Элль на это лишь фыркнула. Звучало, как дешевая шутка. Накануне флирт Ирвина казался ей убедительнее. А может, она просто хотела, чтобы так оно и было?

— Возможно, если найдем отравителя, я выпью с тобой еще раз.

— Даже годовая премия так меня не мотивировала.

И снова эта его улыбка, заставляющая думать, что он ни капли не сомневается в собственных словах.

Элль на секунду стало тошно. Она отвела руку, выпутываясь из его хватки, и смерила Ирвина полным сомнений взглядом.

— Не многовато ли усилий ради случайной знакомой из бара? — этот вопрос всегда работал безотказно. Как пожарный кран, который тушит пожар страсти и неуместных мыслей.

Но этот парень оказался непробиваем.

— А если сама судьба вела нас друг к другу?

Элль еле сдержала смешок. Такие фразы она читала только в книгах. Причем, не в самых художественно ценных. И если в процессе чтения она еще могла умиленно вздыхать и оттягивать ворот рубашки, то теперь ей было одновременно смешно и неловко, как при изящном па, сделанном прямиком в собачью кучку. В груди пылало недоверие, выжигая остальные эмоции со скоростью лесного пожара.

— Послушай-ка, — она сбавила шаг, чтобы, медленно рассекая толпу, выглядеть достаточно сурово и зловеще, — ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о судьбе, так что перестань разбрасываться словами. Мы тут работаем, так что давай займемся делом, иначе катись в Бездну.

На ум пришла грешная мысль попросить Летицию дать ей другое задание, а на поиски Доминика поставить Эллиота. Целитель не вызовет никаких подозрений, а Эллиот и вовсе даже мертвого уговорит. Но внутри тут же острым уколом отозвалось осознание: Летиция только посмеется над ней. Напомнит, что Элль — единственное, что связывает ее с сыном. Потом пустит скупую слезу убитой горем матери, и у Элль больше никогда язык не повернется на эту тему. Отчасти ведь это и ее вина.

— Ладно, как скажешь, — пожал плечами Ирвин. — Но если ты вдруг захочешь поговорить о чем-то помимо трупов и зелий, то я всегда тут.

Элль только закатила глаза. Этот парень непробиваемый, как титановый щит, и назойливый, как голодный комар.

Дом сестры Вайолет Фареро найти оказалось непросто. Женщина жила в районе, который прозвали Кварталом Луж. Это была окраина похуже доков, постоянно заболоченная с провалами лакун, в которых застаивалась и протухала вода. Этот район вырос стихийно, когда с падением Реджиса в город хлынули беженцы, надеявшиеся восстановить себя в правах. Пока ждали восстановления, пришлось на время сколотить себе жилища. Сначала это были просто навесы и коробки тонких стен, но время шло, конструкции становились все более основательными и крепкими, а городские власти были слишком заняты, чтобы решать что-то с этой застройкой. Делегировали эту задачу одной из банд, а те просто взяли бедняков под свое крыло и разжились рабочей силой — как рассказывал Ирвин, перескакивая с кочки на кочку. Он то и дело оборачивался и пытался протянуть Элоизе руку, но девушка уверенно задрала подол мантии и следовала за ним след-в-след.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — фыркнула она, когда им удалось выйти на более-менее ровный участок. На извивающейся улице был утрамбован свежий слой сухого песка. Видимо, местные сами скидывались и восстанавливали размытые дождями и приливами дороги.

К тухлой воде примешивался запах гари. В этой части города все еще топили печи и, судя по омбре, жгли там весь мусор, который не было жалко. Элль с тоской подумала о ванне в их Крепости и о том, с каким наслаждением она сдерет с себя одежду и сожжет ее, потому что вонь трущоб точно не сдастся под натиском мыла.

Как будто ей самой не приходилось так жить. Как будто от нее не несло помоями и дегтем, пока строился их дом на отшибе.

В цивилизованной части города отопление и свет проводили с помощью алхимических кристаллов — технологии, которую вот уже несколько лет Верховная Коллегия пыталась выгодно продать на экспорт, но безуспешно. Беда лишь в том, что не все страны доверяли разработке магов и предпочитали полагаться на созданное в Галстерре электричество.

— А что делать? Волосы на голове рвать, что ли? — пожал плечами Ирвин.

— Я думала, полицейских раздражает, что власть в городе принадлежит бандам.

— Это раздражает только новичков, идеалистов или тех, кто поднялся достаточно высоко, чтобы забыть, чем живут простые люди, — хмыкнул детектив. — По сути ведь, мы все занимаемся одним и тем же. Поддерживаем порядок.

Элль фыркнула, но детектив, почуяв, что все-таки смог вызвать у нее интерес, продолжил.

— Я видел отчеты по нашему участку. После прихода к власти Летиции уличная преступность, считай, исчезла. И смертельных случаев, связанных с несанкционированным оборотом зелий, стало меньше в десять раз. Вот, что бывает, если кустарное производство ставится на деловые рельсы. Удивительно, как она не пошла в политику.

— У нее слишком хорошее чутье, — буркнула Элоиза. Даже Ирвин был в восторге от Летиции. Жаль, что она уже не могла разделить этих чувств, хотя в первое время и сама страстно желала заслужить ее одобрение, купалась в почти материнской заботе. И вот, куда это ее привело.

Девушка оторвала взгляд от притоптанной грязи под ногами, проседавшей при каждом шаге, и огляделась. Фонарей почти не было, покосившиеся домики на сваях напоминали пьяную компанию, где каждый опирался на плечо соседа в попытках устоять. Номеров на домах не было, но нужное строение отыскалось удивительно легко. По старому обычаю, перед домом выставили стол, укрытый черной тканью и уставленный блюдами с нехитрыми подношениями. В центре стояла чаша, куда каждый желающий мог кинуть монетку, чтобы скорбящее семейство могло оплатить ритуал в храме. Чем дольше спали Дремлющие Боги, тем дороже становилось отправление к ним усопших.

За столом сидела облаченная в белые одежды женщина. Чуть поодаль, возле сваи дома, курили еще две полноватые тетки, но у них из белого были только шали. Плакальщицы, которых нанимали, чтобы продемонстрировать охватившее семью горе, или чтобы доверить им пролить слезы, которых у скорбящих родственников в такой ответственный день почему-то не набралось. Женщина за столом напоминала изваяние: прямая, как будто кол проглотила, бледная в тон одеянию, с поджатыми тонкими губами. Ярким пятном были только глаза — красные, воспаленные, мерцавшие лихорадочным огнем, но ничего не видевшие.

Только когда полсильвера мелкими монетами ударились в пустую миску для пожертвований, женщина встрепенулась и удивленно посмотрела на подошедших. С трудом шевельнула губами, будто забыла, как говорить.

— Спасибо, — произнесла она. Голос звучал гулко, как если шепнуть в пустой кувшин в надежде поймать эхо.

— Соболезнуем вашей утрате, — заговорила Элль. Глаза женщины впервые за все время шевельнулись, сфокусировались на ней. И тут же темную радужку сковало льдом, а все черты скривились от отвращения.

— Если бы не ваши зелья…! — ее лицо исказило болью, а через секунду взгляд безразлично потух, будто женщина в одно мгновение осознала тщетность и бессмысленность своего гнева.

На помощь тут же подоспел Ирвин.

— Вы абсолютно правы, — сказал он. Мягко приобнял Элль за плечи и отодвинул в сторону, как мешающую декорацию. — Поэтому мы и здесь. Вайнона, верно?

Она глянула на него и дернула губами. Как будто даже это небольшое движение, само пребывание здесь и сейчас требовало от нее слишком много сил. В глазах подо льдом безразличия смешивались гнев и отвращение.

— Меня зовут Ирвин, я детектив. Мы расследуем смерть вашей сестры и ее мужа. Возможно, вы могли бы нам помочь выяснить некоторые детали… А мы сделаем все, чтобы виновные были наказаны.

Вайнона хмыкнула и скрестила руки на груди, испепеляюще глядя на детектива.

— Я и так знаю, кто виновен.

У Элль перехватило дыхание. Разговорить женщину оказалось даже проще, чем она могла подумать. Сперва она даже обрадовалась, но уже через секунду сбилась, запнулась о собственные мысли. В этой женщине клокотал гнев, и Элль была уверена, что бы она ни сказала, это не будет на самом деле иметь отношения к их делу.