— Ваши слова сладки. — Женщина сделала изящный жест рукой, и слуги мгновенно принесли низкие кресла с мягкими подушечками. — Садитесь. Думаю, вам будет интересно узнать, какие семена восстания вы хотите разбросать в почве Кашмира.

Слуги расставили перед гостями серебряные подносы с финиками и шафрановым щербетом. Я отхлебнул из резной чашки, почувствовав на языке сладость меда и терпкость кардамона.

— Ваше высочество, — начал говорить я, отставив чашу в сторону, ловя на себе поражённый взгляд Синдбада, стараясь при этом подбирать слова на английском, который знал не столь хорошо. — Давайте говорить прямо. Британцы душат вашу торговлю. Мне известно, что в прошлом году они конфисковали три каравана с шёлком под предлогом «нарушения таможенных правил». Цены на ваши ковры упали вдвое с того времени, как в Ланкашире запустили паровые станки.

Махарани медленно опустила веки, словно прикрываясь от моей грубой прямоты. Её пальцы перебирали тонкие серебристые драгоценные нити жемчуга на рукаве её дорогой накидки.

— Говорят, что северный ветер ломает даже самые крепкие деревья, тогда как южный склоняет постепенно, — голос девушки звенел, как колокольчик на храмовом алтаре. — Но разве грубая сила дороже мудрой осторожности, чужеземец?

— Достопочтенная махарани, мудрость хороша, когда есть много времени. Но пока мы говорим цветистыми фразами, англичане протянут железную дорогу до самого Сринагара. Через год они смогут за считанные часы перекидывать пушки прямо под ваши ворота, и тогда можете забыть о независимости навсегда. — Я откинулся на спинку кресла. — Мы предлагаем простое решение: наши корабли, наполненные оружием, уже ждут в Персидском заливе. Дайте нам разрешение, и меньше чем через месяц на вооружении солдат Кашмира будут наши новейшие винтовки, пулемёты, десятки и сотни тысяч патронов.

В глазах махарани вспыхнул холодный огонь. Она резко подняла голову:

— Ты предлагаешь мне впустить в свои земли бурю, не спросив, готова ли я к последующим разрушениям. Разве тигр, пришедший прогнать шакалов, не может сам в будущем стать угрозой?

Синдбад нервно заёрзал, но я остановил его коротким жестом.

— Если вы хотите узнать конкретные цифры, то Россия готова предоставить вам тридцать тысяч винтовок для ваших воинов в ближайшие две недели, сотню пулемётов со всеми припасами. Три парохода для торговли по Инду. К тому же, Москва готова предложить вам гарантированные цены на шерсть, шёлк и шафран на пять лет вперёд. Сейчас мы говорим не о поэзии, а о политике.

— Даже если твои слова чисты, как вода Манасаровара, — прошептала княжна, — разве не знаешь ты, что британские пушки уже сейчас стоят на холмах Джамму? Что будет с землями моего сына, с моим народом, полями, когда начнётся война?

— Ваш народ и так умирает. От голода, когда англичане вывозят зерно, засеивают поля опиумом. Индийцы умирают от нищеты, когда их фабрики убивают ваши ремёсла. — Я поднялся и посмотрел в глаза махарани. — Сейчас мы способны дать вам шанс на независимость. Не на красивое рабство под британским сапогом, а на тяжёлую свободу. Уже сейчас мы заключили договоры с некоторыми князьями, сикхи уже сейчас готовы сражаться, бенгальцы наращивают вооружение, непальцы могут спуститься с гор, некоторые из сипаев могут поднять знамёна на войну с бойцами.

— Пусть писцы запечатлят наши слова на бумаге. Но помни, северный князь: предательство в Кашмире оплачивается не золотом, а кровью — в этой жизни и в следующих.

— Прежде чем вы должны сказать, сколько же сможете выставить людей на восстание против британцев. Сделка должна быть выгодна для обоих сторон, а не для одних только вас. Только не говорите мне, что вы не знаете точного числа, ваша светлость, я ни за что не поверю в такое заявление.

— Я готова дать на фронт тридцать тысяч человек. Все будут вооружены и обеспечены патронами. Как только вы исполните свои обязательства, на фронт пойдут новые отряды.

Мне едва удалось удержать свой тяжёлый выдох. Синдбад смотрел на меня ошалевшими глазами, тогда как я едва держался от того, чтобы облегчённо сесть на небольшой стульчик, на котором только что просиживал задницу. Казалось, что сердце сейчас выскочит из груди, но с бурей эмоций внутри удавалось хотя бы временно совладать. Предполагалось, что переговоры с неожиданно взошедшей на трон красавицей-индуской совладать получится не так легко. Хотя её нахождение на этом самом троне вообще никем не ожидалось.

— Позвольте тогда нам, великая княгиня, домой обернуться сегодня. Необходимо как можно быстрее начать работу, ведь время сейчас играет не на нас. Чем дольше мы тянем время, тем больше шанс, что англичане от сна очнутся и будут нам противодействовать.

— И чем же вы подтвердите свои слова, чужеземец? — Княжна остановила меня, двинув жестом, и за моей спиной моментально образовалась парочка бойцов с винтовками в руках.

— Словом русского офицера. Прямо сегодня я передам послание в Москву, и вам будет отправлено оружие во славу свободного Бхарата. К тому же, даю вам слово, на фронтах вскоре сможете увидеть знакомые триколоры на рукавах воинов. — Я сделал короткий поклон. — До свидания, княжна. Встретимся с вами на праздновании свободной Индии.

— Ну и замучила она меня со своими притчами! — пожаловался Семён, когда мы наконец покинули княжеский дворец. — Я английский не так хорошо выучить успел, но эта мучает так, как в адском котле бы не стали истязать. Как ты уговорить её умудрился?

— Всё просто, казак. — Я ухмыльнулся, поправляя кобуру револьвера, которого не касался с момента, как мы во дворце оказались. — Короли пышные слова страсть как любят, вот только цифры значительно лучше ситуацию поясняют. Договор тоже от цифр составляется, а потому и нужно было правильную цифру назвать ей и аргументы состоятельные.

— Правильно говоришь, князь. — согласился Синдбад, садящийся на переднее сиденье машины. — С одной стороны стоило бы пообещать индийцам станки, чтобы они смогли конкурировать с британскими промышленниками, но ты поступил правильно. Они слишком старомодны, чтобы осваивать новые технологии, так что уничтожение английских станков куда для них интереснее.

— И что дальше будем делать? — спросил я агента, который закурил сигарету и тяжело выдохнул.

— Пока что на западе мы сможем поднять тысяч шестьдесят. Невесть какие воины, вооружены тоже непонятно чем, артиллерии тоже нет никакой. — Синдбад потёр переносицу пальцами. — Если информации нашей верить, то одной только британской армии на весь полуостров тысяч семьдесят будет, плюсом к нему сипаев четверть миллиона, ещё двадцать тысяч гхурков. Неудобно выходит. Преимущество уж точно не нашу сторону сейчас смотрит.

— Ну, часть сипаев с непальцами на нашу сторону может перейти. Не все же будут поддерживать британцев. Думаю, что мало кто вообще будет с англичанами якшаться.

— Неправильно рассуждаешь, Ермаков. — разведчик стряхнул пепел в окно, когда машина сдвинула с места. — Предположение у тебя верное, но рассчитывать на это нельзя. Часть какая-то ещё сможет пойти на нашу сторону, но остальных британцы вовсе разоружат в тот момент, когда узнают о восстании. Продвинуться по северу мы ещё сможем какое-то время, но потом англичане подтянут войска из других колоний. — Разведчик выпрямил пятерню и стал загибать пальцы. — Во-первых из Австралии могут тысяч десять прислать по меньшей мере, но те без опыта практически. Во-вторых, из южноафриканской колонии добросить могут, но там и без того контингент бы держать. Буры свою участь помнят, но дух их не сломили, так что пришлют не больше десятка тысяч. В-третьих, Египет может какие-то части прислать, а уж там и в-четвёртых, и в-пятых, и в-шестых, найдётся. С миру по нитке, но меньше, чем через месяц здесь тысяч сто двадцать будет регуляров стоять. А это не голодранцы-сипаи, которых дедовскими берданками снаряжают и патроны свиным жиром обмазывают. Это настоящие солдаты, готовые умирать и убивать за британскую корону. А супротив них мы только индийцев выставить можем, которые и оружия иной раз особо не видели. Вот смогут ли такие бойцы не просто хаотично по всей стране восстать, а полноценную армию организовать, а потом ещё и англичан продавить?