Такая высокомерная оценка отчасти получила подтверждение в той легкости, с которой Джексон взял Харперс-Ферри. Союзный гарнизон в основном состоял из новобранцев, руководил которыми посредственный командир — полковник Диксон Майлс, уроженец Мэриленда, который во время первого сражения при Булл-Ране получил взыскание за пьянство, а оборона им Харперс-Ферри была настолько неумелой, что породила подозрения в измене. Убитый во время последней перестрелки перед сдачей гарнизона, Майлс избавил себя от необходимости защищаться от таких обвинений. Когда Джексон въехал в город в своей видавшей виды фуражке и по обыкновению ничем не выделяясь среди простых солдат, один из разоруженных федералов воскликнул: «Парни, может, он и невзрачен на вид, но если бы он командовал нами, мы бы не попались в эту западню!»[964]
Различные части южан, штурмовавшие Харперс-Ферри, немедленно поспешили к Шарпсбергу, находившемуся в 15 милях от места событий. До их прибытия 16 и 17 сентября в распоряжении Ли было лишь три припертых к Потомаку дивизии, причем в случае поражения через реку можно было отступать по единственному броду. В течение дня 15 сентября Потомакская армия начала стягиваться к ручью Энтитем-Крик в одной-двух милях к востоку от позиций Ли. Все еще осторожничавший из-за переоценки сил противника Макклеллан не провел никаких демонстраций и не выслал конную разведку через ручей, чтобы выяснить действительную численность конфедератов. 16 сентября командующий северной армией имел под рукой 60 тысяч человек плюс еще 15 тысяч на подходе в шести милях от поля боя против 25 или 30 тысяч у Ли. Сообщив в Вашингтон, что он намерен разгромить армию Ли по частям, Макклеллан вторично упустил шанс сделать это 16 сентября, так как разрабатывал планы атаки. В конце дня (по мере приближения двух новых дивизий конфедератов, освободившихся под Харперс-Ферри) Макклеллан послал два корпуса пересечь Энтитем к северу от левого фланга южан, что вызвало короткую, но ожесточенную перестрелку и дало Ли представление о направлении первой атаки северян утром следующего дня.
Битва при Энтитеме (или при Шарпсберге, как называли ее на Юге) была одной из немногих, когда полководцы тщательно выбрали место сражения и заранее продумали тактику. Конфедераты не рыли траншеи, а использовали естественные укрытия: небольшие рощи, каменные отвалы, остатки стен, различные канавы и пригорки этого изрезанного участка местности, а также дорожную выемку в центре своего порядка. В зоне поражения стрелковым оружием мятежников оказался один из трех мостов через Энтитем (самый южный); и он стал одним из ключевых пунктов битвы. Макклеллан сосредоточил три корпуса на своем правом фланге, чтобы атаковать южан, а большой корпус Бернсайда разместил на левом с заданием совершить ложный маневр и помешать Ли перебросить войска с этого участка на усиление своего левого фланга. Кроме того, он оставил четыре дивизии и кавалерию в резерве позади правого крыла и центра, чтобы поддержать любой возможный прорыв. Также он надеялся, что Бернсайд при благоприятном развитии событий форсирует ручей и сомнет правое крыло южан. План был хорош, и при надлежащей его реализации желание Линкольна «уничтожить армию мятежников» вполне могло осуществиться.
Но реализация подкачала, и ответственность за это лежит главным образом на Макклеллане и Бернсайде. Первому не удалось скоординировать атаку правого фланга, который вступал в битву в три этапа, а не одновременно, что позволило Ли своевременно перебрасывать войска на горячие участки с тех, где было затишье. Также командующий союзными силами не смог эффективно использовать резервы, когда «синим мундирам» удалось прорваться в центре. Второй генерал потерял все утро и начало дня, наткнувшись на упорное сопротивление защитников моста, хотя его люди могли бы без особых трудностей пересечь ручей вброд. Воспользовавшись медлительностью Бернсайда, Ли утром смог перебросить одну дивизию со своего правого фланга на прогибавшийся левый, и она успела как раз вовремя, чтобы остановить третью волну атак северян. Со стороны конфедератов заслуга в предотвращении катастрофы принадлежит умелому руководству со стороны Ли и его подчиненных, но превыше всего — отчаянному мужеству простых солдат. Один офицер армии Союза писал после битвы: «Я не могу найти объяснений тому, как эти мятежники вообще могли сражаться: грязные, больные, голодные и жалкие, они показали себя в бою настоящими героями, и это выше моего понимания»[965].
Битва при Энтитеме стоит в ряду самых ожесточенных в Гражданской войне. Потомакская армия сражалась с мрачной решимостью искупить позор прошлых поражений. Солдаты северян не обладали бесстрашием, их дисциплина отнюдь не была железной. Скорее всего, всех вместе их мотивировало возможное бесчестье очередного поражения, а каждого в отдельности — страх показаться трусом в глазах товарищей. Один солдат федералов, сражавшийся при Энтитеме, дал исчерпывающее объяснение такому поведению: «В течение всей войны мы слышали, что армия „ждет не дождется, когда ее поведут в бой“, — писал он с иронией. — Должно быть, так и есть, раз это пишут достойные корреспонденты и редакторы. Но когда вы прибываете на передовую, такое нетерпение пропадает, переходит, видно, к тому полку, который должен прибыть следующим. А правда в том, что когда по стволам деревьев щелкают пули и артиллерийские снаряды ломают черепа как яичную скорлупу, обычного человека охватывает желание бежать куда глаза глядят. Находясь где-то посредине между физическим страхом идти вперед и моральным страхом повернуть назад ты попадаешь в мучительное оцепенение». Но когда был дан приказ о наступлении, его полк не колебался. «В секунду воздух наполнился свистом пуль и воем картечи. Умственное напряжение было настолько сильным, что окружающий пейзаж стал для меня на мгновение красным — похожий уникальный эффект, насколько я помню, упоминался в сходной ситуации в жизнеописании Гете». Такое психологическое затмение приводило тысячи людей в состояние безумия, колоссальный выброс адреналина превращал их в машины для убийства, отключая инстинкт самосохранения. Такая бешеная ярость проявила себя под Энтитемом в больших масштабах, чем в любой другой битве. «Солдаты заряжают ружья и стреляют с демонической страстью, кричат и истерически смеются», — писал в настоящем времени федеральный офицер четверть века спустя, как будто тот момент «красного пейзажа» жил в нем до сих пор[966].
Первый корпус северян под командованием Джозефа Хукера начал наступление на рассвете с севера. Мятежники ждали их в роще Вествуде и на кукурузном поле к северу от выбеленной церквушки пацифистской секты данкеров. «Драчливый Джо» Хукер — агрессивный и самолюбивый генерал, мечтавший командовать Потомакской армией — получил свое прозвище во время кампании на Полуострове, а под Энтитемом только подтвердил его. Его войска оттеснили корпус Джексона с кукурузного поля и с дороги, нанеся ему такой урон, что Ли был вынужден послать Джексону на помощь часть дивизии Дэниела Хилла, стоявшей в центре, и корпуса Лонгстрита с правого фланга. Эти отряды нанесли контрудар и разбили корпус Хукера еще до того, как 12-й корпус северян успел начать новую атаку. Эта атака также была отброшена с тяжелыми потерями, после чего накатилась третья волна: на этот раз атаковала отборная дивизия 2-го корпуса «Быка» Самнера, прорвавшая строй южан в районе Вествуде. Однако прежде чем «синие мундиры» развили свой успех, одна дивизия конфедератов, прибывшая утром из-под Харперс-Ферри, и еще одна, переброшенная Ли с почти бездействующего правого фланга, где Бернсайд все еще штурмовал мост, внезапно окружили дивизию Самнера со всех сторон и едва не уничтожили ее внезапной контратакой. В этом бою был сочтен убитым получивший тяжелое ранение молодой капитан 20-го Массачусетского полка Оливер Уэнделл Холмс-младший[967].
