— И что теперь? — спросил Джек, скрестив руки на груди. — Куда с этим?

Талирия выпрямилась, уверенно:

— К Китари. Только их нейроцентры могут справиться с этим. Если кто-то и может — то только они.

— А почему нельзя просто передать по связи? — вмешался Эд, голос которого зазвучал из интеркома — он наблюдал за процессом из рубки. — Мы же не в каменном веке.

— Потому что данные запечатаны. — Тали ткнула в одну из проекций. — Архив имеет встроенный протокол самоуничтожения при попытке передачи. Это, видимо, чтобы никто не смог перехватить его по пути. Мы должны физически привезти носитель в руки тем, кто сможет его расшифровать.

Наступило короткое молчание.

— Чёрт… — пробормотал Джек. — Хорошо. Но сначала мы завершим дело с Гронтарами. Без их армии ни один архив нам не поможет.

Он взглянул на Таргуса, тот кивнул сдержанно, но твёрдо.

— А потом — к Китари, — закончил Джек. — Всё по порядку. Один шаг за другим.

— Один шанс, — тихо добавила Лия, глядя на черный корабль. — И мы не можем его упустить.

Вечером, когда внешний мир за стенами корабля тонул в бескрайнем, искривлённом вихре гиперпространства, Джек сидел в пилотском кресле, откинувшись назад. На панели перед ним мерцали зеленовато-синие индикаторы, шепча спокойствие автоматического полёта. Корабль уверенно держал курс — к материнскому миру Гронтаров, в систему Ксар Мокара. Ослепительные сполохи за иллюминаторами то гасли, то вспыхивали вновь, словно сама Вселенная пыталась заглянуть внутрь. На фоне этих молчаливых космических фейерверков рубка «Гепана» казалась особенно тихой.

До прибытия оставалось чуть меньше четырёх дней. Несколько долгих, но необходимых суток в гипере. Можно было бы, наконец, расслабиться, подумать, привести мысли в порядок. Но Джек чувствовал себя неотрывно втянутым в водоворот событий, даже в этой тишине.

Он был один.

Эд, как обычно, копался в инженерном отсеке — его голос иногда доносился по внутренней связи, бормочущий себе под нос технические термины.

Тали работала в грузовом модуле, не отходя от черного корабля Вайрека, как одержимая — пытаясь обойти встроенную защиту и приблизить их к пониманию щита "Эона".

Таргус, по привычке, выматывал себя в тренировочном зале — глухие удары и скрипы металлических конструкций периодически отдавались эхом по вентиляции.

Лия… Она пошла отдыхать. Сказала, что просто хочет тишины. Он не стал спорить. Джек провёл рукой по лицу, как будто пытаясь стереть усталость.

Лия. Она вернулась.

До сих пор он с трудом в это верил. Она стояла рядом, говорила, улыбалась. Смотрела на него так, как раньше. Как будто вся боль, разлука, страх — всё это было в другом мире, в другом времени.

Он мечтал об этом.

Каждую ночь — даже если спал всего пару часов — в его голове оживали безумные планы спасения. Он представлял, как ворвётся в логово Вайрека, разнесёт его к чёртовой матери, вытащит Лию из плена, закутает в одеяло и унесёт прочь, подальше от этой войны.

Но всё вышло иначе. Она сбежала сама. С помощью Каэла. С помощью… Сверхразума?

Джек нахмурился. В висках стучало. Он верил Лии. Верил в её силу, в её свет, в её чувства. Но в Сверхразум — нет. Не до конца.

Она сказала, что тот изменился. Что, возможно, теперь он не враг, а союзник. Что он осознал... что-то.

Но что, если это ложь? Что, если это уловка?

Сверхразум уже однажды почти уничтожил всю галактику. Что, если, победив Вайрека, они просто выпустят на свободу нечто ещё более ужасное?

Он устало вздохнул, потянулся к панели и налил себе немного воды из встроенного диспенсера. Глоток был прохладным и обыденным — единственное, что сейчас напоминало о нормальной жизни.

Мысли не давали покоя.

Гронтары…

Он надеялся на Таргуса. Его старый друг теперь стал вождём, и у него были полномочия. Но Совет Вождей — это не один гронтар.

Им придётся убедить десятки упрямых, жестких, воинственных старейшин в том, что стоит снова пойти на войну. Что стоит бросить всё — ради спасения всей галактики.

Он уже прикидывал, как это можно обставить. Какие доводы использовать. Какие чувства затронуть. Были наброски плана — смутные, зыбкие, но всё же что-то.

Он наклонился вперёд, запустил голографическую панель и начал пролистывать старые записи. Переговоры с Гронтарами, архивы из прошлых миссий, снимки с разрушенных миров. Все эти данные могли пригодиться. Особенно — разрушение мира Ска'тани. Оно было свежим. Убедительным. И чудовищным.

Сотни мыслей одновременно крутились в голове. Джек провёл рукой по волосам, встал и прошёлся по рубке.

Только один шанс. Одна ошибка — и всё рухнет.

Он подошёл к иллюминатору и замер, глядя на гиперпространство. Танец искажённого света завораживал. Казалось, можно потеряться в этом вихре, и никто не найдёт.

— Только бы всё получилось… — прошептал он в тишину, сам себе.

Где-то позади мягко щёлкнула дверь — кто-то вошёл. Он не обернулся сразу. Лишь когда услышал знакомые лёгкие шаги, повернул голову.

Лия. Она стояла, прислонившись к косяку, в лёгком халате, с чуть растрёпанными волосами и усталыми, но теплыми глазами.

— Не спишь? — тихо спросила она.

— А ты? — ответил он, стараясь улыбнуться. — Слишком много всего в голове.

— Угу… — она подошла ближе. — Я тоже не могу уснуть. Хотела чаю… но думаю, лучше немного посидеть рядом.

Он кивнул, и она устроилась рядом на сиденье второго пилота. Несколько минут они молчали, просто глядя вперёд.

— Ты всё ещё не веришь ему, да? — тихо спросила Лия.

— Я верю тебе, — ответил Джек после паузы. — Но не ему.

— Это честно, — кивнула она. — Я тоже не до конца понимаю, что произошло. Просто… чувствую. Что он не тот, кем был. Может, и не стал хорошим. Но стал другим.

— Надеюсь, ты права, — сказал Джек. — Потому что если нет… мы всё делаем зря.

Лия сидела рядом, очень близко, её бедро касалось его колена, а тонкая ткань халата мягко шелестела при каждом её движении. От неё исходил лёгкий, тёплый аромат — смесь чего-то цветочного и чего-то, что Джек не мог описать, но всегда ассоциировал только с ней. Это был её запах. Её присутствие. Её магия.

Она взглянула на него — долго, спокойно, глубоко. Как будто пыталась прочитать его мысли без слов. Он не отвёл взгляд. Эти глаза… они были теми же, что он запомнил, и в то же время другими. В них было больше боли, больше силы. И всё то же тепло, из-за которого у него каждый раз перехватывало дыхание.

Медленно, почти лениво, она переложила ногу через него и плавно опустилась на его колени, лицом к нему. Сделала это так естественно, словно всегда принадлежала ему. Джек замер. Его руки инстинктивно обвились вокруг её талии, чувствуя под пальцами упругость тела под тонкой тканью. Её грудь мягко прижималась к нему. Халат почти ничего не скрывал — лишь дразнил, подчёркивая изгибы, намекая, обещая, но не раскрывая.

Он смотрел ей в глаза, а она — в его. Между ними не было слов. Только дыхание. Только ожидание.

— Я всё ещё думаю, что ты мне снишься, — прошептал он, его голос дрогнул. — Ты даже не представляешь, как я скучал, любимая.

Лия улыбнулась — мягко, таинственно, по-женски. Та улыбка, которую он помнил лучше, чем своё имя.

— А я по тебе, — ответила она с нежностью, склонив голову чуть набок. Её губы были так близко, что он чувствовал их дыхание. — Каждую ночь. Каждую секунду. Даже в темноте, даже в страхе. Ты всегда был со мной.

Он не выдержал — подался вперёд. Их губы соприкоснулись, и весь мир исчез. Остался только этот поцелуй — долгий, глубокий, горячий, с нотками голода и тоски, с болью разлуки и сладостью встречи. Её пальцы зарылись в его волосы, он крепче прижал её к себе, чувствуя, как её тело отзывается на каждое прикосновение.

Поцелуй оборвался сам собой, когда им стало не хватать воздуха. Но они не отдалились. Только замерли, дыша друг другом.

— Пошли со мной, — прошептала Лия, глядя в глаза, и в её голосе было всё: и приглашение, и вызов, и обещание.