— Эскорт, — прояснил ситуацию Синдбад, не поворачивая головы к водителю. — Оружие не вытаскивайте — эти парни нервные и пальнуть могут, так что не провоцируем. Нам проблемы с индийцами точно не нужны.

— Следуйте за нами, — сказал на ломаном английском подъехавший конник с белой кобурой. — Не отставайте.

Семён хмыкнул, но прибавил газу, отправляясь за всадниками. Дорога же сузилась, превратившись в горную тропу, вырубленную в скале. Слева зияла пропасть, справа нависали камни, покрытые лишайником. Иногда дорога была настолько узкой, что машина кренилась в сторону, скрипела, плевалась дымом, но держалась.

Я молчал, смотря на прямые и неподвижные спины всадников. Эти индийцы не доверяли нам и в этом были правы. Будь мы даже самыми добрыми гостями, но осторожность точно лишней не будет. Всё же, мы едем в гости не к простому дворянину или рядовому земледельцу, а к целому махарадже — местному правителю.

Медные ворота вздымались ввысь, словно выкованные не для людей, а для исполинов древности. Каждая створка — в три человеческих роста, массивная, но не грубая, покрытая чеканкой такой тонкой работы, что при ближайшем рассмотрении узоры оживали. Здесь были сцены охоты — тигры с янтарными глазами, вплавленными в металл, слоны с бивнями из слоновой кости, всадники с саблями, застывшими в вечном замахе.

Солнце, отражаясь от полированной меди, заставляло ворота пылать, как два огромных зеркала, подожжённых закатом. По краям — орнамент из лотосов, их лепестки так искусно переплетались, что создавали иллюзию движения, когда наблюдатель смещался в сторону.

За воротами открылся двор, вымощенный белым камнем. Фонтаны, клумбы с розами, слуги в белых одеждах, застывшие в почтительных поклонах. И в центре — сам дворец, ослепительно белый, с ажурными арками и куполами, покрытыми позолотой.

Машина остановилась, а всадники принялись спешиваться. Двигались они быстро, чётко, без приказов и команд. Не сказать, что в них я видел особенных спецов, но мне стало заметно, что особенное внимание они обращают на свои сабли с украшенными каменьями рукоятками. Сомнительно, что в их горном регионе получится организовать скоростную кавалерийскую атаку с саблями в руках, но от холодного оружия консервативные индусы не собирались отказываться, преследуя свои традиции.

— Вы особо рты не открывайте, я говорить буду. Махараджа человек резкий — в момент может передумать против англичан выступать, так что давайте будем аккуратны, — Синдбад выдохнул. — Готовы?

— Всегда готовы, — ответил я пионерским лозунгом разведчику.

За дверьми дворца, куда нас чуть ли не конвоировали всадники индийцев, нас встретила прохлада мраморных галерей. Пол дворца был выложен пластинами из розового и белого камня, бывший настолько отполированным, что при его помощи можно было бриться. Стены тоже были из камня, резные и ажурные, украшенные разноцветной мозаикой прекрасными гобеленами с сюжетами легендарных картин.

Слуги, одетые в белоснежные одежды с золотым шитьём, молча шли впереди. Их босые ступни не издавали ни звука. По обеим сторонам коридора стояли высокие, покрытые глазурью вазы и наполненные лепестками душистых цветов. Их аромат смешивался с запахом сандалового дерева, тлевшего в бронзовых курильницах по всем коридорам индийского дворца.

Стоило мне поднять голову, то сразу же стало понятно, что прежнее понимание «роскоши» было слишком бедным. Позолоченные своды, украшенные фресками, изображающими сцены из «Рамаяны» — битвы злых демонов и светлейших богов, летящие золотые колесницы, застывшие в танце полубоги апсары. Каждый квадратный сантиметр был расписан, инкрустирован, покрыт тончайшей лепниной, где даже тени ложились так, будто были частью масштабной картины.

Мы прошли через внутренний двор — оазис прохлады среди раскалённого дня жаркой весны. В центре был фонтан, облицованный лазуритом, его струи падали в чашу, вырезанную из цельного китайского нефрита. Вокруг водного источника стояли диковенные деревья, привезённые со всего света: карликовые сосны из Японии, цветущие магнолии, ветви которых склонились под тяжестью бутонов и растения, который я никогда не видел и даже не мог предположить их названия.

Мы шли по коридорам несколько минут и наконец перед нами показались высокие двери, раза в три превышающие рост обычного человека. Они были из черного дерева, инкрустированного перламутром в виде созвездий. По бокам — две статуи: слева — богиня Сарасвати с виной в руках, справа — воин с поднятым мечом. Обе фигуры в человеческий рост, отлитые из чистого серебра, с изумрудами вместо глаз.

Слуги остановились, склонились в почтительном поклоне и раздвинули створки. Зал открылся перед ними, как шкатулка с драгоценностями. Пол — зеркальный паркет из редких пород дерева, настолько гладкий, что поначалу казалось, будто идешь по воде. Колонны, обернутые шелком цвета шафрана, поддерживали потолок, где висели хрустальные люстры — каждая из тысячи подвесок, каждая подвеска — идеально ограненный горный хрусталь. Стены состояли из сплошной росписи, но не из фресок, а гобеленами из тончайшего шёлка и золотых нитей, изображающие историю рода: коронации, победы, браки.

В конце зала, на возвышении, стоял трон. Не просто дорогое кресло, а архитектурное сооружение — слоновая кость, черное дерево, золотые пластины с рубинами, образующими узор павлиньих перьев. Над ним — балдахин из парчи, расшитый настоящими жемчужинами, ниспадающий тяжелыми складками.

И на троне сидела она.

Вся наша группа, желавшая было склониться в почтительном поклоне, застыла на месте от непонимания. Все ожидали увидеть мужчину, сильного правителя северного индийского княжества, противника британского режима, а никак не женщину, разодетую в белоснежный шёлк и украшения, цена которых вполне могла зайти за парочку годовых бюджетов Томской губернии.

Синдбад первым пришёл в себя. Сделав три быстрых ритуальных шага вперёд, он опустился на одно колено, коснувшись пальцами пола у ног правительницы княжества, после чего поднял сложенные ладони ко лбу в традиционном индийском приветствии.

— Пранама, Раджмата-сахиба, — голос агента на английском звучал ровно, но с оттенком глубокого почтения. — Как луна отражает свет солнца, так и мы, недостойные, оказались ослеплены сиянием вашей милости. Простите невежественных путников, не знавших, что трон Кашмира охраняет Лакшми, а не сила Индры.

Мы последовали примеру Синдбада, хотя наши поклоны были куда менее изысканными. Казак, привыкший к казачьим обычаям, скорее резко кивнул головой, тогда как я сделал поклон в пояс, прижав ладони к груди.

Махарани наблюдала за нами с невозмутимым спокойствием. Её пальцы, украшенные кольцами с рубинами, слегка простучали по подлокотнику, и Синдбад наконец выпрямился, позволив нам разогнуться.

— Утхийе, атихи, — голос женщины лился как мёд, но со стальным оттенком. — Гость в доме — посланник богов. Только глаза ваших спутников говорят, что они видели гораздо больше острых мечей, чем священных текстов. — Она слегка наклонила голову, и свет задрожал в изумрудах её золотых серёг. — Мой супруг, махараджа Удай Сингх II, шесть месяцев назад совершил последнюю дхарму кшатрия на склонах Зоджи-Ла, — её слова повисли в воздухе, наполненном ароматом сандала. — Его тело река Витарста унесла в обитель Варуны. А наш сын-январдж пока слишком юн, чтобы нести бремя власти. — Лёгкое дрожание её ресниц выдавало боль, которую не мог скрыть даже безупречный контроль над выражением лица. — До его совершеннолетия я, как тень Шивы, защищаю этот трон. И тем, кто сомневается в праве женщины держать чакру власти, — её глаза вспыхнули, как лезвие в сумерках, — я предлагаю вспомнить судьбу демона Махиши, побеждённого Дургой.

Тишина в зале стала абсолютной. Агент медленно поднял голову и встретился взглядом с правительницей.

— Госпожа, — голос агента звучал тепло. — В наших священных книгах говорится: «Там, где почитают женщину, там обитают боги». Ваша непоколебимая мудрость очевидна, как солнце в полдень. Мы пришли не как судьи, а как те, кто желает видеть Кашмир цветущим, как сад Индры. Мы ваши друзья, а не враги. Мы те, кто поможет.