- Терпи, будь добропорядочным гостем.

- Да ну тебя. Не жалеешь, что на Монетный двор написал?

- Поздновато спрашиваешь. Не жалею, - ответил Дарлан.

Перед тем как покинуть Зимний город и Алгерту, он все-таки решился отправить магистрам весть о Джетро и его связях с возрожденной сектой некромантов. Ненависть к тем, кто управлял его бывшим домом, до сих пор пылала в сердце, однако, здраво рассудив, монетчик сделал выбор. Да, Дарлан никогда не простит магистров за то, что был вынужден убить Тристин, но братство должно было узнать о настоящем предательстве, бросившем тень на древний орден. Может быть, за такую ценную информацию магистры, наконец, забудут о Дарлане и направят все силы на поиск истинного отступника, способного однажды нанести очередной грязный удар.

В дверях неожиданно появилась Мирана. Вид у нее был очень потрепанным, словно она только что выбралась с тяжелых работ на полях. Лицо запачкалось чем-то липким, желто-зеленого цвета. С трудом улыбнувшись, она сказала:

- Дайте мне несколько минут, и я присоединюсь к вам.

Спрашивать о результатах ее изысканий охотники не стали. Если алхимик захочет поделиться с ними, она сама это сделает без лишних вопросов.

Переодевшись в чистую одежду – длинную юбку и коричневую рубаху – Мирана вскоре вернулась к гостям с двумя кувшинами. Ей удалось смыть с лица не только непонятную субстанцию, но и немного усталости. Воодушевление вновь скрасило ее черты.

- Лучшее вино в этом доме! – провозгласила она. Таннет любезно подскочил к хозяйке, чтобы взять на себя заботу о напитках.

- Будем отмечать выполнение моего заказа. Мне не наливать, господин иллюзионист. Похоже, мне предстоит бессонная ночь.

- Панацея? – спросил Дарлан.

- Чтоб она провалилась! Мне удалось получить состав, пока что в жидком состоянии, но он крайне нестабилен, - ответила нанимательница, накладывая в тарелку запеченные овощи с острым соусом. – Прежде чем переводить его в форму порошка, нужно добиться устойчивости, а над этим придется поработать подольше.

- А гумонкера хватит для этого? – уточнил Таннет, наполняя бокалы из хрусталя. – Может стоило добыть двух?

- Гумонкер уже сдох, даже такое существо не выдержит долго, если вскрывать его заживо. Но свое предназначение он выполнил, так что не беспокойтесь. Впрочем, о делах позже, предлагаю уже поесть.

- Вот тут я вас поддержу!

Вино было юларийским, Дарлан ни с чем не бы спутал этот волнующий вкус. Не во всех баронских домах его подавали к ужину. Благодарная Мирана ничего не жалела для тех, кто помог ей продвинуться к цели. Быстро уговорив с Таннетом кувшин, они немедля принялись одолевать следующий. Крепкое вино, пьющееся как сок, быстро развязало языки охотникам. Алхимик со смехом стала слушать истории их похождений, иногда недоверчиво покачивая головой.

Молочного поросенка съели только наполовину, но все остальное смели, будто бы не ели месяц. Блаженно жмурясь, Таннет похлопал себя по животу:

- Иногда жалею, что он у меня не бездонный.

- Слава всевышним богам, иначе бы все наши деньги уходили бы только на его заполнение, - заметил монетчик.

- Могу предложить эликсир, который вызывает чувство голода, - хитро улыбаясь сказала алхимик. – Но предупреждаю – содержимое желудка никуда не денется.

- Какой-то бесполезный эликсир. – Иллюзионист с сомнением посмотрел на Мирану.

- Потому что я его только что выдумала!

- А я-то считал, что это у меня порой странноватые шутки бывают.

За разговорами второй кувшин почти опустел, еще немного – и покажется дно.

- Похоже, вам нужна добавка, - заключила Мирана, когда Таннет вылил последнее в бокал монетчика. – Господин маг, прошу помочь мне достать еще вина.

- С превеликим удовольствием! – отозвался он.

На выходе пошатывающийся Таннет обернулся и подмигнул Дарлану. Аэстас, только бы он руки не распустил, а то придется им искать в столь поздний час другое место для ночлега. Конечно, подобной непотребности за их знакомство иллюзионист ни разу себе не позволял, но мало ли какой демон его укусит, тем более пьяного. На самом деле, сам бы монетчик уже отправился снова спать, чтобы подняться пораньше и уехать из Стармоста засветло. Здесь больше не водилось чудищ, поэтому задерживаться в городе он не видел необходимости. Однако обижать нанимательницу тоже было неправильно, в конце концов, эту пирушку она закатила скорее для них, чем для себя.

Осушив бокал, Дарлан почувствовал, что его накрыло ощущение тяжести во всем теле. Что это еще такое? Он, конечно, прилично выпил, но не до такого же. Глаза вдруг с неумолимой силой стали слипаться, словно монетчик не спал неделю кряду. Демонова тьма, что происходит? Мысли внезапно запутались, возникали одна за другой и тут же исчезали, не оставляя и следа. Пытаясь сконцентрироваться и заставить эфир забурлить, Дарлан с удивление обнаружил, что у него ничего не выходит. Немыслимо, невероятно. Что это, яд? Зачем Миране травить его? Нет, его невозможно отравить! Он - мастер Монетного двора, эфир, бегущий по его венам, нейтрализует любую угрозу жизни. Вставай, Дарлан, скомандовал он себе, замечая, что не может пошевелиться. Алхимик с Таннетом не возвращались. Стиснув зубы, монетчик направил всю мощь своих способностей на ноги. Спустя удар сердца, а может и несколько, ему удалось встать.

С трудом держа глаза открытыми, Дарлан старался разогнать туман, наползавший на его разум, но тщетно. Он плыл, плыл, как юнец, впервые перепивший вина. Сделать хотя бы единственный шаг уже не вышло. Монетчик рухнул на стол, даже не замечая разлетающуюся с него посуду. Мирана. Имя нанимательницы последним промелькнуло в его голове, прежде чем Дарлан окончательно сдался и провалился в беспамятство.

Он не знал, сколько пробыл в странной пустоте, которая порой нарушалась вспыхивающими образами из прошлой жизни. Тела он не чувствовал, оно как будто испарилось, остался только разум. Или душа? В самом начале монетчик увидел родителей и друзей, с которыми провел счастливые детские годы. Затем перед ним возникли те, с кем он жил бок о бок на Монетном дворе: Сайен, Граймидин, Уланта, Брин, Холдрет, конечно же, Тристин. Их лица появлялись словно из ничего, приближались, как будто бы он наклонялся к их портретам, чтобы рассмотреть получше, а потом растворялись в дымке, как на ветру. Барон Залин, Гленнард, Аладея – отзвуки Фаргенете закружились перед Дарланом в безумном хороводе, чтобы чуть позже смениться обликами людей, которых он узнал позже. Таннет, Чаран Карающая длань, Феоралия. Что значили эти образы? Говорили, что перед смертью человек видит всю предыдущую жизнь, чтобы было легче отстоять перед Хиемсом свое право на чертоги Колума. Неужели Дарлан уже на пороге иного существования? Он не успел полностью осознать эту мысль - небытие вдруг озарилось ярким всполохом, как если бы кто-то зажег факел прямо перед его носом. Тягучий туман в голове завертелся, заметался ворохом очередных видений, в которых угадывались отрывки прошлого. В финале этого безумного вихря воспоминаний перед монетчиком оказалось лицо Мираны, спокойное и внимательное. Буквально тут же Дарлан с облегчением ощутил собственное тело. Это внезапное понимание, что он не бесплотный дух, придало ему сил. Еще бы немного, и монетчик начал бы сходить с ума. Ухватившись за это знание мыслями, Дарлан заставил эфир вскипеть в его крови.

Остатки дурманного марева рассеялись, и монетчик через несколько ударов сердца рассмотрел перед собой потолок, на котором горели свет-кристаллы. Потолок терял четкость, расплывался, как воздух на горящем огне, а кристальное зарево переливалось всеми цветами радуги. По-видимому, зрение еще не восстановилось до конца, но Дарлан хотя бы вырвался из плена хаотичных воспоминаний, которые спустя короткое время уже казались обыкновенным ночным кошмаром. Попробовав пошевелиться, Дарлан вдруг столкнулся с другой жуткой реальностью – он был полностью парализован. Проклятье! Он чувствовал свое тело, дышал, видел, но не был способен пошевелить даже пальцем. В ушах немного гудело, почти также, как если бы в них попала вода. Почему же эфир не действует? Переливающаяся по жилам чистая магическая энергия будто бы в одночасье утратила свои свойства. Сколько бы монетчик не пытался усилием воли направить эфир в нужное русло, чтобы избавиться от паралича, у него не получалось. Откуда-то изнутри, из забытых уголков подсознания вдруг стала расти паника, с каждым мгновением грозя неудержимой лавиной снести последние остатки разума. Глубоко вдохнув, Дарлан сконцентрировался на воображаемой монете, чтоб переждать накатывающий ужас. Он мыслями раскручивал медную марку все быстрее и быстрее, не забывая считать каждый ее оборот. В братстве с помощью такой техники медитировали, избавлялись от навязчивых дум или боролись со страхами, если они уж слишком одолевали. Подмастерья называли эту технику «сделай кокон». Сам Дарлан редко прибегал к ней, но сейчас она стала для него спасительной. После восьмого десятка оборотов, паника отступила, а следом за ней потолок перед его глазами обрел четкость. Судя по всему, монетчик лежал на одном из столов в лаборатории.