Он долго шмыгал носом, глядел то на меня, то на Ивана Денисовича, то на хозяйку. Наконец собрался с мыслями:　

— Семья на плечах, кормить надо…　

— Дорого твой заработок нашему народу обходится. — Иван Денисович показал «учителю» тетрадку и со злостью швырнул ее в печку.　

— Я думал, как лучше, — еле слышно, сорвавшимся от страха голосом, говорил парень. — Хотел грамоте детей учить. А мне немецкие начальники сказали: «Грамота нам не нужна. Воспитывай детей в любви к фюреру. Если не будешь этого делать, в концлагерь отправим». Вот и живи, как хочешь!　

— Как ты будешь дальше жить — это твое дело, — сказал я. — Но мы требуем: прекрати учить детей по фашистским программам. Не сделаешь этого — предстанешь перед судом народа. Тогда пощады не будет.　

— Брошу, брошу школу! — оживился парень. — Уеду, на земле работать буду, плевать буду на фашистские книжки. И другим скажу, чтобы не прикасались к этому страшному яду…　

Мы отпустили «учителя».　

— Испугался, — улыбнулась хозяйка. — Теперь удерет из деревни.　

Сколько таких, порой самых неожиданных случаев было во время рейда.　

Однажды разведчики донесли, что в некоторых деревнях Старобинского района расположились фашистские пограничники. Что они там делают? С какой целью прибыли в Белоруссию?　

— Надо бы захватить «языка», — предложил я Василию Ивановичу.　

— Не возражаю, — согласился он.　

Козлов разрешил мне возглавить группу по захвату пленного. Я вызвал партизана Лазаря Черняка, который знал Старобинщину как свои пять пальцев, и повел с ним разговор о предстоящем захвате пограничника.　

— Мы вчера с хлопцами под Чижевичами были, — сказал он. — Я там на дороге знакомого мужика встретил. Он сообщил, что немцы по домам расселились, у его брата один живет. В ночное время по деревне патрульные ходят, а другой охраны нет. Вот бы туда нам махнуть. Наверняка возьмем!　

Предложение мне понравилось. Вечером 15 марта на двух подводах выехали на задание. В первые сани сели я, Лазарь Черняк и Николай Шуляковский, во вторые — Петр Петрушеня, Арон Хинич и Иван Жевнов. Хлопцы как на подбор! Мне не раз приходилось бывать с ними в разведке; все понимают с полуслова, смелые, себя и товарищей в обиду не дадут.　

Лошади трусили по заснеженной дороге. Мы молчали, всматриваясь в темноту. Не доезжая до деревни, свернули с дороги и бесшумно приблизились к крайнему сараю. Оставили лошадей и одного бойца для присмотра за ними, а впятером направились к домам.　

Из центра села доносилась музыка. Фашисты веселились. Это было нам на руку!　

Около одной из хат Черняк, шедший впереди, остановился и махнул мне рукой.　

— Давайте сюда зайдем, — шепнул он. — Здесь, на этой половине дома, брат того мужика живет. Попросим, чтобы он его разбудил и открыл нам дверь.　

Мы вошли во двор и прижались к стенке дома. Черняк легонько постучал в окно. Долго никто не отзывался. Лазарь постучал сильнее. Вскоре послышались шаги. Щелкнул запор, и дверь открылась. Мы предложили крестьянину разбудить своего брата и вызвать его на улицу. Крестьянин молча оделся и вышел. Мы попросили его рассказать нам, где стоит кровать, на которой спит немец.　

— Как только войдете в хату — в углу направо.　

— Хорошо. Можете будить брата.　

Снова стук в дверь.　

— Братуха, открой.　

В заиндевелом окне показалось лицо женщины. Она узнала своего родственника и открыла дверь. Мы с Черняком бросились в хату, стараясь схватить немца на кровати, но его там не оказалось.　

— С мужем ушел, — боязливо сказала хозяйка. — На вечеринку, кажись. Немец-то боится по ночам ходить, вот и таскает за собой моего.　

Петрушеня, Хинич и Шуляковский остались в хате, а я и Черняк вышли во двор и стали думать, как действовать дальше.　

Вдруг на улице показались двое. Один что-то говорил по-немецки, другой отвечал по-русски: «Не понимаю». Это возвращались с вечеринки хозяин со своим постояльцем. Нам не составило никакого труда взять немца, связать ему руки, засунуть в рот кляп и на глазах у изумленного крестьянина увести к подводам.　

Задача выполнена. Можно и в путь-дорогу. Но вот перед нами гараж.　

— Может, подожжем, — сказал мне Черняк, показав на сарай, к которому вела глубокая автомобильная колея.

«Неплохо бы аккумулятор достать, — мелькнула у меня мысль. — Для приемника питание нужно».　

Мы подошли к сараю. Присмотрелись: часового нет — то ли погреться ушел, то ли за пересменщиком отправился. Не раздумывая, подбежали к воротам, но они оказались на замке. Тогда мы вынули окно, забрались в гараж и стали снимать аккумулятор. Однако, сколько ни бились, аккумулятор снять не смогли: видать, не мастаки были возиться в чужих машинах, да к тому же еще в темноте. После этого нам ничего не оставалось делать, как поджечь сарай. Я выпустил из одной машины бензин, вылез из гаража и через окно бросил под машину зажженную паклю.　

Мгновенно огонь охватил все строение. Мы бросились к подводам и скрылись во мраке ночи. В гарнизоне поднялась тревога. В небо взметнулись ракеты, началась беспорядочная стрельба.　

Мы благополучно вернулись в штаб соединения. Захваченный в плен гитлеровец оказался солдатом-пограничником Рудольфом У.　

— Зачем прибыли в Белоруссию пограничные подразделения? — спросили мы его.　

— За порядком следить, — ответил пленный. — Мы уже были в Чехословакии, в Польше, а теперь к вам приехали. Наш командир говорит: «Несите службу хорошо, чтобы в тылу армии было спокойно».　

Нам стало ясно, что фашистское командование использует пограничные подразделения в карательных целях.　

Во время рейда мы встретились с группой воинов Красной Армии, еще в первые дни войны попавших в окружение. Возглавлял ее генерал-майор Михаил Петрович Константинов. Они пробивались на восток, к линии фронта.　

— Давайте будем воевать вместе, — предложил Козлов генералу.　

Константинов сказал, что он солдат и его место на фронте, по после некоторого раздумья добавил:　

— А впрочем, и здесь фронт. Я готов выполнять любые указания обкома партии.　

Вскоре у нас состоялось очередное заседание обкома. По его решению Михаил Петрович Константинов был утвержден начальником штаба соединения. А его группа в составе 40 человек влилась в партизанский отряд.　

Был конец марта. Появились первые признаки весны. Дороги почернели и разбухли. В низинах зазвенели ручьи. Надо быстрее возвращаться на свои базы. Если застанет в дороге весенняя распутица, то из Полесья до лета не выберешься. Поэтому 2 апреля, после разгрома отрядами А. Далидовича, Н. Розова и В. Коржа крупного вражеского гарнизона в Постолах Житковичского района, штаб соединения отдал партизанским отрядам приказ возвращаться на свои прежние базы.　

Подпольный обком и штаб соединения направились в деревню Фомин Рог Любанского района.　

В результате рейда ряды партизан удвоились, бойцы и командиры прошли хорошую школу борьбы с оккупантами. Обогатились опытом руководства крупными операциями и мы, руководители обкома КП(б)Б и штаба соединения. Вырос авторитет партизан и обкома партии среди населения. Жители деревень и поселков, через которые мы проходили, воочию убедились в нашей силе и встречали партизан тепло и приветливо, помогали всем, чем могли. Почти все деревни районов, в которых мы побывали, очистили от гитлеровцев.

Шестое апреля 1942 года. Ясный солнечный день. На голубом небе ни облачка. Дует тихий теплый ветерок. В стороне от деревни слышен шум прилетевших болотных птиц. На многих домах и сараях ремонтируют свои гнезда аисты. Весна… В деревне Фомин Рог Любанского района в одном из крестьянских домов царит большое оживление. Здесь кроме членов обкома собрались секретари райкомов партии и командиры отрядов В. Меркуль, А. Луферов, П. Петрушеня, В. Заяц, И. Жижик, А. Далидович, Д. Гуляев, Н. Розов, А. Львов, А. Патрин, Г. Столяров, А. Пакуш и другие. Люди сидят на лавках, стоят у печки и у дверей, курят, переговариваются друг с другом. У всех приподнятое настроение.