В течение пяти часов на левом фланге южан продолжалась настоящая бойня. Убитыми и ранеными с обеих сторон было потеряно 12 тысяч человек. Пять союзных и пять конфедеративных дивизий были настолько истерзаны, что вышли из боя как будто по согласию и в тот день больше не участвовали в серьезных стычках. Тем временем две другие дивизии корпуса Самнера сдвинулись влево, чтобы отразить угрозу флангу корпуса со стороны дорожной выемки к юго-востоку от Данкер-Черч. Так началась дневная фаза боя, в ходе которой «синие» и «серые» отважно сражались за этот, настолько важный для мятежников клочок земли, получивший название «Кровавая дорога». Перевес в живой силе и артиллерийской мощи позволил федералам занять эту выемку. Разбитые бригады южан отступили для перегруппировки в пригороды Шарпсберга. Военный корреспондент северян, оказавшийся на Кровавой дороге через несколько минут после захвата ее федералами, едва мог подыскать слова, чтобы описать «жуткое зрелище конфедератов, скошенных как трава»[968].

Теперь Макклеллан с полным основанием мог ввести в дело свои резервы, так как центр южан представлял собой открытую брешь. «На этом участке не было ни единого пехотного соединения, которое могло оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление», — писал офицер «серых мундиров». «Армия Ли была разгромлена, и конец Конфедерации был близок», — добавлял другой[969]. Однако взгляд на участвовавшие утром в кровавой бойне три союзных корпуса потряс Макклеллана. Он решил не вводить в дело рвавшийся в бой 6-й корпус под командованием Франклина. Будучи убежден, что Ли готовит свои якобы бесчисленные резервы для нанесения контрудара, Макклеллан сказал Франклину, что «атаковать сейчас было бы неосмотрительно»[970]. Итак, развитие событий в центре прекратилось, в то время как на правом фланге конфедератов они развернулись с новой силой.

Все утро неполная бригада из Джорджии, укрывавшаяся за деревьями и каменной оградой, тренировалась в стрельбе по янки, пытавшимся пройти по «мосту Бернсайда». Командиром бригады южан был Роберт Тумбс, и это были часы его высшего военного достижения. Разочарованный провалом попытки стать президентом Конфедерации, тяготившийся обязанностями государственного секретаря, Тумбс принял должность командира бригады, чтобы стяжать славу, которой он чувствовал себя достойным. Получив не одно взыскание от вышестоящего командования за бездействие и неподчинение приказам, Тумбс проводил часы досуга, критикуя Джефферсона Дэвиса и «вест-пойнтскую клику», разрушавшую армию и страну. За свои заслуги в задержке корпуса Бернсайда на несколько часов (и ранение в ходе боя) Тумбс ожидал продвижения по службе, но не получил его, и впоследствии многократно вспоминал об этом, выступая против правительства.

Сразу после полудня 17 сентября два лучших полка корпуса Бернсайда ценой больших потерь наконец прорвались через мост и закрепились на другом берегу ручья. Другие подразделения нашли броды и к середине дня три дивизии Бернсайда теснили мятежников к Шарпсбергу, угрожая отрезать путь отступления к единственному броду через Потомак. Ли снова оказался в тяжелом положении, и Макклеллан получил еще один отличный шанс. 5-й корпус Фиццжона Портера стоял в резерве, готовый поддержать прорыв Бернсайда. Один из дивизионных командиров Портера просил Макклеллана отправить его дивизию на помощь Бернсайду. Командующий колебался и уже был готов отдать такой приказ, но Портер отрицательно помотал головой: «Помните, генерал, я командую последним резервом последней армии Республики»[971]. Это предостережение напомнило Макклеллану об угрозе со стороны призрачных резервов на другом берегу ручья, поэтому он отказался дать приказ о наступлении.

Ли с беспокойством взирал на юг, где его правый фланг разваливался на части. Внезапно он заметил на горизонте облако пыли, которое вскоре превратилось в марширующие колонны. «Чьи это войска?» — спросил Ли у находившегося рядом лейтенанта с подзорной трубой. Мгновения, которые лейтенант пристально вглядывался в наступавших, казались Ли вечностью. «Там развеваются флаги Виргинии и Конфедерации, сэр». Вздохнув с облегчением, Ли предположил: «Это, должно быть, Эмброуз Хилл возвращается от Харперс-Ферри»[972]. Так оно и было. Остававшийся в тылу Хилл, получив срочный приказ от Ли, в ураганном темпе гнал свою измотанную дивизию. Ближе к вечеру она вышла во фланг Бернсайду как раз в тот момент, когда янки готовились разгромить правый фланг армии Ли. Озадаченные и захваченные врасплох северяне беспорядочно сгрудились, остановились и, наконец, начали отход. Федералы были тем более смущены, что многие солдаты Хилла щеголяли в трофейных синих мундирах; это заставило некоторые союзные полки промедлить со стрельбой, и эта задержка оказалась фатальной.

Ночь опустилась над ужасной, неописуемой сценой. Около 6000 человек погибли или находились при смерти, еще 17 тысяч стонали в агонии или страдали молча. Количество жертв под Энтитемом вчетверо превысило общее количество убитых и раненых американских солдат во время высадки в Нормандии 6 июня 1944 года. В один день под Шарпсбергом пало вдвое больше американцев, чем в англо-американской войне 1812 года, американо-мексиканской и американо-испанской войнах вместе взятых. После захода солнца 17 сентября измученные корпусные и дивизионные командиры Конфедерации собрались в ставке генерала Ли, чтобы доложить о потерях (свыше 50% личного состава в некоторых бригадах). Живыми и невредимыми осталось всего около 30 тысяч конфедератов. Тем не менее Ли придерживался мнения, что на следующий день можно будет выдержать новую атаку северян. Однако Макклеллан отклонил это заманчивое предложение. Хотя утром к нему прибыли две свежие дивизии, он по-прежнему был зачарован призраком неисчислимых легионов южан. 18 сентября тишина не была нарушена, а ночью Ли уступил очевидности и приказал войскам возвращаться в Виргинию. Макклеллан организовал некое подобие преследования, от которого Эмброуз Хилл легко избавился 20 сентября, и конфедераты в полном составе отошли в долину Шенандоа.

Макклеллан послал в Вашингтон реляцию о великой победе. «Мэриленд полностью освобожден от врага, который отброшен за Потомак. За безопасность Пенсильвании опасаться более не нужно». Приказ Линкольна «уничтожить армию мятежников» был забыт. Военно-морской министр Уэллс, возможно, цитировал президента, когда написал два дня спустя после битвы: «Вместо того чтобы закрепить победу, атаковав и разбив мятежников, им… позволили быстро скрыться за рекой… Боже мой!» В письмах жене Макклеллан выражал гордость своими достижениями и негодование поисками виноватых: «Те, чьему мнению я доверяю, говорят мне, что я провел сражение блестяще, что это было настоящим произведением искусства… Я считаю, что сделал все и даже больше, чтобы спасти страну… Я чувствую некоторую гордость за то, что со своей разбитой и деморализованной армией нанес решительное поражение Ли… Что ж, в один прекрасный день, я надеюсь, история воздаст мне должное»[973].

В истории Энтитем, действительно, остался стратегической победой Союза. Вторжение Ли в Мэриленд окончилось еще быстрее, чем набег Брэгга на Кентукки. Около одной трети мятежников, вступивших в Мэриленд, были убиты и ранены. Когда после переправы через Потомак полковой оркестр необдуманно заиграл «Мэриленд, мой Мэриленд», простые солдаты его освистали. Сообразив, что к чему, музыканты переключились на «Верни меня в Виргинию домой» (Carry Me Back to Old Virginny). Уайтхолл и Белый дом также расценили Энтитем как победу Севера. Битва похоронила надежды Конфедерации на признание со стороны Великобритании и приблизила опубликование Прокламации об освобождении рабов. Таким образом, бойня под Шарпсбергом оказалась одним из поворотных пунктов войны.