Ирландия вспыхивает

Помимо волнений в Индии, вдобавок к проблемам для Британской короны, начинают появляться вести с Изумрудного Острова. В Дублине и Корке прокатилась волна протестов, организованных радикальными группами, требующими независимости Ирландии. Британский парламент обсуждает ужесточение контроля, но ирландские националисты, вдохновлённые успехами других антиколониальных движений, становятся всё более решительными. Лондон опасается, что ситуация может вылиться в открытое восстание, особенно если к протестам присоединятся сельские районы, где недовольство земельной политикой особенно сильно.

Падение бразильского режима

В Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу начались кровавые столкновения между правительственными войсками и объединёнными отрядами рабочих. Поводом стали новые законы, ограничивающие права трудящихся и повышающие рабочий день до 12 часов. Уличные бои уже унесли десятки жизней, а президентская администрация ввела военное положение в промышленных районах. Европейские державы с тревогой следят за событиями, опасаясь, что беспорядки могут перекинуться на другие страны Южной Америки.

Неаполитанский траур

Неаполь погрузился в траур после кончины короля Фердинанда III, правившего страной более тридцати лет. Его смерть ставит перед королевством сложный вопрос престолонаследия: наследник, принц Карло, известен своими либеральными взглядами, что вызывает опасения у консервативной аристократии. Рим и Вена уже выразили соболезнования, но многие задаются вопросом: не станет ли эта смерть началом кризиса в итальянских землях?

Японская Империя наращивает мощь

Из Токио приходят сообщения о значительном усилении военного флота и армии Японии. На воду спущены несколько новых броненосцев и крейсеров, что подтверждает амбиции страны как ведущей морской державы в Азии. Некоторые аналитики связывают это с растущей конкуренцией с Россией, Великобританией и Нидерландами в Тихоокеанском регионе. Влиятельные круги в японском правительстве открыто говорят о необходимости «защиты интересов империи», что вызывает беспокойство у соседей.'

В газете новостей было ещё много. Упоминались скандалы, связанные с подчинённой Бельгией Конго, франко-испанские договоры о разграничении колоний в Африке и до боли знакомое обострение в Боснии и по всей Иллирии, куда Австро-Венгрия ввела дополнительный контингент для противодействия славянским организациям, желающим послабления режима в регионе.

Голову кольнуло понимание, что падение Бразилии может ознаменовать начало красных революций по всей Южной Америке. Сложно сказать, как будут развиваться там события, но если правительство Бразилии падёт, то огонь Революции, к которой я мог бы приложить свою конструкторскую руку, может разгореться с двойной силой.

Когда же газета была прочитана, а до дневной получасовой прогулки оставалось меньше четверти часа, я уже готовился наслаждаться ранним весенним солнцем, но скрип открываемой двери отвлёк меня от одевания. Я уже приготовился встретить привычного тюремного надзирателя, который захочет мне что-то сказать лично, но появилось три фигуры. Двое из них, проникнув внутрь тюремной камеры, сразу же расступились в стороны, встав по бокам от металлической тяжёлой двери. По ним сразу было заметно, что это были не простые полицейские или солдаты, а бойцы внутренней разведки — опричники. Никаких особенных знаков различия на своей форме они не носили, но я успел уже достаточно плотно провзаимодействовать с «чекистами», чтобы суметь их выделять из остальной большой массы силовиков, которых в нашем государстве традиционно было немало.

Один из разведчиков с намёком продемонстрировал мне пистолет, скрытый в наплечной кобуре. Оружие было нетрадиционным даже для разведчиков, отчего стало понятно, что разработал его кто-то из сотрудников центра «Марс». Мне было непонятно, зачем угрожать оружием, если из тюрьмы сбежать мне невозможно, а до рассмотрения моего дела оставалось всего полторы недели, после чего будет выбрана мера пресечения, которая легко может стать смертельной. Однако упускать надежды я не собирался, отчего навлекать на себя ещё одну статью не собирался.

Больше всего интереса вызвал третий человек. По одной его походке можно было понять, что офицерское звание им получено не за простое сиденье в армейских кабинетах. Его легко можно было назвать гвардейцем: прямая осанка, атлетическое телосложение, рост значительно выше среднего. Черты лица же сложно было назвать особенными, он был из таких людей, которых при встрече в толпе выделить не получится и забудутся через несколько мгновений. Только лишь борода с залихватски закрученными усами заставляла глаз задержаться.

— Приветствую вас, ваша светлость, — сделал лёгкий почтительный поклон гость, после чего приложил правую ладонь с двумя искривлёнными пальцами к груди в области сердца. — Меня зовут Волконский Дмитрий Сергеевич. Подполковник отдельного корпуса Генерального Штаба.

— И вы не болейте, ваше благородие, — я пожал протянутую в приветственном жесте ладонь. — Думаю, имя вы моё знаете, и по титулу звать нет нужды. Я заключённый, и сомнительно, что могу называть себя князем. — С грустной улыбкой проговорил я, опускаясь обратно на кровать.

— Пока суд не вынес приговора, вы вправе звать себя князем, — резонно заметил подполковник, подставляя рядом с кроватью стул и садясь напротив меня. — Заседание по вашему делу будет через полторы недели. Я же прав?

— Правы. Я чуть ли не каждый час отсчитываю до суда. Учитывая, сколько душ я загубил — итоги заседания понятны уже сейчас. Единственное, на что я сейчас уповаю, так это что моему семейству останутся фабрики и мои накопления, а Семёна судить будут не столь строго. Всё же он подчинялся моим приказам.

Я не боялся откровенничать. Раз в два дня меня посещал следователь, который пытался чуть ли не клещами вытянуть из меня информацию, несмотря на то что раз за разом я выкладывал одну и ту же информацию. Потому-то все мои переживания, раскачивания, опасения и все другие эмоции уже давно были известны следователям.

— Именно об этом я направлен переговорить с вами.

— Целого подполковника на разговор с опальным князем? Как-то государство в последнее время слишком сильно распыляется кадрами.

— Вам напомнить, откуда я прибыл к вам? — На лице подполковника не появилось и намёка на улыбку.

И ведь точно. Особый корпус Генерального Штаба. О таком подразделении армии я ранее никогда не слышал. Сразу появились размышления в голове, но я понял, что нет никаких причин рассуждать, ведь сам член этого необычного подразделения сидел передо мной.

— И что это за корпус такой? Когда я по лесам бегал, то подобного ещё не существовало.

— Именно. Считайте, что ваши рассуждения, которые вы передали после своей поездки в Америку, начинают понемногу сбываться. Мир изменяется быстро, и предугадать дальнейшие события нашим аналитическим центром не представляется возможным. Потому было решено форсировать события и атаковать первым.

— Неужто война? — Я поражённо поднял брови, пытаясь представить, какой же фронт начал движение, ведь я сам не ожидал такого скорого начала крупномасштабных боевых действий.

— Не совсем, но нам предназначено сделать всё, чтобы, когда началась война, мы имели наиболее удобные позиции. — Волконский глянул на лежащий газетный свёрток. — Вижу, что вы уже в курсе событий в Индии.

— Ваших рук работа?

Я удержался от того, чтобы присвистнуть. Если новые волнения в Жемчужине Британской короны происходят благодаря посильной помощи русских агентов разведки, то это очень и очень хорошее достижение. Если этот восточный полуостров вскипит пусть даже не полностью, но частично, то англичанам придётся отвести туда по-настоящему громадные силы, чтобы подавить протесты одного из самых густонаселённых регионов.

— Пока что лишь частично. Недостаточно снабжать людей оружием — важно вложить в их головы направление, куда это оружие должно стрелять.