Над дворцом Шёнбрунн уже развевался российский флаг. Его подняли на рассвете, под ликующие крики наших солдат. Этот момент должен был запомниться как триумф — падение одного из величайших городов Европы, конец многовекового господства Габсбургов. Но вместо торжества я чувствовал лишь усталость и странную пустоту.

Где-то на западе ещё гремели пушки — Германия продолжала сопротивляться. Но здесь, в сердце бывшей империи, война закончилась. Венские кафе постепенно открывали двери, на улицах появлялись первые торговцы, жизнь брала своё. Только сбитые гербы на мостовой напоминали, что вчера ещё существовала великая держава, а сегодня от неё остались лишь груды мусора да бесконечные колонны пленных.

Мы победили. Но глядя на этот город, на его растерянных жителей, на солдат, которые ещё вчера защищали эти улицы, а сегодня покорно маршировали в плен, я понимал — настоящая цена этой победы станет ясна лишь спустя годы. А пока что над Веной развевалось чужое знамя, и никто не мог сказать, что ждёт этот город и его обитателей завтра.

Празднование взятия Вены было обширным. Несколько сотен тысяч человек участвовали в сражениях, постепенно оттесняя австрийцев к своей столице, громи их дивизии и штурмуя бесконечные линии окопов. Вместе с русскими и сербами, которые бились с австрийцами в быстрой, но кровавой войне, праздновали многочисленные народы, которые уже сейчас начали провозглашать собственные страны. Известия об этом начали поступать с большого количества краёв бывшей империи. Государство развалилось на куда большее количество стран, чем было в моей истории — вместо семи государств появилось семнадцать штук. Все они были разными, и до конца оформленных границ оставалось ещё очень долго. Казалось бы, главный враг повержен, власть Габсбургов больше никогда не будет нависать над освобождёнными народами, но процесс развала больших стран мирным назвать проблематично. Малые народы отделяются от больших, старые границы сильно устаревают, аппетиты одних не сходятся с другими, а потому понятно становилось, что русским войскам уходить отсюда было слишком рано. Придётся удерживать свободные ныне страны от того, чтобы они не начали очередную, куда более кровавую войну на уже своих землях.

Мне хотелось бы влиться в празднование, развернувшееся в многочисленных деревнях, городах и весях России, но мне такая радость дарована не была, несмотря на прошения младших офицеров и моих легионеров, которые старательно пытались удержать меня хотя бы на один вечер. Но я понимал, что Австро-Венгерский фронт, прекративший своё существование, теперь не просил моего внимания, тогда как куда более северный фронт с Германией, значительно сузившийся за последние несколько дней, теперь был значительно важнее. Теперь мне нужно было отправляться в сторону Польского Царства, где развернулась настоящая мясорубка без права на ошибку и возможностей быстрого прорыва от обеих сторон.

Грюнберг — город, который превратили в крепость. Фактически, пока Русская Императорская Армия использовала резервы для наступления на австрияк, германцы времени просто так не теряли. Конечно, можно было наступать и ограниченными силами, но вот река Одер стала серьёзным препятствием для наступающих полков России. Если раньше была возможность сосредоточить какой-то ударный кулак для попытки прорыва, то сейчас ситуация обострилась. Немцы перед войной смогли накопить значительный объём боеприпасов с газовым содержимым и сейчас активно их применяли, пользуясь ограниченным количеством противогазов в русских полевых частях, моментально разгоняя большие скопления пехоты, которые подходили на досягаемое расстояние для поражения огнём артиллерии или же сбрасывая гранаты на голову солдат с самолётов, атакующих окопы стремительными налётами с моментальным отступлением в случае получения сопротивления.

Стратегия обороны немецких частей под Грюнбергом характеризовалась большой активностью. Они не просто сидели на быстро возводимых рубежах, а постоянно беспокоили уже восточную часть реки из своих мощных пушек, которые они перегоняли с участка на участок, пользуясь дальнобойностью пушек Круппа. Они выигрывали расстояние примерно в пять сотен метров, отчего русская артиллерия часто проигрывала в таких дальнобойных дуэлях. При этом германцы также использовали свою развитую авиацию. Множество скоростных трипланов объединились в большие эскадрильи и залетали глубоко в нашу оборону. Да, с нашей стороны также существовали воздушные силы, но в своё время страна сделала упор на бронетанковые части и развитие пехотной армии, отчего в сравнении с вражескими эскадрильями сильно проигрывала. Оставалось отвечать лишь мобильными частями пулемётчиков, нет-нет, но способных сбить не самые быстрые самолёты этого времени.

Когда я прибыл на этот фронт, то понял, что невозможно будет взять врага нахрапом. После степей Венгрии и неподготовленных позиций австрияк для меня Грюнберг казался полностью неприступным. Это был настоящий город из бетона и металла. Немцы использовали каждый час перерыва от боёв для того, чтобы строиться крупнее и закапываться глубже. Если раньше это была лишь цепь ничем не примечательных окопов, то вот сейчас германцы смогли удивить меня. Весь речной берег превратился в одного сплошного ежа. Деревья повырубили, а вместо них теперь растянулись десятки и сотни километров колючей проволоки, натянутой настолько щедро, что не запутаться в них могли только танки. Чуть дальше разворачивались громадные, по-настоящему крепостные ДЗОТы с торчащими из них пулемётными стволами. Количество пулемётов на один погонный метр было запредельным. Они перекрывали каждый метр доступного пространства, и если бы кто-то даже смог форсировать Одер, то его бы встретил шквальный огонь, моментально отправляющий тела наступающих в реку. Практически точно, за первыми линиями обороны располагаются батареи пушек и миномётные позиции, которые моментально начнут реагировать точно в тот момент, как передадут новости о наступающих полках. Вот и выходит, что штурм практически обречён на провал.

Сретенский уже был здесь. Он отбыл с того фронта в момент, когда быстрое падение Вены уже было ожидаемым, и сразу переместился сюда. Его бронетанковые части смогли отодвинуть полки немцев в Пруссии, но теперь война практически полностью застопорилась. Ещё были хоть какие-то шансы на пересечение реки зимой, поскольку лёд стоял, но вот сейчас вода брала своё, не позволяя полкам перейти реку.

— Скольких потеряли? — спросил я у своего бывшего командира, засев в десятке километров от фронта в небольшой деревушке.

— Непозволительно много, — вздохнул князь. — За последний месяц тысяч тридцать в береговых сражениях и попытках прорваться потеряли. Кажется мне, что бесконечно долго мы будем биться об этот узел будем. Пушки у немцев всё равно лучше, чем у нас, так что они сейчас прекрасно себя ощущают. За последний месяц они пристрелялись слишком хорошо и рельсы протянули, так что пушки слишком быстро перемещают. Я успел уже четыре танка там потерять. Больше не решаюсь на берег выпускать машины, хотя получалось раньше достойно по ним молотить.

— Я так понимаю, что так по всей линии фронта?

— Именно, — Сретенский отпил чая из большого стакана в серебряном подстаканнике. — Одер не такой широкий. Самое узкое место южнее нас, и можно было бы там прорваться, но там город имеется, так что не получится — уже пытались.

— Газом пробовали выкурить?

— А ты как думаешь? Конечно, пытались, но всё равно надо город равнять с землёй, чтобы туда пехоту пустить, но покамест ещё не получалось. Мы только начинаем огонь пушек на одном месте концентрировать, так немцы моментально контрбатарейную борьбу начинают, что хочется только под землю зарыться и головы оттуда не высовывать. Понимаешь, о чём я говорю?

Немцы отлично пользовались своим преимуществом в артиллерии и авиации. Действовали слишком хорошо и опытно, закрепившись на одном месте. Неизвестно, что будет, если мы слишком надолго останемся на одном месте. Вполне возможно, что они перебросят часть полков на французский фронт, собираясь продавить полки лягушатников. Если у них получится собрать достаточного размера ударный кулак, то фронт французов может посыпаться, а затем и британцы могут активизироваться в своём желании высадиться на континент. После начала восстания в Индии у них не так много ресурсов, поскольку приходится держать в колониях значительные силы, но даже так у саксов хватит сил для организации нескольких дополнительных фронтов во Франции, тогда как у страны четырёхсот сыров не найдётся достаточного числа резервов, чтобы удерживать ещё один фронт.