Нет! Не пожалеют! Нападут и навешают от души. Поэтому надо взять себя в руки и сделать над собой усилие. Преодолеть себя!

Как раньше… как в будущем… Не отступать и не сдаваться!

— Вот и неправда, — сказал я, и голос мой прозвучал чужим, слишком спокойным для этой беседы. — Выбор есть всегда. Даже если это выбор между гибелью и кошмаром.

Отражение замерло. Потом медленно, как будто через силу, подняло руку и провело пальцем по шраму на моей щеке — шраму, которого у меня никогда не было. Ни в одном из миров не было…

— Ты прав, — прошептало отражение. — Но ты забываешь одну вещь…

Тьма вокруг вдруг загустела, придвинулась ближе. Казалось, что она почти что стала осязаемой. Протяни руку и коснись её бархатистой поверхности… мягкой, пушистой… какой-то такой родной…

— Иногда кошмар — это и есть ты сам!

Зеркальное отражение встало и двинулось ко мне. Амальгамная поверхность натянулась, стала истончаться. В какой-то миг нос отражения прошел сквозь металлическую плёнку, а потом… поверхность треснула и со стеклянным звоном посыпалась на пол.

По другую сторону стола появился мой двойник. Улыбающийся, уверенный в себе.

Я резко встал, опрокидывая стул. Доспех скрипнул, будто пробуждаясь от долгого сна.

— Довольно игр! — рявкнул я, и в голосе впервые зазвучала та самая сила, которой я в себе не чувствовал.

Отражение рассмеялось.

— Наконец-то! — оно развело руки в стороны, и я увидел, как его доспех начинает трескаться, обнажая под ним абсолютную пустоту. Ту самую черноту, которая окружала нас. — Теперь ты готов занять моё место. А я… Я проживу твою жизнь и уйду в небытие. Смогу отдохнуть…

Я почувствовал, как что-то тянет меня вперёд, в зеркальную пустоту, в эту черноту, в этот беззвучный вой вселенского одиночества…

И сделал шаг вперёд.

Упёрся бедром о столешницу. Двойник тоже упёрся ногами в стол. Улыбнулся. Он наблюдал, как меня тянуло в огромное зеркало. Как упирался.

А меня в самом деле затягивало, словно необыкновенно сильным магнитом. Толкало в спину. Пихало в затылок, пинало в ноги.

— Ты прилетел сюда на свет, но… прежде, чем сам свет тут оказался — здесь была тьма! Куда бы ни прилетел луч света — всюду изначально правит тьма! И свет в конце концов исчезнет… исчезнет, когда потухнет его источник. А вот тьма… Тьма будет править всегда! И не слабому человечишке с ней бороться! Не тебе, охотник. Не тебе… — с улыбкой проговорил двойник.

— Нет! Я не стану тобой! — рявкнул я и выбросил вперёд кулак.

Удар пришёлся в скулу двойника. Он взмахнул руками, но удержался. Зато столешница… она треснула и рассыпалась трухой под ноги. Лампа упала на чёрную поверхность и каким-то чудом не разбилась. Продолжала светить, беря энергию из неизвестного источника.

Следующий удар и… снова взмах рукой и за спиной не стало стула. Только лёгкий шорох.

— Это разбиваются в пыль твои мечты и стремления. Ты уже никогда не станешь тем, кто ты есть. Ты сам сделал свой выбор, — улыбнулся окровавленными зубами двойник.

— Я никогда не стану таким, как ты, — пробурчал я. — Никогда!

— Да как же ты не понимаешь? Вы все — мои создания! В каждом из вас есть частичка тьмы! Ведь без тьмы — нет света! И чем ярче свет, тем большую темноту он развеивает. Но никогда не развеет до конца. Конец всегда один — тьма победит!

— Нет-нет-нет! Никогда! — с каждым ударом голова двойника моталась, а я…

Я понимал, что он прав. Понимал, что в его словах неоспоримая истина, и от этого становилось только хуже.

И в то же время каждый удар приносил мне радость! Я наносил точные удары, голова моталась, и в груди разгорался пожар — не ярости, не ненависти, а именно радости. Дикой, первобытной, той, что шепчет в ухо: «Ещё! Ещё!»

Двойник не сопротивлялся. Он только смеялся. Смеялся сквозь кровь, сквозь хруст костей, сквозь мои крики.

— Ты видишь? — хрипел он, и его голос вдруг стал моим. — Ты уже наслаждаешься этим. Ты уже чувствуешь, как она растёт внутри. Как она становится частью тебя.

Я замер с поднятым кулаком.

— Кто?

— Тьма, конечно.

Он выпрямился. Его лицо — моё лицо — было изуродовано, но в глазах горело что-то… знакомое.

— Ты думаешь, ты бьёшь меня? — он рассмеялся. — Ты бьёшь себя. И с каждым ударом ты всё ближе ко мне.

Я отступил. Вдруг стало холодно. Так холодно, что мороз пробежал по коже.

— Нет…

— Да! — он шагнул вперёд, и теперь мы стояли нос к носу. — Ты уже мой. Просто ещё не понял этого. Взгляни вниз…

Я опустил глаза и увидел, что наши ноги до колен погружены в кипящее облако черноты. Она бурлила, переливалась и колыхалась, словно кипящее в кофейнике кофе. И оно соединяло нас!

Отпрыгнуть не получилось. Я дёрнулся раз-другой, но всё равно остался рядом со своим двойником.

— Так что ты уже мой! Ты уже никуда не денешься! — расхохотался двойник и заткнулся лишь тогда, когда получил в табло.

Внутри меня отозвалась радость и чувство удовлетворения. А ещё…

Ещё я ощутил голод! Вот прямо-таки захотелось пожрать от души. Быка бы съел.

И чернота поднялась выше. И она как будто бы чуть-чуть сняла симптомы голода. А потом… Потом голод вернулся с новой силой. И теперь я бы сожрал двух быков.

Радость, голод, уверенность, победа… Голод… смех… чернота…

Всё смешалось… в голове. Я уже не понимал — где я, а где двойник.

Где та грань, что разделяла нас?

Чернота поднялась до пояса. Густая, вязкая, как деготь, но живая — она дышала, пульсировала в такт моему сердцу. Нет, нашего сердца. Потому что я уже слышал его стук — и не мог понять, чей он: мой или его.

— Ты чувствуешь? — двойник облизнул окровавленные губы. — Она голодная. Как и ты.

Я попытался сжать кулаки — пальцы скользнули сквозь черноту, будто сквозь кипящую смолу.

— Перестань бороться. Прими это.

Голод.

Он разрывал меня изнутри. Не просто желание поесть — пустота, бездонная, ненасытная. Она пожирала мысли, оставляя только желание. Жрать. Ломать. Чувствовать.

Чернота добралась до груди. Лампа на полу вполовину потускнела. Впрочем, мне и без неё было нормально всё видно.

И тогда я понял. Не умом. Кишками. Плотью. Душой.

И я ощущал себя великим существом. Я видел перед собой огромное количество планет. От каждой планеты ко мне тянулись бледные сущности. Они радовали меня так, что губы растягивались в улыбке.

И мне хотелось больше сущностей. Ещё больше и больше. Это было похоже на наркотик и утоление голода одновременно. Миллионы планет. Триллионы людей.

Мелкие двуногие… Они для меня всего лишь пища. Мелкая пища, которая растёт исключительно для моего насыщения. А монстры… Они рабы, которые с радостью приносят мне еду.

— Ха-ха-ха!

Это кто смеётся? Двойник? Я?

Я больше не бил его. Я смеялся. Так же, как он. Громко. Хрипло.

Вместе.

А чернота поднялась выше — к горлу, к подбородку…

Лампа на полу почти потухла. Лишь слабый отсвет, который освещал только себя. Ещё чуть-чуть и он потухнет окончательно. Великая тьма победит и тогда я стану…

— Ваня! Ванечка! — откуда-то издалека донёсся женский голос. — Ванечка-а-а!

Я вздрогнул.

— Ваня! Ванечка! — голос пробился сквозь тьму, как луч сквозь толщу океана.

Я вздрогнул.

Чернота заколебалась, будто кто-то бросил камень в чёрное озеро.

— Ванечка-а-а!

Этот голос…

Знакомый.

Родной.

Я замер. Внутри, в самой глубине, где-то под слоями тьмы и голода, что-то дрогнуло.

— Марфа? — прошептал я, и мой голос звучал хрипло, чужим, но это был мой голос.

Лампа на полу вспыхнула.

Слабо.

Но вспыхнула. Как будто моргнула, но стала ярче. Я чётко увидел это.

Двойник зашипел, отпрянул. Его лицо — моё лицо? — исказилось в гримасе ярости.

— Нет! — закричал он. — Ты мой! Ты уже мой!

Чернота сжала моё горло, начала заливаться в уши, пытаясь заглушить этот голос, этот проклятый голос, который тянул меня назад.