Шорох повторился. Что-то теплое лежало у меня рядом, прижималось к боку.

– Тише, ваше высочество, разбудите! – прошептала Вера.

– Да уж ты сама потише! – прошептал я. – Что надо-то?

Она прижалась еще плотнее. А я почувствовал, как мне становится реально не по себе. Подлая память сразу же подбросила образ девушки с зелеными глазами до и после.

Я вздрогнул, едва не отшвырнув Веру.

– Ты что это удумала?

– Ваше высочество… – Ее рука двинулась чуть ниже. – На улице холодно… Позвольте мне в шатре остаться.

– Да запросто, одеяло возьми только… – И как это моя охрана ее сюда пустила-то?

– У меня есть. – Она поворочалась, устраиваясь поудобнее. И вновь прижалась ко мне ближе, ближе.

Но я никак не отреагировал. Я сосредоточился на кольцах, перекатывая их пальцами, как ту зажигалку когда-то. Вперед, назад. Вперед, назад. Вперед, назад… Тьфу ты, тут девушка рядом же! Надо пройтись…

Я быстро поднялся, откинул полог, вышел из шатра.

Моя охрана спала прямо на улице сладким сном, и воняло от них как из винной бочки. Рядом, под руками, пустые кувшины из-под вина. К принцу кто хочет ходит, кто хочет уводит, а они глаза залили и дрыхнут без задних ног. Не иначе как таких специально подбирали…

– Ваше высочество? – Вера вышла за мной следом. – Вы из-за меня? Я могу уйти…

Ага, понятно. Ну, не ты первая, Мата Хари[68], и не ты последняя.

– Да лежи уж, я до ветру сходить, – грубовато как-то сказал я.

Маты Хари рядом со мной плохо заканчивают.

Подумав об этом, я вдруг преисполнился к самому себе редкостным отвращением. Почему-то вспомнились рыжие виконты, наперебой друг другу пересказывающие, как выглядела та зеленоглазая на колу.

Отошел на десяток шагов, отвернулся к полю, поглядел, чтобы никого не было. Сделал свое дело, застегнулся, повернулся и пошел в шатер. Спокойно, только спокойно. Думать о Маше, которой я должен позвонить, как только домой приеду. Думать о том, что я сплю в электричке, и хорошо бы мне побыстрее проснуться.

Вера завозилась рядом, вроде бы как давая мне место, а на деле делая так, что я в любом случае должен был лечь едва ли не на нее. И фигурка так соблазнительно обрисовалась, все при ней, все в меру, ничего лишнего!

Ну, я и лег, спокойно, ее отодвинул чуть, повернулся на живот, подгреб под голову жесткую подушку, сунул под нее руки, прижался щекой. Нащупал на пальцах кольца, прохладный металл немного вернул ясность мыслям, и я неожиданно для себя провалился в сон.

Проснулся я как-то разом, быстро. Только закрыл глаза там, а открыл уже здесь, смотрю в открытую книжку, которая у меня на коленях. В глаза ударил резкий электрический свет плафонов и белые листы книги.

– Ааадинокааая птица, ты летишь высоко… – сказал из наушников Бутусов.

И больно, по пальцам как будто плеснули кипятком.

Это кольца перенеслись.

– Аааапхи! – громко сказал я, и в воздухе передо мной разлетелись мелкие волосинки.

Шипя и ругаясь, принялся стаскивать с пальцев золото. С безымянного и указательного слезли, оставив после себя полосу содранной кожи и капельки крови, а вот со среднего пришлось резко дергать, шепотом матерясь. Чуть палец не оторвал, а кольцо на месте.

Шипя, как закипевший чайник, я сунул руку в рюкзак, нащупал там нож-мультитул. Пару раз задел себя, не без этого, но, действуя пассатижами и мелким лезвием, удалось перекусить кольцо и содрать с пальца. Кусочек окровавленного золота свалился в недра рюкзака, а я вытащил руку наружу, выругался.

– И на пол упа-а-а-адет… – сказал на это Бутусов в наушниках.

По пальцам тянулись кровавые полоски, на тех местах, где кольца были. Не очень глубоко, не до мяса, но все равно приятного мало. Оно что, в кожу врезалось? Или прям так и возникло, перемешав мои клетки с атомами металла? Брр, жуть-то какая! Хорошо еще, что металл-то мягкий совсем, и вдвойне хорошо, что есть у меня привычка с собой разные полезные вещи в рюкзаке таскать. А то так бы и ехал до Москвы, а на Трех Вокзалах меня, всего такого в золоте, приняли бы.

Пихнул кольца в верхний внутренний карман рюкзака, на бактерицидную салфетку, закрыл молнию. Пусть пока что лежат, дома разберемся, что к чему. Второй салфеткой вытер пальцы, разорвал зубами упаковку пластыря, заклеил ранки.

Согнул и разогнул сначала руку в суставе, потом всю ладонь, потом пальцы. Рука такая получилась, боевая, будто кулаки обо что-то сбиты.

Еще раз оглушительно чихнул. Что же тут такое-то? Мелкие какие-то волоски летают, не пойми какие… Это же подушка, что ли? Я как раз ее обнимал, когда уснул там, в том мире… Точно. И на языке противный вкус, наглотался я содержимого подушки. Из чего она там сделана, из конского волоса? Вот его и наелся, получается.

Застыл, прислушался к ощущениям своего тела. Вроде бы ничего больше не болит, нигде не ломит. А пальцы огнем горят!

Получается, что пальцы у меня чуть толще, чем у принца, и что при случае материальные предметы того мира или мира этого могут очень хорошо перемешаться с моим телом. Особенно вот такие кольца. Надо бы их или на шнурке вокруг шеи таскать, или просто в руке.

Хорошо что проглотить не надумал!

Электричка замедлила ход, скрипнула всеми своими сочленениями, подо мной толкнуло лавку. За окном проплыла платформа с редкими пассажирами и название станции.

Я достал схему, сверился.

Так, получается, что я не очень долго и спал-то. Еще и часа не прошло, вот только-только от Рязани отъехали. На мобильнике до сих пор горит «Рязань МТС», и тетки в голове вагона ничего не заметили. Значит, не очень много времени прошло и не сопровождалось это какими-то эффектами из ряда вон. И то хорошо.

– Командир, а ты чё такой угрюмый? – раздалось справа.

Выкрутил в ноль колесико громкости, поднял глаза.

Напротив меня в проходе сгрудилась компания парней с пивком и снеками. «Клинское особое» и сухарики ржаные. Лица вроде бы незнакомые, хотя… Вот этого-то я уже где-то видел, точнее, пинал. Жилистый и наколотый, от меня как раз получил, когда мы с Костиком сюда приезжали.

– О, командир, а я тебя знаю! – обрадовался жилистый. – Сигареткой не угостишь?

Мать твою. Плеер с телефоном ладно. Денег-то с собой многовато, но и это не проблема! А проблема – кровавые салфетки и золото в рюкзаке.

– Чё лицо воротишь, чё братву не уважаешь? – Рядом со мной на лавку бухнулся самый большой из компании, поджал меня бедром к окну. Напротив сунулся жилистый, еще один сел с краю сидений, ногу положил на противоположное. Ну вот, теперь уже просто так не выбраться.

– Да ты чё, пацан-то нормальный, – сказал жилистый. – Ну, дай глянуть… – Цепко ухватил мой рюкзак, потащил к себе.

Деваться некуда. Это не метро, тут ближайшая станция в получасе минимум, вот из вагона парочка сутулых личностей быстренько эвакуировались в тамбур, тетки еще раньше дернули, а кто-то поленился, остался на месте и просто сделал вид, что ничего не видит. Бить меня долго можно, да мне и недолго хватит. Тут Костика-то нет. И «Че-Зет» тоже нет, «Че-Зет» дома остался.

На фиг рефлексии. Начинаем. В любом случае хуже уже не будет.

– Чё тут такое… – Жилистый расстегнул рюкзак, поглядел внутрь.

– Чё тут? Хламье всякое! А? О, – он вжикнул молнией, раскрывая внутренний карман, и выражение его лица резко изменилось. – Чё это?

– Да плеер это, классный, скажи? – Я таки поймал момент, когда они расслабились.

Выкрутиться из захвата толстого проще простого, это только со стороны кажется, что он такой большой да сильный. А на самом деле знатно получает локтем в лицо, у меня как раз на куртке нашивки кожаные хорошие, да и локти я тоже набивал, как и колени. Долго перед грушей стоял, колотился в нее, и все-таки выколотил себе умение больно бить.