— Ты, конечно, можешь и дальше обманывать себя попытками, — хмыкнула Фортуна, белесый глаз вертелся в глазнице, и Элль кожей чувствовала липкое прикосновение взгляда. — Только вот что проку? Никогда не будешь счастлива, если пустота не заполнится. Она будет жрать тебя изнутри, и чем сильнее ты будешь пытаться ее обмануть, тем острее будут ее зубы.

Элль поморщилась, слишком хорошо понимая, о чем говорит гадалка. В голове роились вопросы. Они плодились, как мухи на жаре возле мясной лавки, и руки начали трястись от азартного желания узнать что-то еще о своей жизни. Приоткрыть завесу знакомого и додуманного. Узнать о Летиции, о Доминике, об Ирвине…

Воспоминание о детективе заставило девушку осечься. С какого перепуга ей стало интересно его отношение? Ответ был очевидным: слишком уж щедр был молодой человек на внимание и комплименты, слишком открыто говорил о том, что хочет вновь ее увидеть и провести время в нерабочей атмосфере. Это было так непривычно, откровенно и дружелюбно, что Элль чувствовала себя совершенно безоружной, а от этого тревога и подозрения захлестывали ее с головой.

Она одернула себя, напустила скорбный вид робкой девицы с разбитым сердцем. В глубине души понадеялась, что полумрак станет ей союзником и добавит драмы.

— Где я найду этого человека?

Фортуна криво усмехнулась, тряхнула головой и отклонилась назад, барабаня ногтями по столу.

— Он сам найдет тебя. Но я бы на твоем месте не искала встречи с ним. Наоборот, бежала бы, как можно дальше.

— Почему?

Фортуна кивнула и задумчиво закурила. Теперь уже Элль подалась вперед, но женщина выставила руку, без слов приказывая остановиться.

— Задай другой вопрос, — приказала гадалка. На секунду Элоизе показалось, что белесый глаз засиял ярче.

— Но я хочу знать ответ на этот.

— Путь, выстланный мертвецами, ведет тебя к богам, и не мне предостерегать тебя на нем. Ты хочешь, чтобы я лишилась второго глаза из-за твоего любопытства?

Элль нахмурилась, не очень понимая, как это связано. В большинстве своем предсказательницы не были подопечными кого-то из Дремлющих богов. Фортуна явно считала иначе, и каждая черта в ее помятом возрастом лице говорила о том, что ее не переубедить. И все же Элль попыталась.

— Вы можете предотвратить новые смерти.

Уже произнеся слова вслух, она поняла, что звучит по меньшей мере жалко. Ухмылка Фортуны это подтвердила.

— Не могу. Будут еще. Малая жертва ради великого дела. Ты их не спасешь, — слова гадалки стали торопливыми, сбивчивыми. Она жадно глотала воздух, лишь затем, чтобы выдать новую порцию слов. — Никого не сможешь спасти, как было всегда, как будет во веки веков. Все, что тебе дорого, обернется против тебя, и виной всему станешь ты со своей глупой жертвенностью. Уже стала. Уже стала.

Она выпустила из пальцев окурок и вцепилась в свои волосы, развела руки, растягивая лицо, как дешевую маску. Из распахнутого рта вырвался крик, нелепый и леденящий душу одновременно. Элль показалось, что кричали где-то далеко, а до нее докатилось лишь эхо, которое вытеснил пронзительный звон. Но потом девушка поняла, насколько это было громко на самом деле — как будто ее одновременно ударили по ушам и ребрам, выбивая весь воздух. Хоть она и сидела, голова закружилась, Элль почувствовала, что вот-вот упадет. Резко стало нечем дышать.

Ледяные липкие руки Фортуны накрыли ее ладони. Элль подняла взгляд, попыталась сфокусировать взгляд поверх мечущегося огонька свечи, и не смогла. Слишком ярко. Бельмо слепило, пульсировало светом, как тысяча вспышек молнии. Лицо Фортуны перекосило от боли. Элль звала ее, но не могла расслышать звук собственного голоса.

— Прими же это с гордостью, как заслуженное наказание. За глупость! За слабость!

— Заслуженное? — слова хлестнули по обнаженным нервам и сбили с Элль всю оторопь. Девушка высвободила руку из хватки гадалки и вскочила из-за стола.

Едва она шевельнулась, Фортуна стихла и тяжело повалилась на пол. Из горла доносились рваные вздохи, одну руку она прижимала к белому глазу. Между пальцами еще мелькало свечение, но с каждым вздохом оно становилось все более тусклым, пока не померкло вовсе. Элль готова была поклясться, что в кабинете запахло чем-то паленым. Огонек свечи горел плавно и ровно, и последние несколько секунд постепенно начинали казаться Элль бредом. Игрой воспаленного воображения.

Фортуна застонала и тяжело села. Элль невольно приблизилась к ней и протянула руку. Женщина вернула на место повязку, но даже одного глаза ей оказалось достаточно, чтобы прижечь Элоизу взглядом.

— Я же сказала, — тяжело произнесла она. — Ты никому не поможешь. Можешь даже не начинать.

Охнув, она все-таки поднялась на ноги и чуть не повалилась обратно, если бы не ухватилась за стол. Криво усмехнулась и выдала сдавленный смешок.

— Еще тебе просили передать, чтобы ты была осторожнее с тем, который ищет. Он был создан для тебя.

— Кто просил передать? — не поняла Элоиза.

— Что я сказала про любопытство? Хочешь, чтобы я лишилась второго глаза? — хмыкнула женщина и махнула в сторону дверей.

Элоиза стиснула кулаки, но спорить не стала. Внутри вспыхнула злость, и в ее отблесках начал вырисовываться план. Она попросит Ирвина заявиться с ордером. Если Фортуна хорошая гадалка, то точно сможет предвидеть этот момент.

— Денег можешь не оставлять и никогда сюда больше не приходи. Если у тебя вдруг есть друзья, меня им не советуй, — сказала женщина на прощание и вытолкнула Элль за порог. Затем высунулась по пояс в зал ожидания и не терпящим возражений тоном объявила, что на сегодня прием окончен.

Девушки принялись возмущаться, но Фортуна не стала тратить на них ни секунды своего времени. Просто хлопнула дверью и красноречиво повернула ключ со своей стороны.

— Возможно, это проверка, — щебетнула Сарма, пытаясь легким снисходительным тоном скрыть выступивший на щеках гневный румянец.

— Дорогие дамы, я сожалею, на сегодня мы закрываемся, — громко проговорила девушка, варившая кофе на песке. — Всем вам госпожа Фортуна дарит скидку на кофе, если вы пожелаете взять его с собой.

— Да подавитесь, — выплюнула женщина в профессорской мантии и остервенело хлопнула входной дверью.

Остальные женщины все-таки решили соблюдать правила приличия и выходили тихо. Некоторые даже прощались. Почти все без исключения пожелали единственной сотруднице хорошего дня, чудесным образом умудрившись вложить в эти два слова невербальное пожелание самой мучительной и жестокой смерти, какую только можно вообразить.

— Какая жалость, — вздохнула госпожа Тоуви и подошла к стойке. — Один кофе с собой. Послаще.

Девушка кивнула и принялась молоть зерна. Элль следила за ее движениями, как завороженная. Мысли роились в голове, пытаясь хоть как-то уложить на извилинах слова госпожи Фортуны. Что это было вообще? И как в целом относиться к услышанному? Это было странно, как будто Фортуна на несколько минут сделалась сама не своя, но Элль не ощутила ни чар, ни другого воздействия. Тогда откуда взялось такое убедительное, до мурашек, предсказание?

А может, госпожа Фортуна просто сумасшедшая. От этой мысли отношение к ситуации сделалось в разы легче.

— Желаете что-нибудь, госпожа? — щебетнула девушка за стойкой. Она протянула Сарме Тоуви ее кофе в аккуратном стаканчике из зачарованной бумаги. Рукав мантии задрался, и Элль увидела рисунок на смуглой коже — лохматый ворон, раскинувший крылья. Птица казалась смутно знакомой. Элль прищурилась, но девушка уже спрятала татуировку.

— А что у вас на руке?

— Оберег, — улыбнулась бариста. — Желаете кофе?

Элль помотала головой вышла вслед за Сармой Тоуви. Молодая госпожа перехватила стаканчик поудобнее и скользнула рукой в карман, оставляя в нем что-то. Обернулась и, поймав взгляд Элль, выдала самую нежную и добрую улыбку, которой обладают только невесты.

Девушка была катастрофически близка к тому, чтобы побиться головой о стену, но постаралась взять себя в руки. Волнение бурлило внутри, хотелось сделать хоть что-то. Летиция обязательно спросит с нее, а она так и не приблизилась к Доминику ни на шаг! До Карнавала оставалось почти две недели, в городе уже начинали появляться афиши, а владельцы квартир по берегам Солари уже давали объявления о том, что сдадут стулья и подоконники в аренду всем желающим посмотреть на парад лодок. Время неумолимо утекало. Элль перехватывало дыхание от ощущения, что она не справляется.