— Тут, кстати, не заперто, — с глуповатой улыбкой произнес Ирвин. — Даже скважины под ключ нет.

Он сделал два шага вглубь комнаты и остановился, сунув руки в карманы. Одежда явно была с чужого плеча — штаны пришлось подкатать, а рубашка болталась, как старая наволочка на бельевой веревке. Не было больше лоска, и ничто в его образе не напоминало славного и избалованного жизнью парня из Квартала Рек. Ходячий труп он тоже больше не напоминал, но Элль все равно пристально всмотрелась в его лицо, как будто ей было важно первой заметить признаки разложения.

— Как ты? — спросил Ирвин, подходя еще ближе. Он встал рядом со стулом, оставляя спинку как границу между ним и Элль.

— Как видишь, — с трудом произнесла она и, после нескольких бесконечно неловких секунд спросила. — А ты?

— Живее всех живых, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало и рассмеялся, заметив, как Элль перекосило. — Кажется, я не все тебе рассказал при нашем первом свидании.

— Кажется?

— Такое бывает, когда знакомишься с красивой девушкой. В свою защиту могу сказать, что умолчал я только об этом… неловком факте. Жены или, например, детей у меня нет.

— Мне стало существенно легче, — с трудом выговорила Элль, разрываясь между двумя желаниями: поднять отвисшую челюсть и швырнуть в этого шутника чем-нибудь тяжелым.

— Я рад это слышать, — тряхнул волосами Ирвин и усмехнулся так лучисто и мягко, что Элль не выдержала.

Внутри у нее как будто лопнула струна, которой был обвязан распухший во все стороны мешок гнева, и кипящая ярость хлынула во все стороны. Девушка оттолкнулась от кровати, вскочила на ноги и бросилась к Ирвину. Заклинатель распахнул объятия — и в этом была его ошибка. Элль изо всех сил влетела в него, сбила с ног и, усевшись сверху, принялась лупить. Она не была опытным бойцом, ее основными стратегиями выживания были побег или игнорирование опасности, пока все само как-нибудь не решится, поэтому в новой для себя обстановке Элоиза просто зажмурилась и била куда попало, периодически мотая головой, как будто это могло спасти ее от ответного удара.

Ирвин выставлял руки, блокируя более-менее попадавшие в цель выпады, периодически перехватывал запястья Элль, когда девушка откровенно мазала и рисковала разбить костяшки о каменный пол.

— Я понимаю, что ты злишься.

— Заткнись!

— Давай попробуем поговорить. Я могу все объяснить.

— Заткнись!

— Если я позволю тебе сломать мне нос, тебе станет легче?

К этому моменту Элль уже выдохлась. Открыла глаза и увидела все еще невредимого Ирвина. Ни одного синяка и царапины, в то время, как у нее тыльные стороны ладоней раскраснелись. Ирвин приподнялся на локте и заглянул в лицо Элль так, словно собирался поцеловать. Он заправил локон ей за ухо и спросил:

— Воды?

— Да пошел ты, — буркнула девушка, слезла с него и отвернулась. Хотелось просто раствориться в пространстве, но вариантов, чтобы выйти из этого разговора достойно, у нее не было. В теории, можно было упасть лицом в кровать и сделать вид, что ее нет. Или залезть в шкаф и куковать там с пауком. Или выйти в коридор и потеряться, чтобы уж окончательно выставить себя круглой дурой. Ничего из этого Элль не подходило и только раздражало еще больше.

— Я принес тебе одежду, — сказал Ирвин и достал из-под рубашки сверток. — Пенни очень хотела нарядить тебя в какое-то жуткое платье, но я сказал, что ты предпочитаешь брюки.

Элль фыркнула, но сверток приняла.

— Что ты такое? — спросила она. Ирвин хмыкнул, будто ждал этого вопроса.

— Как выяснилось, северяне с Архипелага называют меня гуллам. Не успел спросить, как это переводится, они не были настроены говорить.

— Кто сделал это с тобой? — уже совсем спокойно спросила она. Гнев Элоизы будто понял, что особой пользы не приносил, и ушел на перекур.

— Тебе рассказали про «Рох»? — спросил Ирвин. Элль кивнула и принялась переодеваться, все еще стоя к нему спиной. — Я стал частью «Роха» не по своей воле. Они… ставили эксперименты над людьми. Пытались поднять мертвеца.

— Это невозможно, — выпалила Элль первое, что пришло в голову. Каждому алхимику с детства говорили это, вбивали в мозг, как только начинали проявляться способности.

— Можно, если работает талантливый алхимик. Не знаю, как это работает, но, в общем, если соединить двух умирающих людей, то один выживет. Но не совсем. Вообще, это должен был быть кто-то другой, но повезло мне. Оказалось, не надолго. Тело начинает разлагаться, поэтому нужно периодически вливать в себя кое-какую дрянь.

— Которую делают только здесь, — догадалась Элль. Она просунула ноги в брюки, заправила рубашку, застегнула пуговицы. Обувь ей вернули ее же, но почищенную. Если бы Элль знала, кому передавать благодарности, то сказала бы огромное спасибо за то, что эти борцы за свободу алхимиков не затягивали женщин в корсеты. Влажная, не до конца просохшая ткань рубашки холодила кожу. Перчатки ей выделили обычные, тканевые, как у прислуги.

— Да, — подтвердил Ирвин. — Поэтому, если хочешь «жить» — то нужно делать то, что говорит Доминик и Учитель.

— Доминик? — Элль обернулась. — При чем тут он?

Ирвин удивленно вскинул брови.

— Ну… я не знаю точно… Но он говорил, что у него богатый опыт. В плане смерти. Он часто говорил о тебе, что ты достала его с того света, и он мечтал повторить твой успех.

Элль покачнулась, как будто ее ударили под колени. Ирвин оказался рядом и подхватил девушку, помог ей сесть на постель.

— Послушай, прежде, чем ты начнешь снова тут все крушить, Элль. Я поступил хреново, меня заставили следить за тобой, я должен был сделать все, чтобы ты оказалась здесь сама, по доброй воле, и я ни хрена не справился, — он обхватил ее за плечи и прижал к себе. Во-первых, чтобы чувствовать ее тепло. Во-вторых, чтобы она снова не предприняла попытки отлупить его, больше напоминавшие членовредительство. — И мне ужасно жаль, но я не знал, как еще тебя защитить. Просто знай, я многого тебе не рассказывал, но я ни разу тебе не соврал. И не совру сейчас. Это очень опасные люди, они делают такое, что Летиция — просто святая по сравнению с ними.

— Ты знал обо всем? Про «Поцелуй смерти»? Про всех жертв? — не то, чтобы ее это удивляло, просто хотелось побольнее надавить на совесть, если гуллам ею обладал.

— Капитан Ган тоже был в курсе, но использовал это знание по-своему, — кивнул Ирвин. — Все в Темере боятся Летицию и каждый хочет ее свергнуть. Кто угодно кажется лучше нее. У Пенни с госпожой Верс свои счеты, но тут я уже не могу знать. У меня не особо много привилегий. Я тут так, смазливый посыльный.

Он попытался усмехнуться, но Элль сидела мрачнее тучи. Ирвин провел кончиками пальцев по ее плечу и наклонился чуть ниже, прижался лбом к ее лбу.

— Но я тебя тут не брошу, обещаю.

— Как мило слышать это от человека, который буквально разваливается на куски.

— Доминик сказал, что мне нужно меньше нервничать и колдовать, тогда разложение будет идти медленнее, — хмыкнул Ирвин. — Хочешь, я покажу тебе башню?

— Башню?

— А тебе не сказали? Мы в Башне Реджиса.

Час от часу не легче. Одно радовало, они не покинули город. Даже наоборот, они были в самом его гребаном сердце, навсегда проеденном скорбью. Прямо на ладони, но скрытые ото всех глаз. Верховная Коллегия уже много лет спорила о том, что делать с приходившим в упадок зданием. Академия просила отдать башню под новый корпус, Союз Сирот требовал передать здание под их управление для размещения беспризорников, целители хотели, чтобы здесь сделали больницу, а пережившие чистки алхимики просили и дальше оставить башню в качестве мемориала.

— И давно мы здесь? — спросила Элль.

— Уже пару дней.

Элль опустила плечи, даже не зная, что сказать. Ситуация постепенно прояснялась, но легче не становилось.

— Сейчас как раз темно, — продолжил Ирвин. — Можем выйти на балкон и взглянуть на город. Уверен, таким ты его не видела.

***