Джаралис. — То, что вы вчера брякнули в спальне, сейчас уже разлетается записями хрустальных шаров по всей стране! В таких делах рыбка задом не плывёт! Мы бы сфальсифицировали что угодно, это не проблема — но при вашем своевременном сотрудничестве!

Оу! У них даже происходящее в спальне записывается? Неслабо дело поставили!

— То, что записи разошлись, вообще-то, вина не моя — контролировать их распространение должны ваши шпионы. Но ладно, что сделано, то сделано, все хороши. Ты сказал, что бесплодие тоже можно правильно разыграть. Как именно и что для этого нужно с моей стороны?

— Для начала расскажите мне о нём побольше. Чем оно вызвано и как давно у вас. Если его можно излечить каким-нибудь заклинанием, зельем или повышением уровня — это одно. Если это гарантированно и пожизненно — совсем другое.

Я призадумался. Рассказывать этому типу о системе призыва Слуг и обо всём, что с ней связано, желания не было ни малейшего. Но правильно описать ситуацию с потомством как-то нужно.

— Это не болезнь. Это… Ну, упрощённо говоря, когда-то в своём мире я умер, а потом меня воскресили с помощью магии… Но не совсем. Не до конца.

— То есть вы — нежить?! Герой Щита — нежить?!

— Ну… В опредёленном смысле да.

Джаралис минут пять носился по комнате, матерясь, рыча, фыркая и царапая когтями стены.

— Если об этом узнает Церковь Трёх — нас всех можно считать покойниками. Они такого шанса не упустят…

— Спокойно, кошачье. У Героев Копья и Лука — точно та же ситуация.

— Так… — лев вперил в меня взгляд, я невозмутимо продолжал жевать фрукты. — Вы что, все из одной… команды мертвецов, что ли?

— Да, в некотором смысле. Умерли мы в разное время и в разных местах, но воскресили нас вместе.

Джаралис испустил полупридушенный хрип.

— А… Герой Меча?

— Она — нет.

— Это всё будет сложно правильно подать народу. Дьявольски сложно…

— Вот и покажи свои таланты в этом деле. Сам вызвался. Меня мало волнует, что ты там придумаешь, но я готов поддержать любую версию. Почти любую — развязывать войны или убивать своих боевых товарищей, чтобы продемонстрировать единение с вашим народом, я не собираюсь. Но могу возлечь с кем надо или там порычать и помахать дубиной на публику.

Храмы Церкви Трёх рвались в небеса множеством шпилей и башен.

Церковь Четырёх предпочитала в архитектуре пропорциональные формы — квадраты, в меньшей степени — круги и овалы.

Церковь Щита жалась к земле. Низкий покатый купол, окружённый толстыми стенами, наверняка мог выдержать приличную осаду, но уже с расстояния в квартал его невозможно было выделить на фоне городской застройки.

Внутри она, однако, оказалась куда больше, чем снаружи. Нет, никакой магии и игр с пространством — просто строительство шло под землю, здание наверху было только верхушкой впечатляющего архитектурного комплекса. Центральный зал был вполне достоин богов и царей.

Встретил нас преклонных лет самец из клана Гэнму (черепах), который представился как старейшина Угвэй. Услышав, чего я хочу, он надолго задумался. Впоследствии я узнал, что это вообще фирменный стиль клана — подождать с ответом минут пять-десять по любому вопросу, а по серьёзному — полчаса-час. Собеседник приходит в ярость, делает глупости, теряет лицо — а неторопливым рептилиям только того и надо. Величайшая глупость — принять их бездействие за рассеянность. Даже простолюдины гэнму исключительно внимательны и каждый свой шаг многократно продумывают, прежде чем предпринять. А уж аристократы доводят эту способность почти до сверхъестественного уровня.

Будь я жив, на меня бы это точно сработало. Впрочем, скорее всего, закончилось бы плохо. Выводить из равновесия Геракла — кратчайший путь в царство Аида (впрочем, многие всё равно пытались — законы жанра античной трагедии, однако). Не уверен, что даже Щит меня бы остановил. Но сейчас я был Слугой Берсеркером и взбеситься мог только по приказу моего Мастера. Пока такого приказа не поступало, я вполне мог посоревноваться в терпении с каменной статуей.

— Ваше желание, — сказал, наконец, старый мастер, — делает честь и нашей Церкви и Вам. Вы первый в истории Герой Щита, который обратился к нам с подобной просьбой. Однако даже для Священного Героя не может быть сделано исключений. Обучение на паладина Церкви Щита требует прохождения трёх испытаний.

— Это мне не в новинку. Я готов. В чём они заключаются?

Испытание не может быть слишком сложным — ведь паладины Церкви нужны, она не может себе позволить проваливать всех подряд. А то, что проходят люди, пусть даже выдающиеся люди с кровью чудовищ в жилах, Героический Дух точно пройдёт.

Испытаний было три, проходить их можно было в любом порядке по усмотрению кандидата — на мощь тела, на крепкость духа и на чистоту помыслов.

Испытание на мощь тела представляло собой двоеборье — вначале следовало пройти полосу препятствий, неся с собой соломенное чучелко, которое символизировало невинного зверочеловека, коих и следует защищать паладину Щита. В конце полосы же следовало сразиться с другим кандидатом. Победа засчитывалась, когда один из бойцов будет мёртв или же потеряет своё чучелко. Потеря сознания поражением не считалась, добровольно сдаться тоже нельзя. Добровольно разорвать своё чучелко или подставить его под удар врага — можно, но это считалось величайшим позором. Совершивший такое не только не будет допущен до экзамена на паладина повторно, но и в светской жизни потеряет большинство титулов.

С этого двоеборья я и начал — правда, возникли две сложности. Во-первых, на финише должны биться кандидаты равного уровня, а бойцов двести шестидесятого сюда как-то не завезли. Во-вторых, проходить полосу препятствий нельзя со своим оружием, только с тем, что лежит на старте — чтобы преимущество не получали выходцы из богатых семей. А отложить в сторону Щит я физически не мог.