В Х столетии славились скальды Эгиль сын Грима (Скаллагрима), Эйнар Скаллагримсcон и Ульф Углосон. В честь конунга Харальда Прекрасноволосого создал «Песнь хвалы» один из самых знатных норвежских скальдов Торбьёрн Хорнкловы[1791]. Скальд Торд сын Кольбейна, современник скальда Гуннлауга сына Иллуги, также был одним из поэтов в окружении короля Харальда Прекрасноволосого[1792]. Из «Книги о заселении земли» известен скальд середины Х в. Тьерви Насмешник, который был убит за то, что сочинил нид о муже любимой женщины. Во второй половине Х в. одним из наиболее значительных скальдов считался Глум сын Гейра (ок. 940 – ок. 985)[1793]. Он состоял при сыне Харальда конунге Эрике Кровавая Секира и его сыновьях, правивших после кончины последнего. Кроме стихов он славился ратными подвигами. В последней трети Х в. был известен Халльфред Беспокойный Скальд (ок. 967 – ок. 1007)[1794].
Эйвинд Финессон Погубитель Скальдов (ум. ок. 990) получил свое прозвище то ли потому, что шире и уместнее остальных использовал выражения других скальдов, то ли потому, что выигрывал поэтические состязания. Эйвинд был родичем и скальдом короля Хакона Доброго, сына Харальда Прекрасноволосого, участвовал в его последней битве на острове Сторд и написал, помимо прочего, великолепную поэму «Речи Хакона». Поэма написана эддическими размерами, поэтому язык ее сравнительно прост. Скальд славит воинскую доблесть Хакона, его героическую смерть и посмертный путь в Вальхаллу, говорит о тяжести потери «столь доблестного духом» вождя стихами, звонкость которых так прекрасно передал переводчик: «Яростный ясень битвы, губитель ярлов» Хакон «шел под шлемом медным», а свою «броню бранную / брякнул оземь», выказывая так бесстрашие и готовность биться до смерти; так «вождь полномочных воев / пред битвой велией / взбодрял отряды». Скальд описывает высокий накал битвы:
В одежды Одина / Рука владыки,
Как по воде, ударила / Добрым булатом.
От дротов шел грохот / И гром от тарчей,
Мечи о кольчуги / Звонко стучали (ст. 5).
Ногами копий грозных / Гордо попирали
Воины норвежские / Вражеские головы.
Драка была страшная. / Красили конунги
Щиты блестящие / Во цвета кровавые (ст. 6).
Ран огни горели / В волнах крови,
Бердыши вершили / Жизнь и смерти шибко.
Мыло море ран / Мыс булатный,
Стрел поток струился / На острове Сторде
[1795].
Но вот изошли кровью, «измокли многие / мужи в струях стали», сидят, как будто отдыхая, погибшие воины. И боевая звонкость стиха сменяется печалью обреченности:
Сидели с обнаженными / Мечами владыки,
Щиты изрезаны, / Латы изрублены,
Плохо было сему полку,
И путь его / Вел в Валгаллу (ст. 9).
И еще: «рать оружную / Хакона храброго / с дружиной храброй / зовут к себе боги» (ст. 10). Самого Хакона с дружиной и с оружием в Вальхалле приняли очень хорошо, потому что он был отважен и «почитал святыни».
Поэтому «будет / ему вовеки / великая слава». Хакона тем более жалко, что с ним уходит язычество («святыни»!), а для народа это тяжело:
…Конунг чтил святилища, / Ибо радостно
Приняли Хакона / К себе всеблагие боги.
В добрый день / Родился конунг
Столь доблестный духом. / И всевечно
Время Хакона / Станут славить люди.
Прежде пройдет, / Порвав оковы,
Фафнир Волк
[1796] по землям, / Нежели равный
Хакону конунг / Его место заступит.
Мрут стада, / Умирают родичи,
Пустеют долы и домы, / С тех пор, как пришел
К Одину Хакон. / Народы многие попраны
[1797].
Окончание этого стиха в другом переводе звучит так:
Гибнут родичи / Добро идет прахом,
И страна пустынею стала.
Со язычески боги Хакон
Сгинул, и с той поры премного
Страждет народ (ст. 21)
[1798].
Преемники Хакона, сыновья Эрика Кровавая Секира, были не по душе независимому поэту, и он отказался им служить. Более того, Снорри говорит, что по поводу скупости Харальда Серая Шкура и его братьев, «сыновей Гуннхильд», Эйвинд написал поносные висы (№ 1, 2)[1799]. Последние годы жизни скальд провел в своем имении в Халаголанде (Северная Норвегия), продолжая писать стихи, но от них сохранились лишь названия.
В XI в. славились скальды Гуннлауг Змеиный Язык и Сигват Тордарсон, образованный и умный сподвижник короля Олава Святого, а также целая плеяда скальдов при этом короле и его сыне Магнусе Добром. В первой трети XI в. замечательный скальд Сигват Тордарсон писал о жертвах альвам, которые приносят шведские бонды в Гаутланде, о чем свидетельствовала и «Сага об Олаве Святом». И этот факт, как и стихи Эйвинда Погубителя Скальдов, представляет собой еще один достоверный показатель живучести языческих верований, которые сохранялись у скандинавов и после введения христианства. Напротив, известный поэт XI в. Арнор Скальд Ярлов по случаю смерти Геллира, поборника христианства в Хельгафелле, сочинил хвалебную песню в его адрес, в которой жизнь и деяния последнего описаны «очень ясно»[1800]. Произведения скальдов, таким образом, отражают и упорную борьбу между старой и новой верой.
Уже упоминавшийся Халльфред Оттарссон, сподвижник короля Олава сына Трюггви, воспевал в стихах сражения этого короля, которые тот вел с англичанами или во время набегов викингов. Об этом же повествует древнеанглийская поэма «Битва при Мэлдоне», события которой относятся примерно к 991 г., причем аналогии того, что там написано, имеются в «Саге об Олаве сыне Трюггви» (гл. ХХХ)[1801]. Однажды Халльфред пригрозил крестителю Олаву, что вернется к язычеству, если король не выслушает посвященную ему драпу. Король выслушал, но прозвал упрямца «трудным скальдом». Халльфреду Трудному Скальду принадлежат еще хвалебные стихи в честь ярла Хакона Могучего и шведского короля Олава Шётконунга, лирические стихи о его достойной и верной любви, а также ниды против соперника.
Бьёрн сын Арнгейра, по прозвищу Богатырь с Хит-реки (ок. 989 – ок. 1024), в молодости служил на Руси, у «Вальдамара конунга» (великого князя Владимира). Он известен своей враждой из-за девушки с Тордом сыном Кольбейна, в конце концов женившимся на любимой Оддню. Скальды не раз обменивались нидами, которые читали публично, на различных сборищах, в частности при «битвах коней», так что их стихи широко расходились среди публики. В стихотворении «Серое брюхо» Бьёрн зло вышучивает обстоятельства рождения Торда. Он пишет, что, когда его мать как-то вышла на берег, к ней подобрался усатый сом, а когда женщина съела его «серое брюхо», то нежданно понесла младенца, да еще уродливого: