Но консерваторы обвинили своих радикальных коллег в игнорировании непреложных расовых различий. «Аболиционисты могут толковать сколько угодно о том, что конец рабства значит и конец напряженности, — писал консервативно настроенный деятель, — [но] самые большие сложности как раз тогда и начнутся! Вопрос о расовых различиях глубокий и пугающий». Две трети республиканцев в Конгрессе в конце концов убедились, что напряженность необходимо снять, и проголосовали за поправки к упразднению рабства в округе Колумбия, а также за закон о конфискации, благодаря которому удалось найти 600 тысяч долларов на обеспечение колонизации. С практической точки зрения, признавался один республиканец, колонизация «есть полнейшая нелепица, но эта идея может успокоить людей»[921].

Правительству удалось завербовать несколько сотен потенциальных черных эмигрантов. Но колонизация действительно оказалась на практике полной нелепицей. Центральноамериканский проект сорвался из-за протестов Гондураса и Никарагуа. В 1863 году правительство США построило поселок для 453 колонистов на одном из островов близ Гаити, но и это начинание потерпело неудачу, после того как голод и оспа выкосили колонию. В конце концов в 1864 году администрация послала на остров военный корабль, вернувший на родину оставшихся в живых 368 колонистов. Это положило конец официальным попыткам отправить негров в колонии. К тому моменту раскрутившийся маховик войны отвлек большинство северян от событий 1862 года.

Действия Линкольна по подготовке колонизации являлись частью его политики по подготовке общественного мнения к освобождению рабов. Хотя он и решил не обнародовать Прокламацию до победы своей армии, он продолжал время от времени зондировать почву. 22 августа он ответил Хорасу Грили на его аболиционистскую передовицу «Молитва двадцати миллионов» открытым письмом. «Моей главной задачей в этой борьбе является спасение Союза, а не спасение или уничтожение рабства, — писал Линкольн в этом выразительном документе. — Если я смогу спасти Союз, не освободив ни одного раба, я сделаю это. Если я смогу спасти Союз, освободив всех рабов, я сделаю это. И если я смогу спасти Союз, освободив часть из них, а другую оставив в оковах, я также сделаю это»[922]. В этом пассаже могли увидеть ответы на свои сомнения сторонники противоположных точек зрения: президент вновь повторил, что целью войны для него остается сохранение Союза, но многие отметили намек на то, что частичное или даже полное освобождение рабов может оказаться необходимым для достижения этой цели.

Та же самая двусмысленность отличала и ответ Линкольна группе священнослужителей, представивших ему 13 сентября петицию о свободе. Президент согласился, что «рабство является корнем мятежа»: «[Освобождение рабов] ослабит мятежников, лишив их рабочей силы [и] поможет нам в Европе, убедив тамошние державы, что мы руководствуемся не только честолюбием… [Но в создавшихся обстоятельствах,] когда я даже не могу добиться действия Конституции в мятежных штатах, какое благо может принести Прокламация об освобождении?.. Я не хочу издавать документ, который, как неизбежно станет ясно всему миру, не будет действовать и уподобится папской булле против кометы!»[923] Здесь также Линкольн, рассуждая о желательности, но тщетности освобождения рабов в настоящий момент, поступил по принципу «и нашим и вашим».

Когда Линкольн произносил эти слова, его ум больше занимали военные вопросы. За два месяца положение вещей как на западном, так и на восточном театре военных действий ухудшилось: в середине сентября три южные армии маршировали на север в полном предвкушении победы. Однако спустя несколько недель этот девятый вал вновь отхлынул обратно на Юг, так и не затопив Вашингтон, что положило конец надеждам Конфедерации на признание ее европейскими державами. Линкольну же досталась долгожданная победа, которая позволила ему обнародовать Прокламацию об освобождении.

По мере того как Ли оттеснял Макклеллана от Ричмонда, перспективы войск Союза на западе стали ухудшаться. Спуск вниз по Миссисипи откладывался из-за неприступности Виксберга, триумфальное шествие сухопутной армии застопорилось в Коринте. Почему это произошло? Как правило, объясняют это тем, что Хэллек распылил силы и упустил отличную возможность подавить мятеж в долине Миссисипи. На самом деле все было не столь просто.

После того как 110-тысячная армия Хэллека в конце мая заняла Коринт, перед ней встали четыре задачи: 1) преследование бегущих мятежников и попытка взять Виксберг с тыла; 2) переброска войск в район Чаттануги для «освобождения» Восточного Теннесси; 3) ремонт и охрана железнодорожной сети, по которой осуществлялись поставки федеральной армии на этом театре; 4) организация оккупационных войск для охраны порядка, учреждение лагерей для беглых негров, помощь юнионистам в реконструкции Теннесси под управлением военного губернатора Эндрю Джонсона, которого Линкольн направил в Нашвилл, и осуществление контроля над возрождающейся торговлей оккупированных территорий с Севером. В лучшем из всех возможных миров Хэллек мог бы выполнить все эти задачи одновременно, но на этой грешной Земле ресурсов у него не хватало. Военный министр Стэнтон и генерал Грант считали приоритетным взятие Виксберга. Намерение Хэллека отложить эту кампанию ради решения остальных задач подверглось серьезной критике. Атака всеми силами Виксберга, по мнению критиков, позволила бы перерезать жизненно важную артерию Конфедерации и приблизить конец войны[924].

Это заявление не учитывает физические, логистические и политические реалии. Мы уже говорили о проблеме болезней у воевавшей в непривычном климате армии северян. Необыкновенно дождливая весна сменилась катастрофически засушливым летом. Ручьи и источники в северных районах Миссисипи, дававшие воду людям и лошадям, пересыхали. Несколько кавалерийских и пехотных бригад преследовали отступавших конфедератов на протяжении двадцати миль к югу от Коринта, но в июле вынуждены были повернуть назад из-за нехватки воды. Отправка Хэллеком нескольких бригад для восстановления и охраны железной дороги не была столь уж бессмысленным шагом, как иногда считают, так как после падения уровня воды в реках, остановившего судоходство, армия целиком и полностью стала зависеть от железнодорожного сообщения. Любая наземная кампания по взятию Виксберга была уязвима вследствие нападений мятежников на железные дороги и склады припасов, в чем Грант убедился полгода спустя, когда подобные набеги вынудили его прекратить первую осаду Виксберга. Другие бригады должны были быть взяты из ударной группировки ради политической задачи обеспечения безопасности и управления оккупированными территориями. Наконец, давно вынашиваемая мечта Линкольна о реконструкции Восточного Теннесси превращала и эту политическую задачу в неотложную[925].

Поэтому Хэллек разделил Теннессийскую армию[926] под командованием Гранта на несколько частей для выполнения оккупационных задач и восстановления железных дорог, отрядил одну дивизию для усиления союзных войск, противостоящих новой угрозе, возникшей в Арканзасе, и выделил 40 тысяч в Огайскую армию под командованием Бьюэлла, направив ее к Чаттануге. Действия Бьюэлла — главные усилия федералов на Западном театре военных действий летом 1862 года — оказались столь же беспомощными, как и кампания Макклеллана. Будучи старыми друзьями, Бьюэлл и Макклеллан имели много общего, стратегические идеи того и другого во многом совпадали. «Целью является не победа в решающей битве или штурм неприступных сооружений, а демонстрация силы и маневры, препятствующие врагу собрать воедино свои разрозненные силы»[927].