Пастухом в этой замечательной притче был, конечно же, сам Линкольн, черной овцой — раб, а волком — рабовладелец. Этими словами Линкольн предсказал неминуемое торжество свободы в понимании пастуха и овцы. Но он сделал даже больше: подчеркнул глубокую трансформацию понятия «свобода», завершенную Гражданской войной. Это была трансформация того, что покойный Исайя Берлин назвал «отрицательной свободой», в свободу «положительную»[1528]. Идея «отрицательной свободы», возможно, более распространена. Ее можно описать как отсутствие ограничений, как свободу от вмешательства репрессивных факторов в мысли или поведение отдельной личности. Закон, обязывающий мотоциклистов надевать шлем, согласно такому определению, будет препятствовать им наслаждаться свободой езды с непокрытой головой. Таким образом, «отрицательная свобода» — это «свобода от». «Положительную свободу» лучше всего воспринимать как «свободу на». Она не является несовместимой с «отрицательной свободой», она просто делает упор на другое. Свобода прессы обычно понимается как пример отрицательной свободы — свободы от вмешательства в то, что пишет автор и читает читатель. Однако неграмотный человек страдает от недостатка свободы положительной: он не может насладиться свободой читать или писать, что сочтет нужным, не потому что некая власть запрещает ему это, а просто потому что он неграмотен. Он страдает от отсутствия не отрицательной свободы — свободы от чего-либо — а положительной — свободы на чтение и письмо. И лекарство здесь не в устранении запретов, а в получении возможности читать и писать.

Другим способом установить различие между двумя концепциями свободы является определение их отношения к власти. Отрицательная свобода диаметрально противоположна власти, особенно власти, сосредоточенной в руках центрального правительства. Именно такой власти больше всего опасались отцы-основатели. Вот почему они тщательно распределили полномочия в Конституции и законах, регламентирующих федеральную систему управления. Вот почему они составили Билль о правах, ограничивающий вмешательство государства в свободу личности. В первых десяти поправках к Конституции, обычно и называемых Биллем о правах, оборот «не должны» появляется снова и снова как напоминание об ограниченности полномочий федерального правительства.

Весь довоенный период сторонники рабства на Юге ссылались на концепцию «отрицательной свободы», чтобы предотвратить вмешательство центральной власти в их право на рабовладение и распространение рабства на новые территории. «Идеал свободы, о котором они мечтают, — говорил Линкольн еще в 1854 году, — это свобода превращения других людей в рабов»[1529]. Крайней формой выражения отрицательной свободы стала сецессия, превратившаяся в глазах многих северян, включая Линкольна, в измену.

«Положительная свобода» в виде силы союзных армий стала новой доминантой американского понимания свободы. Свобода и власть более не находились в конфликте. Будучи в 1864 году верховным главнокомандующим миллионной армии, пастух Линкольн нуждался в каждой боевой единице, чтобы защитить свободу черной овцы от волка-рабовладельца. Эта новая концепция «положительной свободы» постепенно видоизменяла Конституцию Соединенных Штатов, начиная с 13-й, 14-й и 15-й поправок, упразднивших рабство и предоставивших равные гражданские и политические права освобожденным рабам. Вместо многочисленных «не должны» первых поправок в этих трех содержится оборот «Конгресс правомочен исполнять настоящую статью». Такие же слова мы видим в 16-й, 18-й и 19-й поправках.

Даже несмотря на то, что при жизни трех поколений (начиная с 1877 года) государство не выполняло свои обещания предоставить гражданские и политические права, гарантированные 14-й и 15-й поправками, решения Верховного суда и движение за гражданские права во второй половине XX столетия вдохнули новую жизнь в линкольновскую концепцию «положительной свободы». Либертарианцы и южные консерваторы, в 1980-х и 1990-х годах желавшие возродить исключительно отрицательную форму свободы, бытовавшую до Гражданской войны, совершенно справедливо избрали Линкольна мишенью своих интеллектуальных атак[1530]. В отличие от этих «линейных» мыслителей, Линкольн прекрасно понимал, что сецессия и война послужили толчком для революции, навсегда изменившей Америку. Естественно, неусыпная бдительность в отношении любых тиранических замашек государства остается наследием нашей отрицательной свободы, но также справедливо и то, что атрибуты государства и власти являются необходимыми для того, чтобы отстоять равные права перед законом в рамках свободы положительной.