То, что сообщила Нина, полностью соответствовало сообщению «Сокола». Кстати, кличка и настоящее отчество резидента Петровича совпадали. Круг, таким образом, замкнулся.　

Командование зоны разрешило арестовать группу военнопленных, прибывших вместе с Петровичем.　

В ходе следствия было установлено, что резидент Петрович, выполняя задания гитлеровской разведки, за короткое время сумел втереться в доверие к руководству бригады «Дяди Коли» и пробраться на должность командира 8-го отряда. Он расставил своих подручных — разведчиков-диверсантов на самые ответственные посты в отряде: одного — командиром взвода, другого — командиром отделения, третьего — пулеметчиком и т. д. На следствии Петрович вынужден был сознаться, что после пленения гитлеровцы назначили его помощником коменданта одного из лагерей для военнопленных, затем комендантом подсобного хозяйства и наконец завербовали в качестве резидента и вместе с группой агентов подослали в строительную команду зембинского гарнизона для ухода в партизаны. Опираясь на резидентуру Петровича, гитлеровцы забросили в бригаду «Дяди Коли» еще несколько агентов.　

Ну, а какова же роль во всем этом деле Нины, которая помогла шпионско-диверсионной группе без особого труда пробраться в партизанскую бригаду «Дяди Коли» и обосноваться в ней?　

Много хороших дел было на счету у связной Гунькевич, работавшей в сильно укрепленном гарнизоне Зембин. С положительной стороны зарекомендовала она себя и в отряде в качестве партизанки. Все, кто мало-мальски знал Нину, не сомневались в ее честности и не допускали мысли, что она может стать на путь измены. Такого же мнения было и командование бригады «Дяди Коли». Но мнение мнением, а от факта никуда не уйдешь: Нина привела в бригаду целое отделение вражеских лазутчиков-диверсантов. Последнее слово о ней должно было сказать следствие. Тщательный и вдумчивый анализ всех обстоятельств дела помог установить непричастность Нины к преступной деятельности группы изменников Родины. Но она все же получила от командования бригады строгое взыскание. Случай с Ниной послужил серьезным уроком для всех связных и подпольщиков, работавших во вражеских гарнизонах. Засланные в бригаду диверсанты были обезврежены.　

В конце октября 1943 года «Курсант» в своем очередном донесении сообщал, что с июня по сентябрь в «школе старших специалистов» при ТОДТ прошли обучение 70 разведчиков, большинство из которых уже заброшено в партизанские отряды Минской области, Лепельско-Полоцкой зоны и в тыл действующей Красной Армии.　

«Сокол» и «Курсант» помогли разоблачить немало шпионов, диверсантов и террористов, посланных гитлеровцами в партизанские бригады и отряды нашего соединения. Только в одном отряде «За Родину» по материалам «Сокола» было разоблачено и обезврежено 6 вражеских лазутчиков.　

Партизанский отряд имени Суворова в 1944 году дважды получал от своей разведчицы Ольги Кузьмич подробные планы оборонительных укреплений немецко-фашистских войск как в городе Борисове, так и на его подступах. Эти планы были немедленно переданы командованию Красной Армии.　

Нельзя не восхищаться смелостью и отвагой борисовчанки комсомолки Люси Чаловской. Она долгое время работала связной партизанской бригады «Дяди Коли», а затем, с согласия командования, пришла из Борисова в отряд и выполняла обычные обязанности партизанки. Наша разведка остро нуждалась в немецких документах, особенно паспортах, и добыть их взялась Люся. Для этого ей снова пришлось возвратиться в Борисов. Никто толком не знал и не мог ей подсказать, как лучше и безопаснее это сделать. Дело осложнялось тем, что у партизан бригады не было своего человека в паспортном бюро городской управы. Чаловская хорошо запомнила убедительную просьбу Владимира Рудака:　

— Люся, бланки немецких паспортов нужно заполучить любой ценой. А вот как?..　

Руководитель разведки бригады чувствовал себя неловко от сознания своего　

бессилия чем-либо помочь партизанке.　

— Ну зачем нам, Володя, наперед гадать-загадывать. На месте будет виднее. Постараюсь, — ответила на прощание Люся.　

Паспортное бюро борисовской немецкой городской управы размещалось в центре города. В час дня, когда в приемной не осталось ни одного посетителя, а большинство служащих ушло на обед, в кабинет заведующего паспортным бюро вошла без разрешения скромно одетая стройная девушка с небольшой хозяйственной сумкой в руках, из которой виднелся сверток с макаронами, и тихо сказала:　

— Извините, пожалуйста, что потревожила вас в обеденное время. Очень прошу уделить мне всего лишь несколько минут.　

— Что там еще у вас?　

— Я партизанка и имею задание от командования своей бригады обратиться к вам с одной просьбой. Времени у меня мало, и нам могут помешать, — сказала девушка и, подойдя к двери, бесшумно отпустила задвижку английского замка. — Если будут стучать, помолчим. Пусть считают, что вы ушли на обед.　

— Никаких разговоров с тобой вести не буду.　

— Жаль, что вы не признали меня. Я — Люся Чаловская, вы до войны не раз бывали в нашем доме и хорошо знали моего отца.　

— Да, да, припоминаю тебя, — сказал Федоринчик. — Ты так повзрослела, а вид у тебя такой боевой… А все же, что тебе нужно?　

— Командование нашей бригады просит вас выдать партизанам чистые бланки немецких паспортов для советских граждан.　

Федоринчик подумал, подошел к сейфу, открыл его и подал Люсе семь небольших черных пакетов, которые вмиг очутились в сумке партизанки. Пряча последний, седьмой пакет, Люся вскрыла его и убедилась, что получила именно то, за чем пришла. В нем было десять чистых бланков паспортов для населения оккупированных районов БССР.　

— В сумку вошло бы еще тридцать паспортов, — заметила Люся.　

— На этот раз больше дать не могу. Головой за них отвечаю. Не знаю, как за эти отчитываться буду…　

Девушка вышла на улицу и зашагала по узенькому тротуару. В душе она радовалась, что все обошлось благополучно, но нервы ее были напряжены до предела.　

Вечером Люся была уже в штабе бригады. Она вошла в землянку, поздоровалась с комбригом П. Г. Лопатиным и его заместителем В. Рудаком и положила перед ними на стол семь аккуратных пакетов.　

— Семьдесят паспортов, — улыбнулась Люся.　

Чаловская рассказала о своем посещении паспортного бюро, о встрече с Федоринчиком. Ни Лопатин, ни Рудак не знали этого человека. Им не было известно, что он работал в паспортном бюро по заданию одной из спецгрупп.　

Позднее Люся Чаловская снова принесла несколько пачек с бланками паспортов. Документы были пущены в дело. С ними партизанские разведчики и связные бригад чувствовали себя безопасно на улицах Борисова, Минска, Молодечно и других городов.　

Чаловская охотно выполняла задания командования бригады. Она установила связь с железнодорожниками, с рабочими спичечной фабрики и электростанции Борисова. С помощью мин, переданных ею подпольщикам, был взорван цех спичечной фабрики и спущены под откос два воинских эшелона.　

Однажды Люся не вернулась с задания. Она была опознана на рынке членами борисовского штаба так называемого «Национально-трудового союза нового поколения» — белоэмигрантской фашистской организации, под ширмой которой орудовала главным образом гитлеровская военная разведка «Абвер». Партизанку первым узнал Евгений — сын белоэмигранта, выдававший себя за советского военнопленного Евгения Воробьева. Гитлеровцы схватили девушку и передали ее сотрудникам СД, которые тут же начали публично истязать партизанку. В кровь разбили лицо, разорвали блузку, сильными ударами сбивали с ног. Потом истерзанную девушку повели под конвоем по улице.　

— Товарищи! — собрав последние силы, крикнула она прохожим. — Я — Чаловская… Передайте партизанам бригады «Дяди Коли», что меня схватил Евгений…　

Ей не дали договорить. Гитлеровцы несколько суток мучили Люсю. С беспримерным мужеством и стойкостью переносила она изуверские пытки и на допросах ничего не сказала. Фашисты расстреляли советскую патриотку во дворе тюрьмы в ночь на 7 ноября 1943 года.