— Думаешь? — я скептически приподнял бровь.

— Так должно быть, — уже менее уверенно ответила девушка. — Прошло уже столько времени, что прошлые приказы должны быть завершены, стать неактивными на программном уровне. Дроиды, скорее всего, находятся в ждущем режиме.

— Предлагаю не спешить, — вздохнул Хотчкис, не отвлекаясь от смазки. — Нам нужен план.

— Чего ждать? За все время мы еще никого не встретили. Но даже если там действительно есть дроиды… В любом случае, у нас есть это, — Войтов поднял перед собой тяжёлую электромагнитную пушку.

— Нам. Нужен. План, — чеканя каждое слово, повторил Хотчкис, его взгляд оторвался от протезов и упёрся прямо в Войтова. В его голосе чувствовалась стальная решимость. — Какой смысл переться почти что десяток километров к цели, чтобы ты всего одним нажатием там всё сжёг к чёртовой матери этой дурой? — он кивнул на пушку, подчеркивая её разрушительную мощь.

…

В нужную точку мы добрались только к концу третьих суток. Не потому что долго разрабатывали план — нет, с этим, как раз, справились на удивление быстро. Почти всё затраченное время у нас заняла дорога, каждый шаг которой отдавался гулкой болью в натруженных мышцах.

На голографической проекции расстояние между нашим текущим местоположением и офицерским пунктом управления составляло всего девять тысяч шестьсот сорок четыре метра по прямой. На деле же нам пришлось преодолеть изнурительные тридцать восемь километров. Причина такой колоссальной разницы крылась в том, что на голограмме путь строился по кратчайшему маршруту, пронизывающему корабль насквозь. В реальности же нам пришлось не один десяток раз, упираясь в тупики с массивными завалами из искорёженного металла и обломков, или натыкаясь на уничтоженные, буквально стёртые на многие сотни метров секции ковчега вместе с нужными нам коридорами, поворачивать обратно и искать обходной путь.

Порой обходить приходилось через зоны, помеченные на карте как «зона ответственности другого медотсека», то есть, по сути, вслепую, так как детальных схем этих участков корабля у нас ещё не было. К тому же, во многих на первый взгляд уцелевших секторах корабля, куда мы вынуждены были сворачивать, с нашим появлением ничего не менялось — там по-прежнему не было ни воздуха, ни света, ни гравитации. Переходы через такие зоны, где мы двигались, отталкиваясь от стен и потолка, ориентируясь лишь по лучам фонарей, были особенно изнурительными и требовали максимальной концентрации.

Все эти препятствия и вынужденные обходы привели к огромным издержкам во времени.

— Наконец-то дошли! — я ослабил лямки рюкзака, сбрасывая его на пол. Глухой удар эхом разошёлся по коридору.

— Начинаешь ценить истинный комфорт, только когда его лишаешься.

— Ты о чём?

— О лифтах, Декс. О скоростных платформах, — беззаботно продолжил дроид. — Потому что этот поход пешком…

— Сказал тот, кто почти весь путь проехал на чужой спине.

— Прекращайте, — вмешался Хотчкис, его голос прозвучал, как всегда, спокойно и рассудительно. — Пора работать.

Впрочем, работать нам не пришлось.

Стрелять оказалось не в кого. Опасения по поводу дроидов не оправдались. Внутри пункта управления нас поджидала только тишина, нарушаемая лишь шорохом мусора под ногами, и мертвец. Посреди зала, рядом с массивным командным столом, в кресле неподвижно застыл мумифицированный труп в униформе чёрного цвета, характерной для службы безопасности.

Технику тоже не досталось работы.

Как только мы вошли весь сектор отреагировал на появление людей, пробудившись от долгого сна. Нам не пришлось запитывать системы вручную от аккумуляторов, которые мы тащили сюда все эти три дня. А в нагрудном кармане мёртвого безопасника нашлась ключ-карта, так что Лена даже слегка расстроилась, что не придётся ничего взламывать.

Оставалось только дождаться загрузки компьютера и воспользоваться ключ-картой.

В тот самый момент, когда Лена, чуть ли не мурлыча от удовольствия, углублялась в активацию консолей, из коридора, откуда мы только что пришли, раздался оглушительный грохот. А следом глухой, металлический скрежет, который медленно, но неумолимо нарастал. Словно по полу тянули что-то с зазубренными краями.

Пустые коридоры, казалось, специально были созданы для того, чтобы усиливать любой, даже самый тихий звук. Каждый шорох, каждый скрип отдавался эхом, множась и искажаясь, что делало невозможным определить точное расстояние до источника тревожного шума.

По ощущениям будто сам воздух в коридорах загустел, пропитываясь предчувствием чего-то чудовищного. Каждый блик лампы, из-за скачков напряжения, на отполированных поверхностях стен играл зловещими тенями, которые, словно издеваясь, плясали в такт нарастающему скрежету. Я чувствовал, как лёгкие сжимаются от давящего напряжения, и невольно прислушивался к каждому шелесту, ожидая увидеть источник звука за ближайшим изгибом коридора.

— Долго ещё? — Хотчкис обернулся к Лене, и его голос прозвучал резче, чем я ожидал.

— Система ещё даже не загрузилась, — нервно отозвалась техник, её пальцы быстро бегали по голографической клавиатуре, а в глазах читалось такое же напряжение, как и в моих. Она поправила непослушный локон, вернув его за ухо, и я заметил, как дрожат её руки.

Её взгляд метался по голографическому дисплею, словно она пыталась ускорить процесс одним лишь усилием воли.

Нарастающий, терзающий слух звук лишил меня последних остатков самообладания. Я почувствовал, как по моей коже бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом.

— Значит, извлекай накопитель с данными и валим отсюда! — вырвалось у меня. Мне было чертовски неуютно находиться в этом звенящем ожидании, когда металлический скрип становился всё громче, а значит, и ближе. — Подключимся к нему из медотсека. Там будет безопаснее, и там мы сможем забаррикадироваться.

Лена тяжело вздохнула, раздражённо закатив глаза. Её губы скривились.

— Тц… гуманитарии, — пробормотала она. — Во-первых, чтобы добраться до накопителей, нужно разобрать чуть ли не половину этого помещения, чтобы найти камеру хранилища. Во-вторых, мы не знаем, на каком именно хранятся нужные нам данные, поэтому придётся забирать их все. А это, как минимум, десятков семь или восемь единиц… — увидев, что нам это ровным счётом ни о чём не говорит, добавила, — это кубы весом примерно по пять-шесть килограмм, с гранями по тридцать сантиметров.

Вес пустяковый, но вот объём… Я представил себе гору этих кубов, загромождающих проход, и понял, что тащить их на себе будет задачей не то чтобы из лёгких, а не реальной и невыполнимой.

Я вздохнул, почувствовав, как часть моего напряжения спала, уступая место осознанию всей сложности ситуации.

— Понял, — произнёс я. — Через сколько будешь готова уходить?

— Я-то готова хоть сейчас, — огрызнулась она. — Но система — нет. Она слишком долго пробыла в спящем режиме. Теперь из-за внутренних диагностик первое включение происходит очень медленно.

В медотсеке ковчега на полную загрузку системы потребовалось около двадцати минут. Но сейчас это было слишком долго. Каждая минута здесь сейчас казалась вечностью.

— Вы чего? — Войтов окинул нас довольным взглядом, его улыбка казалась неуместной в этой гнетущей атмосфере. — Судя по звуку, это сломанный дроид. Вон как одну из лап волочит за собой, — нашёл он объяснение странному шуму, словно это должно было нас успокоить.

Хотчкис кивнул, соглашаясь.

Впрочем, это нисколько не изменило моего мнения. Мне по-прежнему не хотелось встречаться с врагом. Одно дело, когда контакт неизбежен, и совсем другое — дожидаться его целенаправленно. Мои ладони вспотели.

Однако выбора у нас не оставалось. Мы не могли уйти, не получив нужные данные. Ведь понятия не имели, где находятся другие секторальные офицерские пункты управления. Придётся обеспечить Лене столько времени, сколько ей потребуется.