Доменом свейских, затем шведских королей, как известно, был так называемый «Упсальский удел» (Uppsala öð), на месте которого в Старой Упсале издревле были главное капище и общественный центр свейских вождей, перешедший к тем, кто наследовал их властные функции. Но земли этого удела находились не только в Упланде. По мере своего приращения королевские владения возникали по всей стране, доходы от них главным образом и кормили королевские семьи с их окружением. Земли домена нельзя было дарить или продавать, не получив взамен совершенно равноценных владений. Судя по областным законам, уже в XII в. шведские короли присвоили себе права и на значительную часть альменды (до ⅓ общинных земель только в Упланде[1419]). И, судя по сагам, этот процесс в каких-то мере и формах, возможно, начался уже в эпоху викингов. Сходные процессы отчуждения общих земель в пользу королей происходили в Норвегии и Дании.

Организуя свои земельные фонды, короли, совместно со знатью, нарушали жизненные интересы бондов, лишая их угодий. О Харальде Прекрасноволосом говорили, что он присваивал себе земли, особенно общинные земли-альменды, в качестве наследственного владения («Сага о Ньяле», гл. XXXII и CLVII), объявляя себя верховным владельцем норвежской территории или обладателем земельной регалии. На самом деле трудно поверить, что такие решительные действия власти в отношении общественных земель стали распространяться в Скандинавии ранее XII столетия, но попытки такого рода могли иметь место, тем более что конунг Харальд Прекрасноволосый был человеком волевым и решительным. «Теперь никто из знатнейших и никакой конунг в стране не обладали никакой властью, если их не наделил ею Харальд Прекрасноволосый». «Теперь могущественные мужи не берут виры за родичей, а сами превратились в податных людей» – так характеризует «Сага о людях из Лососьей Долины» появление в Норвегии IX в. такого сильного единого правителя (гл. II)[1420]. Полностью эти оценки вряд ли соответствуют действительности, это, скорее, гипербола или дань исторической памяти, бытующей в среде той части родовой знати и бондов, которые были недовольны централизацией страны. Но несомненно, что организация королевского управления на местах, когда бонды теряли полновластие на занимаемой ими территории, равно как и поборы, а также жестокость конунгов и их людей, разоряли бондов. Конунгу теперь должны были подчиняться и большие хёвдинги, и ярлы, правители ряда областей. Провозглашение Харальдом регальной (верховной королевской) собственности на земли страны позволило ему вместо неопределенной по размеру «дани Одина» собирать с бондов поземельный налог, не лишая их, однако, их наследственных прав на землю (одаля).

В «Саге об Олаве Святом» (гл. LIII, LVII) описывается, как обустроился этот конунг в торговом Нидаросе. Он построил там усадьбу, где возвел палаты и церковь Св. Марии. В усадьбе короля Олава в Нидаросе служило «60 дружинников», «которым он сам раздавал плату и сам устанавливал закон, и было 30 работников на усадьбе, чтобы было все необходимое, и множество рабов, и 30 гостей»[1421], которые получали половину той платы, что полагалась дружинникам (там же, гл. LVIII)[1422]. Дом его, где все эти люди помещались, был, видимо, не маленьким. Скорее всего, там были и специальные помещения для приема приглашенных людей.

Специальный «гостевой дом», сооруженный в королевской усадьбе, упоминается в «Саге об Эгиле»[1423], в «Саге об Ингваре Путешественнике» и в других сагах, где речь идет о хоромах, о залах, построенных королем, например для гостей, которых ждали на свадьбу, и т. д. Обычно на йоль король устраивал большой пир и приглашал «многих могущественных бондов», которые, как известно, ездили со свитой. Так что без специальных гостевых помещений королю было не обойтись.

После того как Олава Святого «провозгласили королем на всех тингах», все собранные подати должны были свозиться в его усадьбу в город Нидарос (гл. LVI). Об обязанности свозить все, полученное в качестве налогов, во двор конунга говорится и в другом месте саги (гл. XVI). Эти свидетельства представляют интерес в нескольких аспектах. Во-первых, они показывают роль королевских усадеб-хусабю в качестве центров налогообложения и, соответственно, распределения государством податей с местного населения. Во-вторых, судя по всему, свозить свои подати должны были сами бонды, видимо, используя собственную тягловую силу, т. е. к их податным обязанностям присоединялась еще и натуральная извозная повинность. А поскольку, приезжая в свои усадьбы, конунг, как уже известно, занимался местными делами, в частности относящимися к религии, и вообще творил суд и расправу, то приходится признать, что все эти хусабю вообще были центрами общественной жизни данной округи. Иначе говоря, хусабю были опорными пунктами и в период завоевания власти, а затем и при ее реализации. Особенно важно, что в этой роли все чаще выступали ранние города, с их стенами, рынками и торговыми пошлинами.

В идеале король был обязан поддерживать порядок в стране, соблюдать мир и справедливость. За ним, его поведением следили тысячи глаз, и он должен был действовать крайне обдуманно, разбирая дела и жалобы[1424]. Король распоряжался землей, отнимал ее или наделял ею. Начиная с XI в. короли решительно поддерживали христианскую церковь, обращая в христианство язычников и содействуя построению церквей, наделяя церкви имуществом, оказывая (несколько позднее) помощь монастырям и давая привилегии священникам. Церковь платила такому государю взаимностью, и ярчайшими примерами этого являются отношения между Свейном Эстридсеном Датским и Адамом Бременским, позднее – деятельность знаменитого датского епископа Абсалона (рубеж XII–XIII вв.).

Король следил за соблюдением государственных границ и участвовал в их определении при спорах с соседями, как это было, например, в середине XI в. между Швецией и Данией или постоянно – между Швецией и Норвегией из-за Западного Гёталанда и Емтланда. Он способствовал основанию городов. Так, в Норвегии начиная с 1000 г. короли заложили Трандхейм (торговый порт в области Трандхейм-фьорда, севернее Вика и Осло-фьорда), а также Борг (Сарпсборг), Осло, позднее Конунгахеллу (королевскую гавань и южный форт), а затем будущий крупнейший торговый центр страны Берген; кроме того, норвежские короли способствовали подъему религиозного и административного центра Вестфольда – Тунсберга.

Как уже говорилось, деяния некоторых королей, начиная с малых конунгов, вошли в саги, причем саги уделяют им большое внимание. Так, «Сага об Инглингах» повествует, что свей Энунд Дорога, сын Ингвара, конунг с резиденцией в Упсале, был очень богат, причем многое из того, чем он владел, было захвачено во время викингов в страну эстов. «В его дни в Швеции были хорошие урожаи. Из всех конунгов его любили больше всех. Швеция – страна, вся покрытая лесами, которые настолько обширны, что их не проехать и за много дней. Конунг Энунд затратил много труда и средств на то, чтобы их расчистить, а также проложить сквозь заросли дороги. И тогда на освобожденные земли устремились люди. Так страна заселилась, поскольку народа, который захотел жить на новых местах, было достаточно. Энунд, проложив дороги по всей Швеции, устраивал вдоль них во всех областях страны свои дворы», за что его и прозвали Энунд Дорога[1425].

Этот отрывок особенно интересен тремя сообщениями, которые в нем содержатся. Первое – это постройка дорог через лесные дебри, что имело важное значение для поддержания связи отдельных районов между собой и для централизации свейских земель. При этом, судя по областным законам, постройка и содержание в порядке дорог и мостов с давних пор были обязанностью местных бондов. Второе – что королевская власть содействовала расчисткам и тем самым внутренней колонизации страны. В-третьих, интересно сообщение о сооружении королевских усадеб именно в разных районах подчиненной конунгу территории, притом, судя по тексту, вблизи дорог. Такая разбросанность и, одновременно, связь имений, где он останавливался, разъезжая «по всей стране по пирам», вместе с дорогами, с необходимыми коммуникациями, давала ему необходимую и единственно доступную в тех условиях возможность получать подати с населения и вообще контролировать его, включая судебные разбирательства.