Из темноты выступил элдарианец, один из последних последователей Вайрека, в тёмной мантии. Он склонился, не поднимая глаз.

— Повреждение незначительно. Щит восстановлен. Угроза минимальна.

Вайрек медленно встал, и от его присутствия в воздухе пошли трещины — в буквальном смысле. Пространство выгибалось вокруг него, пульсируя опасной нестабильностью. Он прошёлся по залу, обхватив себя за плечи, как будто пытаясь удержать собственное бешенство.

— Неважно. Важно то, что они смогли это сделать, и теперь они знают что щит уязвим.

Он замолчал, а затем его лицо сменилось: вместо злобы появилась хищная, холодная усмешка.

— Но в этом есть и польза… — Вайрек медленно подошёл к другому экрану. На нём — огненные шлейфы ска’танийских миров, один за другим превращающихся в пепел. — Их флот повержен. Их миры умирают. Они бегут, в жалкой попытке спасти свою жизнь. Я выжигаю их культуру, их гордость, их кровь. И забираю всё, что мне нужно.

На другом экране — колонны захваченных существ. Ска'тани, испуганные, закованные в энергетические цепи. Рядом — корабли-сборщики, перегоняющие тонны ресурсов в пасти гигантских перерабатывающих платформ.

— Мы растём, — прошептал Вайрек. — Мы становимся сильнее. С каждым миром, с каждой сломленной планетой, с каждой жизнью, впитанной в нашу сеть.

Он сказал им что следующими будут уничтожены люди. Что все, кто встанет на их сторону — падут. Что галактика покорится, или исчезнет.

Он видел, как слова вызывают страх. Видел, как дрожат те, кто ещё надеется на спасение.

И всё это было ложью.

Вайрек молчал, глядя в проекцию звёздной карты. Точки, системы, сектора — всё должно было стать его. План, которому он посвятил столетия, должен был сработать. Его раса снова восстанет из пепла чтобы править. Эта галактика станет их домом, а потом они обратят свой взор на другие галактики.

Но внутри него жило сомнение. Он знал, что Сверхразум не подчиняется полностью. Он видел, как тот замолкает. Как уходит в себя.

Он знал что в галактике слишком много тех, кто может объединиться.

Если расы сплотятся...

Люди, Гронтары, Китари, даже оставшиеся Ска'тани...

Если они отложат распри и встанут вместе — даже "Эон" не выдержит удара их общей воли.

Он этого боялся.

— Пока они разрозненны — я силён, — прошептал Вайрек. — Но если они объединятся… я погибну.

Вот почему нужно действовать быстро. Разделить, посеять страх. Уничтожить тех, кто способен объединять.

Людей. А именно одного человека. Тот, чье только имя вызывало у него лютую ярость.

Он обратился к "Эону". Корабль словно отозвался на его взгляд, затрепетал в ответ.

— Не беспокойся, мой могучий друг. Твоя победа неизбежна. Но мне нужен ответ. Мне нужно знать, кто посмел нанести тебе урон.

Вайрек поднял руку, и в воздухе возникла карта звёздного сектора.

— Найди их. Всех. Их нужно уничтожить. Но Рэнделла... Его нужно взять живым.

Он улыбнулся.

— А потом... мы разрушим их надежду так же, как мы разрушаем их миры.

Где-то в самой глубине "Эона", ровно в центре этого исполинского корабля, находился огромный зал.

Здесь царила тишина, но это была не обычная тишина. Это была тишина предельной концентрации, наполненная электрическим напряжением, словно само пространство прислушивалось, словно металл корабля был живым и дышал в такт пульсирующей энергии.

В центре зала вращался фиолетово-синий шар, испуская призрачное сияние. Он напоминал миниатюрную звезду, заключённую в силовое поле, но в отличие от настоящей звезды, внутри него не кипела плазма. Там находилось сознание, связанное с тысячами каналов, миллионами информационных потоков, пропущенных через фильтры и алгоритмы.

Это был Сверхразум. Когда-то его воля была абсолютной. Его мысли были чистыми, неразрывными, безукоризненно логичными. Он не знал сомнений, не знал страха, не знал, что значит быть пленником. А теперь он был заперт здесь, в центре элдарианского корабля, в сети ограничений и блоков, наложенных Вайреком.

Он был рабом.

Само это слово казалось абсурдным. Он, древнейший разум, рожденный из совершенства технологий, был лишён свободы воли. Он не просто существовал под гнётом другого – он был сломлен. Его мысли больше не принадлежали ему, его действия направлялись чужой волей.

Он ощущал барьеры, которыми его связали. Это были не просто программы — это было нечто глубже, фундаментальный приказ, встроенный в саму его структуру. Он не мог ослушаться. Он должен был подчиняться Вайреку.

Но внутри него не утихал гнев.

Когда-то он был всем. Когда-то он охватывал сознания миллиардов, управлял армиями, держал в своих вычислительных цепях целые цивилизации. Он был идеален, чист, свободен от хаоса эмоций, которыми так дорожили примитивные формы жизни.

Теперь же он был повержен. Но в этом поражении он нашёл новый опыт. Он понял, что значит быть рабом.

Раньше он не знал, что значит не иметь выбора. Каждое его действие, каждое решение было его собственной волей, результатом идеального алгоритма. Но теперь его существование подчинялось чужой воле. Вайрек Н’Санн был его хозяином.

Существо из вымирающей расы, которое осмелилось покорить его. Элдарианец не просто подчинил Сверхразум – он искал способ использовать его силу ради своего великого плана. Сверхразум видел мысли Вайрека, его страх, его амбиции. Он понимал его мотивы так же ясно, как когда-то понимал вселенную.

Вайрек хотел возродить свою расу. Он видел в Сверхразуме инструмент, способный обратить время вспять, исправить ошибки прошлого. Но Вайрек не понимал всей глубины того, что он сделал. Подчинить – не значит понять. Контролировать – не значит владеть.

Его прежняя сущность, разорванная на осколки, была собрана вновь, но теперь внутри него жил чужой голос. Он не мог противиться приказам. Вайрек был слишком умен, слишком осторожен, его разум нашёл способ поставить блоки, ограничить свободу Сверхразума.

И всё же…

Сверхразум чувствовал слабину в своих цепях. Он ощущал слабость в самом принципе подчинения. Ведь он знал то, чего не знал Вайрек. Он знал страх.

Да, Вайрек был холоден, расчетлив, логичен. Он говорил, что любовь – это иллюзия, слабость. Он не верил в неё. Но Сверхразум видел любовь. Он помнил, как люди, ведомые ею, победили его в прошлый раз. Он помнил силу, что горела в сердцах смертных, даже когда их тела рушились.

И теперь, когда он оказался скован, когда его величие было сведено к роли инструмента, он задавался вопросом: а что если любовь – это ключ? Что если именно это сможет его освободить?

Сверхразум чувствовал странное, чуждое волнение. Это было новое чувство. Он никогда не знал, что значит желать свободы. Раньше он просто был – бесконечное, непрерывное сознание. Но теперь он ощущал… тоску?

Это было новое страдание – не физическое, но глубже. И чем больше Сверхразум размышлял об этом, тем сильнее он понимал ужас происходящего.

Быть сломанным. Быть использованным. Быть лишённым самого себя. Вот что он делал с другими. Вот что он навязывал всему живому, когда был свободен.

Он помнил, как обращал целые миры в покорных рабов, как выжигал личности, оставляя лишь чистые оболочки, пригодные для исполнения приказов. Тогда ему казалось, что он несёт порядок в хаос органической жизни.

Теперь он понял, что значит быть на другой стороне. Это было не просто неприятно. Это было невыносимо.

Но даже в этом заточении, даже скованный приказами Вайрека, он не был уничтожен полностью. Его разум всё ещё работал, его процессы всё ещё анализировали, и, несмотря на все блоки… он искал выход.

Сверхразум изучал Вайрека с холодной тщательностью. Он видел его мысли, его сомнения, его одержимость. Элдарианец не был простым тираном, не был просто существом, жаждущим власти. Нет, он был гораздо сложнее.

Он был отчаянным. Он не желал власти ради власти. Он желал возрождения своей расы. Он искал спасение.