За два часа горячей работы на участке между Минском и Борисовом в ночь с 25 на 26 сентября было перебито свыше четырех тысяч рельсов и около восьми тысяч шпал. На магистрали Молодечно — Полоцк партизаны нашего соединения перебили около четырех тысяч рельсов и семь тысяч шпал.
— Да, это был замечательный «Концерт»! — с воодушевлением говорили бойцы, вернувшись на свои базы. А здесь их ждало новое волнующее известие: советские войска, продолжая стремительное наступление на запад, вступили на белорусскую землю и освободили город Хотимск. Партизаны пришли в неописуемый восторг. Всюду возникали летучие митинги. Народные мстители клялись еще сильнее бить врага, чтобы приблизить час полного освобождения родной земли.
Партизаны уже вполне сознательно оценивали значение операции «Концерт». В те дни можно было услышать такие разговоры:
— Наш «Концерт» — хорошая добавка к наступлению на фронте.
— И партизаны, и фронтовики, видать, по одному плану действуют.
— Москва руководит. А она знает, что надо делать…
Второй этап «рельсовой войны» продолжался свыше месяца, до 1 ноября. Гитлеровцы предпринимали отчаянные усилия, чтобы восстановить движение по железным дорогам. В Белоруссию были переброшены новые железнодорожно-восстановительные батальоны, на ремонтные работы сгонялось местное население. Но дело подвигалось туго. На месте не хватало ни рельсов, ни шпал — их приходилось доставлять из Польши, Германии, Чехословакии. Однако отремонтированные с невероятным трудом участки вскоре снова подрывались партизанами. Народные мстители держали железные дороги под непрерывным обстрелом. 5 октября один из эшелонов с войсками противника с большим трудом добрался до станции Ждановичи. Связные немедленно сообщили об этом в бригаду «Штурмовая». Партизаны атаковали станцию, разгромили эшелон, вывели из строя паровоз, сожгли вагоны, разрушили путевое хозяйство. Противник понес большие потери.
В ходе второго этапа «рельсовой войны» партизанские бригады и отряды Белоруссии подорвали более 90 тысяч рельсов, из них около 22 тысяч приходилось на минских партизан. Бригады «Штурмовая», «Народные мстители», «Железняк», отряды З. Ненахова и В. Попова соединения Бегомльско-Борисовской зоны и бригады имени Фрунзе Молодечненской области за период с 15 августа по 1 ноября 1943 года перебили на участке Молодечно — Крулевщизна 12 775 рельсов, а на участке Молодечно — Минск — 2590. За это же время бригады «Смерть фашизму», «Дяди Коли» — Лопатина, «За Советскую Белоруссию», имени Щорса, отряд имени газеты «Правда», действовавшие на участке Минск — Борисов — Орша, перебили 8239 рельсов.
Партизанам в «рельсовой войне» самоотверженно помогало местное население. Вместе с нашими бойцами жители партизанских зон разбирали рельсы, растаскивали шпалы, перекапывали железнодорожную насыпь. Во втором этапе «рельсовой войны» на дорогах республики партизанами, кроме разрушения пути, был спущен под откос 1041 вражеский эшелон. Во время крушений разбито 807 паровозов, 6360 вагонов, платформ и цистерн. В ходе «Концерта» партизаны Белоруссии истребили более 32 тысяч и ранили свыше 19 тысяч солдат и офицеров противника.
«Рельсовая война» привела к серьезным затруднениям в перевозках: значительно сократился их объем, удлинились сроки передвижения вражеских эшелонов. Таким образом, белорусские партизаны добились крупного оперативно-стратегического успеха в дезорганизации и срыве железнодорожного сообщения противника и тем самым оказали Красной Армии большую помощь в ее наступательных операциях 1943 года.
«Русская загадка»
В первой половине сентября 1943 года заместитель командира бригады «Дяди Коли» по разведке Владимир Рудак сообщил нам, что начальник борисовской полиции, он же начальник карательного отряда СС, известный своей жестокостью, изменник и палач мирного населения Кабаков заметно нервничает, под разными предлогами отказывается от выезда на операции против партизан. Володя спрашивал, нельзя ли этого предателя использовать для нанесения удара в спину фашистам.
Предложение Рудака нас заинтересовало. В самом деле, если Кабаков согласится нанести своим отрядом удар по гитлеровцам, тогда перед советским правосудием можно поставить вопрос о смягчении наказания за все те преступления, которые он совершил перед Родиной. Мы встретились с Володей.
— А может, Кабаков затеял какой-либо подвох? — усомнились мы. — Может, он хочет заманить наших людей в ловушку?
— Мы сами с усами, — улыбнулся Владимир. — Нас не проведешь. Я думаю сам взяться за это дело.
Да, дело было опасное. Но мы хорошо знали начальника разведки и контрразведки, который всегда смело шел навстречу опасности и добивался успеха. У этого двадцатипятилетнего парня из Логойского района было горячее сердце и трезвый ум. Мы были уверены, что и это поручение Рудак выполнит успешно.
Я написал письмо Кабакову. В нем говорилось:
«Уполномоченный Центрального Комитета Компартии Белоруссии гарантирует твердое ходатайство перед советским судом о смягчении наказания за ваши тяжелые преступления перед Родиной, если вы:
1. Немедля перейдете со своим отрядом на сторону партизан, предварительно уничтожив или арестовав тех из своих подчиненных, которые не согласятся перейти к нам.
2. Перед переходом отряд должен провести боевую операцию в Ново-Борисове или его окрестностях с тем, чтобы нанести возможно больший ущерб гитлеровцам. План операции должен быть согласован и утвержден мною.
Если вы не согласитесь на эти условия, то считайте, что тем самым подписали себе смертный приговор».
Рудак свернул письмо вчетверо, спрятал листок под подкладку шапки и направился в город, прихватив с собой партизан Бориса Качана и Артура Ржеуцкого. Хлопцы пошли, взяв с собой по пистолету и по две гранаты.
Партизаны по известным только им тропинкам незаметно пробрались в город и ввалились в домик бургомистра Парабковича.
— Как найти начальника полиции Кабакова? — спросил Рудак.
— А для чего он вам нужен? — заискивающе переспросил Парабкович.
— Нужен, — ответил Рудак. — И мы хотели бы встретиться с ним здесь, в вашей квартире.
Парабкович задумался. В этот момент к дому подкатила немецкая легковая машина, из которой легко выскочил начальник полиции.
— А вот и он объявился, — обрадовался бургомистр.
Кабаков, давно отвыкший спрашивать разрешения, без стука распахнул дверь и вошел в комнату, бросив короткое: «Здорово!»
— К тебе тут пришли… — Парабкович кивнул на партизан и вышел из дома, сказав, что минут через десять вернется.
— Ну, что, орлы, хотите от меня? — пробасил начальник полиции и подсел к столу.
— Я начальник разведки и контрразведки партизанской бригады «Дяди Коли», — спокойно представился Рудак и тут же попросил: — Дайте-ка ваш пистолетик на всякий случай.
Кабаков вспыхнул и вскочил с места.
— Не волнуйтесь, господин начальник, — посадил его на стул Ржеуцкий.
— Мы слыхали, что ты в последнее время изменил свое отношение к партизанам, — начал Рудак.
— Да, да, — скороговоркой произнес Кабаков. — Я больше воевать с вами не буду…
— В таком случае прочти вот это письмо. — Рудак вынул из шапки листок бумаги и подал Кабакову.
Изменник читал его долго, обдумывая каждое слово. Потом отдал письмо Рудаку и тяжело произнес:
— Не могу перейти к вам. Народ не простит меня.
— Что же ты собираешься делать? — в упор взглянул на него Рудак.
Кабаков не выдержал взгляда и низко опустил голову.
— Не знаю, — еле выцедил он из себя. — Но воевать с вами не буду.
— Разговор окончен, — встал Рудак. — Даем тебе еще неделю на размышление. Если не получим согласия, будем знать, что ты сам подписал себе смертный приговор.
Начальник полиции молча поднялся со стула.
— Я прошу доставить нас за город, — сказал Рудак. — И только без шума!
