— Позвоните генералу фон Готтбергу. Может, он отменит свое распоряжение? — спокойно заявил «гауптман».　

У заведующего складом глаза полезли на лоб. Одно лишь упоминание имени «белорусского диктатора», сменившего убитого Кубе, бросило немца в дрожь.　

— Вы сами понимаете, что звонить в Минск я не могу, — робко заговорил немец.　

— А если не можешь звонить, то я сам позвоню, и тогда пеняй на себя! — вскипел «гауптман». — Мой батальон направлен в карательную экспедицию против партизан. И черт знает, когда мы выберемся из лесов? Через неделю? Через месяц?　

Заведующий складом все же поднял трубку и куда-то позвонил.　

— Господин обер-лейтенант, — начал он скороговоркой. — Тут командир батальона гауптман Миллер. Он требует на две недели… 350 человек…　

«Гауптман» вырвал трубку и тоже заговорил быстро:　

— Вы понимаете? Он не отпускает. А у меня приказ. Задерживаться под Смолевичами нельзя ни на один час. Я не хочу, чтобы комендантская служба ставила меня под расстрел. Честь офицера великого фюрера…　

— Хорошо, — перебили в трубке. — Я поговорю с шефом. Но пока возьмите продуктов на одну неделю.　

— Спасибо, господин обер-лейтенант. Я вас понял. — «Гауптман» положил трубку и зло взглянул на заведующего. — Вот видишь? Отпустить немедленно. В полной мере. Господину фон Готтбергу будет доложено о неповоротливых смолевичских интендантах…　

Немец схватил накладные и помчался в склад выполнять распоряжение.　

— Приступить к погрузке! — скомандовал «гауптман».　

Тотчас же его «подчиненные» подкатили на лошадях к воротам склада. Сани наполнялись ящиками с консервами, бочонками со сливочным маслом, сахаром, печеньем,　сухарями, солью, шпигом… «Офицер» внимательно наблюдал за погрузкой, торопил своих людей, а потом взял накладные, расписался и скомандовал:　

— Трогай!　

Лошади с трудом сдвинули сани с места. «Гауптман» шел позади обоза, ожидая погони. Но вот и знакомая лесная дорожка. Лошади свернули с шоссе. Обоз благополучно Прибыл В Шпаковщину.　

— А здорово мы их провели, товарищ «гауптман»! — не удержался от радости один из партизан; он даже не заметил, что употребил немецкое слово. Все рассмеялись.　

— Хорошо, что ты не обратился ко мне так в Смолевичах, — серьезно заметил руководитель группы и после небольшого раздумья добавил: — А ведь хорошо звучит: «Товарищ гауптман!» — И мечтательно произнес: — Может быть, доживем до того времени, когда немецкие солдаты будут так называть своих офицеров. Я верю в это!　

Продукты, добытые партизанами, были немедленно отправлены в лесной госпиталь. Раненые бойцы горячо благодарили своих товарищей за заботу. Вскоре у меня побывал комиссар отряда имени Буденного А. В. Чернышев, который подробно рассказал о дерзкой операции партизан.

Оккупационные власти усиливали борьбу против коммунистического подполья в Минске. Гитлеровцы устраивали облавы, врывались в дома, арестовывали ни в чем не повинных людей, занимались слежкой за жителями, днем и ночью патрулировали по улицам, бдительно следили за соблюдением комендантского часа, ввели строгий паспортный режим. На борьбу с подпольщиками было брошено все: тайная полевая полиция и военная разведка, жандармерия и служба безопасности СД, чиновничий аппарат оккупационных учреждений и предатели из белорусского националистического отребья.　

Немало советских патриотов погибло в неравных схватках с жестоким противником. Но, несмотря на тяжелые потери, борьба подпольщиков против захватчиков не только не прекращалась, а, наоборот, набирала новую силу. Активность партийного подполья в Минске особенно возросла после V пленума ЦК КП(б)Б, состоявшегося в феврале 1943 года. Выполняя решения пленума, подпольные партийные комитеты, партизанские бригады и отряды, располагавшиеся вокруг Минска, создали под руководством подпольного обкома широкую сеть разведывательных и диверсионных групп, которые в 1943–1944 годах развернули активную деятельность в городе и его окрестностях.　

На Минск активно работали Минский, Борисовский и Слуцкий межрайкомы КП(б)Б, Заславский, Логойский, Смолевичский, Червенский, Руденский и другие райкомы партии, а также партизанские бригады «Штурмовая», «Большевик», «Народные мстители» имени Воронянского, «Дяди Коли» — Лопатина, 1, 2 и 3-я Минские бригады, имени Рокоссовского, «Разгром», «Беларусь», имени газеты «Правда» и спецотряды «Градова» (С. А. Ваупшасова), «Димы» (Д. Кеймаха), С. И. Казанцева и другие.　

В октябре 1943 года по указанию Центрального Комитета КП(б)Б подпольным обкомом был создан Минский подпольный горком партии, в состав которого вошли: С. К. Лещеня — первый секретарь ГК, Г. Н. Машков — секретарь ГК по пропаганде, А. Д. Сакевич — член горкома.　

Этим же решением предусматривался выпуск городской газеты «Минский большевик», редактором которой обком утвердил А. Д. Сакевича.

Позже в состав горкома в качестве его членов были введены С. А. Ваупшасов и И. М. Родин.　

Минский горком партии, прибыв на базу отряда «Градова», быстро установил связи с подпольными группами и многими одиночками-подпольщиками, работавшими в городе, послал туда своих организаторов, связных и уполномоченных. К концу 1943 года сеть партийного подполья значительно расширилась, охватив всю территорию города. Только в октябре — декабре было создано 79 боевых подпольных групп по 3–5 человек в каждой. На Минском железнодорожном узле действовало одиннадцать диверсионных групп.　

Однажды я получил от Василия Ивановича Козлова телеграмму о том, что обком партии дал указание Минскому горкому провести совещание командиров и комиссаров бригад и отрядов Минской (Червенской) зоны. Василий Иванович подчеркнул важность тесного взаимодействия подпольщиков Минска со всеми партизанскими бригадами и отрядами, расположенными вокруг столицы.　

В тот день у меня был начальник разведки и контрразведки бригады «Дяди Коли» Владимир Рудак. Он изложил свой план организации убийства нового гитлеровского ставленника в Белоруссии фон Готтберга.　

— Вот тебе и надо вместе с моим заместителем Доморадом сходить на это совещание, — посоветовал я Владимиру. — С минскими товарищами встретишься и посоветуешься, они тебе об обстановке в городе подробно расскажут…　

Доморад и Рудак вернулись с совещания довольные. Рассказали о том, что командиры и комиссары ознакомились с последними указаниями Центрального Комитета по организации диверсионной работы в Минске.　

— Знаете, — увлеченно рассказывал Владимир Рудак, — побывал я на совещании и всей душой почувствовал, что Гитлеру скоро капут. Подумать только, до какого времени мы дожили! Центральный Комитет дал партизанам и подпольщикам указание, наряду с усилением разведывательной и диверсионной работы, в связи с приближением фронта принять меры к сохранению фабрик и заводов, их оборудования, зданий, учреждений, учебных заведений и других материальных ценностей. Теперь создаются особые группы, которые будут следить за тем, где и как фашисты ставят мины, и обезвреживать их. Диверсионным группам города разослана инструкция, составленная опытными инженерами. В ней говорится, какие именно узлы на фабриках и заводах нужно выводить из строя, чтобы можно было сохранить остальное оборудование и быстрее пустить в ход предприятия после освобождения Минска. Это же замечательно! — восторженно закончил Владимир.　

Подпольщики наращивали удары по врагу. Не проходило дня, чтобы фон Готтбергу не докладывали о новых диверсиях советских патриотов. Оккупанты установили строжайший режим в городе, увеличили количество патрулей и секретов. Но ничто не помогало — взрывы следовали один за другим.　

Подпольщики проникли в помещение армейского штаба и совершили там взрыв, в результате которого погибло 32 военных чиновника.　

5 сентября две активистки подполья — Юлия Козлова и Капитолина Гурьева, работавшие в столовой СД, — подложили под буфетную стойку мину замедленного действия. На следующий день в обеденное время фашисты заполнили зал до отказа. Полковник, увешанный наградами, обратился к землякам с речью, в которой призывал　стойко переносить тяготы войны. Офицер разошелся, расписывая будущие успехи «великой Германии». Но речь ему не удалось закончить — раздался мощный взрыв. Улица наполнилась сиренами пожарных и санитарных машин. Взрывом было убито 16 и ранено 32 немецких офицера.