— Наша жизнь изменилась, навсегда. Сергей теперь будет жить у вашего дяди Михаила Васильевича. По совету врачей: ему там больше подходит климат. А ты, та, которая осталась, сегодня же отправляешься в пансион. Собирайся.

Анна была настолько шокирована ее словами, что не успела ничего сообразить, но когда девушка пришла в себя, Изольда Васильевна уже ушла, оставив после себя сладковатый аромат роз.

Анна потеряла счёт времени уже давно. Пансион, в который её отправила графиня Изольда Васильевна был закрытый и больше напоминал армейскую казарму, чем школу для благородных барышень. В помещениях, пропитанных тоской, было весьма холодно даже летом. Тонкие, будто прозрачные одеяла, не согревали хрупкие тела воспитанниц, а строгие дамы не разрешали закутываться в них, считая это неприличным, поэтому девушки часто болели, чем вызывали особый гнев этих дам. “Благородная девушка должна стойко переносить все невзгоды и быть опорой для своей будущей семьи, несмотря ни на что.”

Ранний подъём в пансионате начинался с водных процедур холодной, как подтаявший лед, водой. Девочки быстро одевались в одинаковые скромные платья, туго затягивали корсет, из-за которого почти не возможно было дышать, и поверх повязывали строгий фартук. Волосы собирали в аккуратную строгую прическу, которая стягивала кожу головы и делала воспитанниц одинаково безликими. Скромный завтрак, не оставлял сытости и постоянно хотелось есть, что так же не способствовало улучшению здоровья. А после проводились занятия по домоводству и благородным манерам, которые не учили ничему новому, интересному и Анне, с ее пытливым умом, было откровенно скучно. Покидать территорию пансионата строго запрещалось, как и любые посещения.

Это был своеобразный закрытый мир, где девушки проживали и обучались под строгим надзором классных дам, получая образование и воспитание, направленное на подготовку их к роли будущих хозяек. Но главным в этой школе была дружба между воспитанницами. Попав сюда с шести лет, почти все они считали пансионат своим домом, а одноклассниц — семьёй. Они помогали друг другу привыкнуть к этому миру и выжить в нем.

Анне было очень трудно адаптироваться к строгости этого учреждения. Привыкшая к свободной жизни, Анна с трудом переносила дисциплину, по сравнению с которой распорядок, установленный ее маменькой, казался милой забавой. Но самое главное, она не смогла найти себе подруг среди девочек, ведь Анна попала сюда уже в довольно “зрелом” возрасте и с тяжёлой душевной травмой. Ее брат пропал, а маменька по каким-то причинам не желала ее видеть и, вероятнее всего, скрывала правду о Сергее от нее. Девушка замкнулась в себе, проводя дни в одиночестве и однообразии, словно птица, которая бьётся в клетке в поисках выхода. Ей так нужно было понимание, забота и правда, но мать, в одночасье исчезла из её жизни, прячась за холодной маской равнодушия и безмолвия.

За все эти долгие года, Анна не разу не получала писем, ее словно все забыли и вычеркнули из жизни. Если с отсутствием вестей от маменьки ещё можно было смириться, то молчание брата вызывала горькое недоумение. Все чаще к ней подкрадывалась мысль, что маменька сказала неправду — Сергей не жил у дяди, иначе ее умный брат нашел бы способ сообщить о себе. Он пропал тогда и маменька, по каким-то непонятным причинам, отказалась от его поисков и именно поэтому отправила ее в этот закрытый пансион, чтобы не вызвать подозрений у соседей. Дети выросли и разъехались — нормальная ситуация, чтобы все забыли о нашумевшем происшествии. От этой мысли все внутри переворачивалась от страха за брата. Где он? Что с ним?

Днём Анна корила себя, что не смогла защитить Сережу в тот злополучный день. Вспоминая поведение маменьки в их последнюю встречу, Анне казалось, что трагедия с Серёжей случилось именно из-за нее. Иначе как объяснить нежелание маменьки поддерживать с ней отношения и даже забыть ее имя. "Та, кто осталась" — вот кто она теперь для графини Изольды Васильевны. Чувство вины, которое ежедневно подпитывалось тяжёлыми думами, превратилось в огнедышащего внутреннего дракона, поедающего и опаляющего ее душу.

Анна постоянно слышала тихий, едва различимый плач брата. Этот плач казался исходящим из самых глубин из темных уголков ее сознания. Он был как зов, как напоминание о том, что брат жив и страдает, что где-то там, в тени, его душа всё ещё борется с тьмой, все сильнее окутывающей его.

Больше всего девушка боялась, когда строгая дама-надзирательница, указывала на время и все начинали готовиться ко сну. Ночи стали для Анны настоящим испытанием. Страшные сны преследовали её каждую ночь, едва она смыкала глаза, словно зловещий ритуал, от которого невозможно было избавится. В этих снах она видела Сергея, не того юношу, которого она запомнила на празднике: красиво одетого, улыбающегося, тревожно предвкушающего начало представления бродячих актеров, а бледного, измученного молодого мужчину, с глазами, полными безысходности и покорности судьбе, которая выбрала его для принесения в жертву.

Брат находился в темном помещении, источающим затхлый запах, не проветриваемого помещения. Редкий звук капель воды, стекающих со стен, последующий тихий всплеск, треск факела и едва различимые силуэты большого стола и кровати — было местом его обитания во сне Анны. Часто сон показывал брата, играющим в шахматы, большие каменные фигуры, которые были искусно обработаны. И тогда чья-то тень нависала над ним, словно тёмное проклятие, сопровождающего его повсюду.

В ее сне молодой граф Сергей Вронский был пленником того жуткого человека без лица, Призрака, одетого в черный плащ и широкополую шляпу, чей таинственный силуэт не произносил ни слова, но его присутствие было осязаемо, словно холодный ветер, пробирающий до костей.

Иногда, во сне Сергей стоял рядом с картиной, на котором можно было различить человека, с торчащей шпагой в животе, рядом с которым лежала раскрытая тетрадь с изображение Призрака. Этот сон чаще всего вызывал у Анны чувство чего-то неуловимо знакомого, идущего из ее памяти, она понимала, что Сергей посылает ей подсказку, но никак не могла вспомнить и разгадать ее смысл.

Анна верила, что эти сны неслучайны. Ее брат жив и просит о ее помощи, зная, что его никто не будет больше искать. Она ощущала его сердцебиение, его боль и мольбу, как будто они одно неразрывное целое. Анна чувствовала эту связь — невидимую, но крепкую, как цепь, связывающую её с Сергеем. Её сердце билось в унисон с его страданиями, и каждый новый сон приносил всё больше загадок и страха за его судьбу.

Эти сны выматывали ее, забирая последние силы. Каждую ночь из ее комнаты доносился крики и плач и, опасаясь признаков безумия, дамы воспитательницы направили Анну в местный лазарет, где она провела несколько запоминающихся дней, повлиявших на ее дальнейшую судьбу.

Лазарет пансионата представлял собой небольшую комнату с несколькими кроватями, каждая из которых была отделена ширмой, обтянутой белой тканью. Помещение было таким же унылым, как и комната Анны — серые стены, окна без штор и пронизывающий холод, но здесь на каждой кровати лежало по два шерстяных одеяла и питание было сытным, хоть и таким же безвкусным. Главное отличие — отсутствие строгого надзора и доброта.

Кроме Анны в лазарете находилась только одна девушка, у которой была чахотка. Постоянный надрывный кашель изнурил ее настолько, что она почти не вставала с кровати. К неудовольствию местного начальства, Вилена была сиротой, иначе они бы просто отдали ее родственникам, не нарушая свой престиж. А так все ждали либо ее выздоровления, либо смерти.

Погруженная в свои мысли, Анна вздрогнула от неожиданности, услышав шум отодвигающейся ширмы и увидела бледное лицо с лихорадочным румянцем.