Свейн был хорошо принят в Дании, набрал себе дружину «и заводил дружбу с могущественными людьми. Весь народ его любил»[1506] (курсив мой. – А.С.).

Этот отрывок интересен не только описанием процедуры вассальной присяги и наделения знатных людей властными функциями, но и примером своеобразной инсценировки борьбы вокруг королевского пожалования: приближенный якобы предостерегает короля от наделения Свейна «слишком» большой властью, а король дает своему приближенному, который называет его ласково «сынком», гневную отповедь, демонстрируя идею «король – я!».

Характерно, что, когда тот же Магнус Добрый получил на тинге в Дании согласие принять его королем, он «стал назначать своих служилых людей по всей Дании на должности в округах, жаловал лены могущественным людям» («Сага о Магнусе Добром», гл. XVIII, XXI). Эта система, таким образом, выстраивалась сверху до уровня ланда и даже округа.

Итак, норвежский король наделял титулами и землями знатных людей, получая взамен клятву верности. О том, что среди его вассалов были датчане, видно и из других саг[1507]. Но дело не в датчанах, хотя вопрос об общескандинавских семьях и перекрестных вассальных отношениях впоследствии, в эпоху подготовки и реализации межскандинавских уний (уже с середины XIII в.), играл очень важную роль. Именно то, как начинались эти отношения, представляет большой интерес. В данном случае любопытен тот факт, что король дает должностные владения, т. е. как бы «привязывает» имение к должности. При этом показательно, что высокий пост мог быть передан вместе с положенными при нем (служебными) владениями по наследству при условии несения наследником службы. Об этом свидетельствуют и приведенная выше цитата из поэмы о Беовульфе: «…вы утратите, землевладельцы, наделы наследные…», и история со Свейном сыном Ульва. Позднее в «Саге о Гуннлауге Змеином Языке» о лендрмане Ульве вполне будничным тоном говорится: «Как и его предки, он стал лендрманом и могущественным человеком»[1508].

Наследование высоких должностей в той или иной форме упоминается во многих сагах, и не только применительно к новой, родовой элите с ее некогда «выборными» постами, что было испокон веков, но и к служилой знати, получающей назначения и материальные блага из рук короля.

Характерные для вассальной системы личностные отношения интересно отразились в эпизоде, связанном с нарушением одним из знатных людей конунга неких правил. Принося королю свои извинения и желая, чтобы дело осталось без последствий, виновный Гисл действовал следующим образом. Сняв с себя оружие и подойдя к конунгу, он положил голову ему на колени и сказал: «Делайте теперь с моей головой что хотите. Однако я буду благодарен, если вы даруете мне жизнь и сделаете меня таким человеком, каким пожелаете». В результате Гисл получил прощение и напутствие вроде знаменитого «иди и больше не греши»[1509]. Создается впечатление, что описанное в саге поведение Гисла было не юношеским порывом, а ритуалом. Возможно также, что это был ритуал, который применялся при конфликтах между королем и его вассалом, разрешение которых было в руках именно монарха.

Итак, служилую и вообще новую знать составляли «мудрые люди» – советники короля; его вассалы; держатели высших постов в ландах и даже округах; наконец, доверенные лица, «ближний круг», в число которых входили дружинники-тегны – личная гвардия короля, городские префекты, управляющие имениями, окольничие, знаменосцы, впередсмотрящие личных кораблей, какие-то стольники и постельничие, а также другие министериалы, близкие к «телу» короля люди, его повседневное окружение, «свои». Отделить друг от друга и обозначить место в нем каждого «ближнего» – «неближнего», в зависимости или вне зависимости от формальной должности, саги не позволяют, они только слегка это обозначают, возможно, из-за обыденности круга приближенных, а возможно, и потому, что многие министериальные, военные и государственные должности тогда совмещались, их трудно разделить. Другое дело, что знатные служилые люди были самыми богатыми в своих странах[1510].

Эпоха викингов породила практику административного деления Скандинавских стран, первоначально приспособленную для нужд военных действий, но затем ставшую общепринятой и универсальной. Это была сотенная система организации свободного населения. Сведения саг о собственно административном делении и его эволюции в эпоху викингов и до областных законов немногочисленны и не вполне определенны. В Исландии Торд Ревун провел реформу (963), согласно которой страна делилась на четыре административно-правовые «четверти», каждая со своим тингом во главе. Как известно, низшей единицей административного деления в ходе походов викингов и формирования государства стали сотенные единицы: херады, херреды в Норвегии, Дании и гётских ландах и хундари у свеев. У каждой сотни был свой выборный старейшина, и она давала с группы деревень или хуторов 60–100–120 воинов. Впоследствии сотни стали делиться на четверти и осьмушки, вписавшись и в фискальную систему. В Норвегии, Швеции и Дании низшими административными единицами служили также корабельные округа – хамны (hamn, гавань) на побережьях. В целом это была довольно запутанная система. Основные позиции в ней занимали тинги и местные хёвдинги (херадсхёвдинги). Эти люди были предводителями, военачальниками, ответственными за состояние корабля и команды либо воинского отряда данной административной единицы. В прибрежных округах, особенно в Дании, подобную роль играли «большие люди» – сторманы, которые и в мирное время следили за делами сотни. По сути, они были теми же хёвдингами, ранее избираемыми на тинге. Но теперь всех их, от стормана до ярла, в большинстве случаев король либо назначал, либо участвовал в их выдвижении[1511].

Сотни объединялись в «земли»-ланды (в Швеции, Дании), или фюльки (в Норвегии[1512]), бывшие крупными территориальными образованиями, чаще всего на месте некогда традиционного проживания известного племени или группы племен; их наименования отразились в названиях многих областей. Каждый ланд имел свой тинг и, разумеется, своего лагмана, который руководил этим тингом. Должность лагмана просуществовала в некоторых странах Севера, например в Швеции, с древности и до начала XVI в.

О внутренней жизни сотен и более крупных административных единиц в Норвегии можно прочитать в некоторых сагах, например в «Саге о Харальде Прекрасноволосом», «Саге об Эгиле» и др.[1513] Но по меньшей мере вплоть до прихода к власти Эрлинга Кривого (середина XII в.) Норвегия оставалась конгломератом областей, где правила местная знать, в том числе потомки Харальда Прекрасноволосого. Швеция фактически была раздроблена на ланды еще дольше, до XIV в. Что касается Дании, то своей подлинной централизацией она была обязана только «эпохе Вальдемаров» (середина XII – середина XIII в.).

С введением христианства и разделением всех территорий на церковные приходы последние часто как бы сливались с мелкими административными единицами, например с теми же сотнями, в известном смысле «накладывались» на них, беря на себя важные судебные и распорядительные функции на местах, а также принимая участие в вопросах налогообложения (разумеется, только в пользу церкви).

При всех этих изменениях значение родовой местной знати оставалось в эпоху саг решающим. Уже ясно, что именно из ее состава, из числа могущественных и знатных людей назначались лендрманы. Когда Магнус был избран королем Норвегии после смерти своего отца (св.) Олава, он первым делом «набрал себе дружину и назначил лендрманов. По всем местностям он поставил людей на службы и должности», а лендрманами стали «могущественные люди», которые и решали дела государства при молодом короле[1514]. Из них же выбирались воспитатели для принцев и регенты при королях-детях[1515], ведь предполагалось, что они станут преданными соратниками будущих правителей. Со знатными людьми советовались конунги и ярлы («Сага об Олаве Святом», гл. XVII, LI, LXII). Даже годи, долго сохранявшие свое особое положение, стали приобретать новый статус: сыновья Сэмунда «отдали королю Хакону все свои годорды», а затем конунг эти владения им возвратил[1516], видимо уже на условиях некой вассальной службы.