— Итак, — пересохший язык еле ворочался.

— Госпожа Верс пожелала видеть тебя у себя дома на чаепитии. К ней пришли гости, и им всем очень любопытно узнать о результатах твоей работы, — мурлыкнул Эллиот, чуть ослабляя хватку, но лишь затем, чтобы подтолкнуть девушку вперед. — Я вызову тебе экипаж, а ты надень что-нибудь приличное. И без штанов, я тебя умоляю, ты отправляешься в цивилизованное общество.

— Под мантией не видно, — попыталась возразить Элль.

— Никогда не знаешь, когда предстоит раздеваться, — невозмутимо парировал Эллиот. — И причешись, ради милости Рошанны ко всем нам.

Элль на это лишь закатила глаза и прибавила шагу. Хотелось оставить целителя как можно дальше. Надо отдать Эллиоту должное, он настолько разозлил девушку, что гнев моментально выжег волнение.

Оказавшись в комнате, Элоиза принялась остервенело перебирать содержимое своего шкафа. Одежды у нее было немного. Вернувшись с Архипелага, когда мама умерла, а Галстерра убедительно попросила всех темерцев вернуться на родину, если они не хотят участвовать в разработке оружия, Элль так и не успела разжиться вещами. Сперва она снимала комнату, где помещались только кровать, умывальник и ее чемодан с тремя платьями и мантией. Потом перебралась на съемную квартиру, которую арендодатели использовали как склад для всего хлама, так что среди всего барахла был велик риск потерять свое барахло. Потом было время, когда она по несколько дней не появлялась в своей квартирке — сутками напролет пропадала у Доминика и расхаживала по просторной квартире в квартале Рек в его рубашках и пиджаках, одеваясь только затем, чтобы отправиться в Академию, а потом… Потом было палаццо Летиции, а за ним появилось общежитие при храме, все те же три платья, брюки с блузками и мантии, которые Летиция выбрала ей сама.

Немного подумав, Элль выцепила самое приличное, что было в ее гардеробе — платье пыльно-розового цвета с рукавами-фонариками и воланами на юбке. Она надевала его всего пару раз, слишком уж благопристойное и старомодное, особенно для Темера. Пока на Архипелаге женщины старательно закрывали плечи, ключицы и щиколотки, на Континенте провозглашали свободу тела, чтобы хоть какая-нибудь свобода все-таки была.

«Возможно, стоит спустить часть заначки на гардероб», — подумала про себя Элль и тут же фыркнула. Неизвестно еще, чем закончится вечер. Может, если Летиция все-таки разнюхала про Милли, Элоизе понадобится не новое платье, а протез руки или ноги, пластина в позвоночник или что-нибудь еще.

Она переоделась, накинула сверху черную мантию «Саламандр», переложила кулек от Пенни Лауб в карман и вернулась в храм. Эллиот откровенно скучал. Развалился на подушках и, подперев щеку рукой, читал Писание. Даже когда Элоиза подошла вплотную, он не соизволил повернуть голову.

— Я готова, — объявила она.

— Погоди, тут начинается самое интересное, — махнул рукой Эллиот, перелистывая страницу. — Тебя вот никогда не смущало, что Рошанна — существо, полностью состоящее из божественной силы и воли, избрала полюбить человека?

— Это не мое дело, — хмыкнула Элль. — Сердцу не прикажешь, это вроде аксиомы.

— Это у людей, — кивнул Эллиот. — Но Рошанна ведь не человек. Она и не божество, толком-то… Скорее, порождение. Вспомнить хоть легенду, когда она заменяла Роше на суде над людьми и вынесла каждое решение справедливо, основываясь на логике. А у Роше что ни история, так о том, как он поддается плотской страсти. И тут Рошанна выбирает этого… Калеба. Почему? Почему она выбрала кого-то слабее себя, он ведь даже не полубог!

— Тебя так беспокоят предпочтения богини?

— Меня в целом беспокоят предпочтения женщин, — хмыкнул Эллиот. — Вы постоянно усложняете себе жизнь и игнорируете опасности, называя это благородным риском. О! — он, наконец, обернулся и смерил Элль взглядом. — Одежды это тоже касается. Напомни мне потом выписать тебе пару модных журналов. Или Летиция платит тебе ударами палкой, а такую валюту в магазинах готового платья не принимают?

Элль закатила глаза, а целитель только заулыбался. Он поднялся с подушек, проигнорировав протянутую руку. Жестом пригласил Элоизу отправиться на улицу.

— Возможно, это и к лучшему, что ты одета… так. В гостях у госпожи Верс будет сама Амаль, а она не терпит вычурности. Старая педантка.

— Амаль Мартинес?

Час от часу не легче.

Эллиот посмотрел на Элоизу так, будто она сморозила какую-то совершенно очевидную глупость. Девушка вздохнула, заранее признавая поражение, и просто склонила голову, позволяя Эллиоту вести.

— Ты уже была на приемах Летиции и знаешь, как себя вести. Но на всякий случай я напомню — если тебя не спрашивают, не говори. Не привлекай внимания, не задавай вопросов, даже если тебе совершенно ничего непонятно. Для хозяйки подполья нет большего унижения, чем нерасторопные и тупые подчиненные. Поняла?

— Я в курсе, — хмыкнула Элль.

На предыдущих приемах она появлялась много раз. Сперва, как будущая невестка в опрятных нарядах из гардероба хозяйки вечера. Потом в статусе помощницы — она разливала чай, предлагала гостям вино и слушала, какие субстанции могли бы понадобиться деловым партнерам. Стала ушами и глазами Летиции, улавливала желания ее гостей и старалась предвосхитить их, вкладывая все свое мастерство и всю свою ярость в очередную субстанцию, которая позволила бы не спать несколько дней напролет, не вредя здоровью.

И вот, новая роль. Что на этот раз?

***

Ирвин вышел на улицу и только под налетевшим порывом ветра понял, что взмок, как помоечная крыса под дождем. А еще проголодался — желудок сжался в кулак, словно предупреждая, что если его еще раз заправят горелым кофе, он выбьет ребра и отправится на поиски еды самостоятельно. Это было некстати… Вообще все было некстати. Ирвин собирался просто заполнить отчет, передать его капитану и продолжить работу с Элль или попробует поискать своих убийц. Но беседа с капитаном отняла слишком много времени. Он посмотрел на часы и понял, что Элль, скорее всего, уже ушла. Возможно, стоило поискать ее в храме.

Становилось невыносимо жарко, дыхание сделалось тяжелым, а перед глазами все начинало плыть. Ирвин тратил последние силы, чтобы держать себя в руках. Размеренно, насколько это было возможно, он вдыхал и выдыхал табачный дым. Возможно, ему не стоило так стараться и следовать инструкциям капитана. Вообще, он был нормальным мужиком и вообще не был виноват в том, что не подозревал о том, что его подчиненный уже не очень-то и жизнеспособен.

Ирвин стиснул зубы, пытаясь понять, за что это все выпало ему. Обычно он не задавался такими вопросами, но в последнее время слишком уж часто ситуация выходила из-под контроля. Возможно, ему действительно стоило остаться среди мертвецов, но его вытащили с того света, и теперь жизнь изо всех сил старалась выдавить его обратно, как назойливый прыщ…

Ирвин содрогнулся от промелькнувшего воспоминания о черном бесконечном небытии. Нет уж, туда возвращаться ему не хотелось.

— Прохлаждаешься, — его обычно ночной гость отделился от стены, Ирвин дернулся от неожиданности. — А я надеялся, что ты уже из штанов выпрыгиваешь, чтобы расположить к себе нашу Элли.

Ирвин вздрогнул и обернулся. Стиснул зубы. Еще этого хлыща тут не доставало.

— У меня есть жизнь за пределами ваших поручений, — скрежетнул зубами он, запоздало понимая, насколько несуразно это звучит.

— У тебя есть работа, нам нужно, чтобы ты ее делал, а не отчеты строчил, — хмыкнул его собеседник.

— Я ее делаю, Дом, — буркнул Ирвин.

— Как-как? Может, все-таки обратишься правильно?

Ирвин потупил взгляд, как провинившийся школьник, и буркнул:

— Я работаю, господин Верс.

— Да что ты? — скрестил руки на груди тот. — Тогда, может, ты уже знаешь, что Милли чуть не присвоила наш трофей себе? Мелкая пигалица решила, что это поможет ей подняться повыше.

— Что?

— Пенни надоумила Элли пойти в гадальный салон. И, как назло, наша птичка выбрала самый неподкупный. Тамошняя гадалка уверена, что Дремлющие боги очнулись ото сна, чтобы ее в глазик поцеловать.