Члены обкома партии никогда не расставались с картой Минской области. Они часто склонялись над широкими листами, внимательно рассматривали тонкую вязь географических знаков. Вся область лежала словно на ладони: кружочки развертывались в города, синие извилистые линии превращались в реки, зеленая краска шумела густыми, высокими борами. Как-то в один из октябрьских дней, сидя за картой, Алексей Георгиевич Бондарь обвел карандашом широкий участок мозырского Полесья и недовольно сказал:　

— Озоруют здесь фашисты. Надо бы унять их.　

— Ты прав, — сказал Козлов и предложил пойти в отряд, которым командовал Яков Бердникович. Этот отряд находился около Червоного озера. От него рукой подать до Житковичского, Копаткевичского, Петриковского районов. Неважно, что они не входили в состав Минской области; главное — помочь соседям в развертывании партизанской борьбы.　

Вскоре обком перебрался к Червоному озеру. Оно поражает своей красотой, напоминает огромное зеркало в живой зеленой оправе. Василий Иванович, ранее работавший в этих местах, рассказал нам много легенд о чудесном озере. Особенно понравилось мне предание о волшебной силе червоноозерской воды. Сюда, к Князь-озеру (так оно раньше называлось), приезжали чудо-богатыри земли русской отдохнуть, испить водицы, которая вливала в жилы новые силы, залечивала раны.　

Ну что ж, испробуем и мы волшебной водицы. Вспомним своих далеких предков, не посрамим памяти чудо-богатырей, которые никогда не считали врага, а только спрашивали: где он?　

Мы принялись за оборудование лагеря. Соорудили несколько шалашей. Хотели было взяться и за другие работы, но заниматься ими уже не было времени: нас ждали неотложные дела. Наши связные ушли в Житковичский и Копаткевичский районы. Мне предложили проехать по деревням, раскинувшимся по берегам реки Морочь, чтобы связаться с подпольщиками, побеседовать с населением. В Любанский район уходил Алексей Георгиевич Бондарь.　

Подобрал я двух смельчаков-партизан из числа жителей деревни Осов — сорокалетнего Степана Сергеевича Коваленю и веселого рослого паренька Ивана Коваленю. Вместе с ними в лодке направился в их родное село. Там рассчитывали достать подводу и с наступлением темноты перевезти лодку в другой канал, чтобы по нему добраться до реки Морочь, а там уже плыть от деревни к деревне.　

Мы бесшумно скользили на плоскодонке по водной глади. Стояло бабье лето, пригревало солнышко. Осенний лес не шелохнется.　

Как-то забывалось, что вокруг тебя идет война, что вот сейчас неожиданно могут раздаться выстрелы, послышатся непонятные крики иноземных пришельцев, что за крутыми изгибами заросшей камышом водной дорожки нас может подстерегать опасность. Но война давала о себе знать. Я поймал себя на том, что хоть и любуюсь красотами природы, прислушиваюсь к птичьей перекличке, но делаю это не так, как обычно, — внимательно присматриваюсь ко всему, замечаю каждый подозрительный кустик; прислушиваясь к птицам, в то же время ловлю ухом другие звуки и шорохи. Осторожны были и мои друзья, — у них тоже выработались партизанские привычки, похожие на привычки охотников-следопытов. Я изредка поглядывал то на Степана, то на Ванюшу и думал об их трудной судьбе. Степан — малограмотный крестьянин, долгое время терпевший горькую бедняцкую нужду, первым в деревне вступил в колхоз и вскоре стал его председателем. Он страстно желал людям добра, дневал и ночевал в поле, мечтал о тех недалеких днях, когда коллективный труд преобразит глухую полесскую деревню, когда полещуки превратят болота в цветущие сады. Ему очень хотелось приблизить это время, и для этого он ничего не жалел.　

А у Ванюши иная судьба. Хорошо жилось ему в родной деревне. Парень мечтал стать трактористом. Но грянула война, и планы его рухнули. Он подался в лес, к партизанам. Бойцы сразу же полюбили его за смелость и находчивость. Комсомольцы приняли его в свои ряды. Воевал Ванюшка отчаянно, риск стал нормой его поведения…　

Канал вывел нас из кустарника. Показались крыши домов деревни Червоное Озеро. Сюда должен был зайти Бондарь со своими хлопцами. Уже на окраине деревни Особ мы услышали ружейно-пулеметную стрельбу в районе Червового Озера.　

«Наши попали в ловушку!» — мелькнула тревожная мысль.　

Мы бросились к селу. Стрельба откатывалась в сторону болота.　

— Быстрее! — торопил я ребят, хотя и сам уже задыхался от стремительного бега. — Наших преследуют…　

Мы добежали до окраины деревни и на противоположной ее стороне увидели густую цепь гитлеровцев. Они наступали, прижимая группу Бондаря к болоту.　

Как спасти друзей? Ведь гитлеровцев много, а нас только трое. Не раздумывая, открыли огонь по врагу. Фашисты сперва испугались от неожиданности, прижались к земле, а потом стали стрелять по нас. Мы перебегали с одного места на другое и почти непрерывно вели огонь. Противник вынужден был прекратить преследование наших товарищей и вернулся в деревню. А мы выбрали удобное место и залегли, готовые продолжить бой с врагом.　

Прошло полчаса, час… Гитлеровцы сидели в деревне. Что они затевают? Может, захватили кого-нибудь из наших товарищей-партизан и сейчас пытают их? А может, готовятся к расправе с населением?　

— Надо узнать, что затевает враг, — озабоченно проговорил Степан.　

— Пока не узнаем, уходить нельзя.　

Солнце клонилось к закату. Перелеском мы обогнули деревню, достигли того места, куда, по нашим расчетам, отошли партизаны. Но никаких следов не обнаружили. Перед нами лежало тряское болото. Сунешься в него — по грудь увязнешь в грязи.　

Над Червоным Озером опустились сумерки. Очертания деревни расплылись.　

— Давайте, хлопцы, туда! — приказал я.　

Мы пробрались в деревню, остановились у крайней хаты и стали прислушиваться. Было тихо. Постояли немного, перебежали на другую сторону улицы и медленно пошли, прижимаясь к стенам домов. Через некоторое время зоркий Ванюшка дал знак рукой. Мы замерли, прислушиваясь. На другой улице раздавались чьи-то шаги, а вскоре из-за угла появились вооруженные люди.　

— Удрали, — хрипло басил один из них.　

— Далеко не уйдут, затянет трясина, — прогудел другой и зло выругался.　

У меня сразу отлегло от сердца: значит, успели уйти наши! И я дал по противнику автоматную очередь. Меня тут же поддержали друзья. Враги шарахнулись в сторону. Один из них завопил:　

— Не стреляйте! Свои!　

Как оказалось, это был начальник полиции из Житковичей. Предатель получил то, что заслужил.

На другой улице затрещали частые выстрелы. Пули пролетали над нашими головами. Враг открыл сильный огонь, мы вынуждены были отойти в узенький переулок и тут увидели двух крестьян. Согнувшись, они испуганно пробирались к своим хатам. Я остановил их. Перебивая друг друга, они рассказали, что гитлеровские оккупанты прибыли грабить местное население. Всех мужиков согнали в клуб, а когда в деревне началась стрельба, приказали им лечь на пол вниз лицом.　

— Мы уже с жизнью начали было прощаться, — говорил сухощавый крестьянин с узкой седой бородкой, — да на наше счастье выстрелы загремели еще сильнее. Немцы из клуба убежали, а за ними и мы оставили клуб. Спасибо вам! Если бы не вы, бог знает, чем бы все это кончилось…　

— Партизаны были в деревне? — спросил я.　

— Были в полдень, хотели пообедать. Но нагрянули фашисты, поэтому партизаны в лес подались, — торопливо говорил седобородый. — Одного ранили. Мужики видели, как он в болото ползком добирался…　

Вскоре к нашей группе подбежал шустрый паренек. Не замечая нас, он начал живо рассказывать мужикам:　

— Слышали! Партизаны здорово врезали немцам. Поубивали их немало. Житковичскому начальнику полиции тоже карачун. Каратели забрали трупы — и ходу. Видать, в Житковичи махнули…　

Заметив нас, паренек осекся.　

— Хорошо, хлопчик, — похлопал я его по плечу. — Всыпали, но маловато. В другой раз всыплем сильнее. А сейчас давайте поищем наших на болоте. Может, им помощь какая нужна.