— Мы возле дороги выставим охранение, — изложил свой план Морозов. — Наши товарищи будут всегда на виду у охраны и в случае необходимости быстро придут на помощь.　

Морозов попрощался.　

И вот 6 декабря на участке автомагистрали между Смолевичами и Жодино можно было наблюдать такую картину. По краю шоссе медленно тащится подвода с телеграфным столбом. На подводе восседает оборванный «пленный красноармеец»; он съежился от холода и лишь изредка дергает за вожжи. Позади идут два «немецких офицера», покуривая сигареты. Поодаль тянется десяток «гитлеровцев», напяливших пилотки на самые уши. «Офицеры» (а это были Морозов и командир отделения Лукичев) изредка оглядываются назад, с улыбкой посматривают на «солдат».　

По шоссе в ту и другую стороны мчатся отдельные машины, обдавая охрану повозки колючей снежной пылью. Но вот вдали показалась колонна из семи автомобилей. «Военнопленный» забеспокоился, стала непослушной и его ленивая лошадка. Машины все　ближе и ближе… И вдруг происходит что-то непонятное. Лошадь круто повернула в сторону, и повозка опрокинулась; телеграфный столб перегородил дорогу. Шофер передней машины резко затормозил и, высунувшись из кабины, заорал:　

— Что делаешь, русская сви…　

Меткая очередь прервала на полуслове ругательство гитлеровца. Немцы, сопровождавшие автоколонну, пришли в ужас. Кто-то из них кричал:　

— Свои! Не видите, что ли?!　

Но партизаны стреляли в упор по растерявшимся гитлеровцам. Они не успели даже принять боя — за минуту все были перебиты. На одной из машин было взято пять мешков с письмами.　

Морозов дал команду уходить с шоссе. Подвода свернула на просеку и скрылась в кустах. На магистрали полыхали семь костров.　

Смельчаков встретили партизаны из охранения.　

— Молодцы! — хвалили они своих боевых друзей.　

Мешки с немецкими письмами были доставлены на бегомльский аэродром и отправлены в Белорусский штаб партизанского движения.　

Еще более смелую операцию совершили партизаны из бригады «Смерть фашизму». Было это так.　

Комиссар бригады Иван Прохорович Дедюля побывал в партизанском госпитале, расположенном в районе озера Палик. И с кем бы из больных и раненых он ни говорил, каждый высказывал одну и туже мысль:　

— Скорее бы в свой отряд!　

Иван Прохорович сказал сопровождавшим его врачам:　

— Лечите быстрее. Бойцы рвутся в строй, а это зависит от вас…　

— Нет, не только от нас, — возразил врач. — Если бы вы лучше кормили больных и раненых, они бы быстрее набирались сил и у них скорее залечивались раны…　

Задумался комиссар. Он знал, что партизанские отряды выделяют для госпиталя все лучшее, что есть у них из продовольственных запасов. Но ассортимент продуктов питания и в отрядах очень ограничен: черный хлеб грубого помола, картофель, квашеная капуста, перловая крупа, иногда мясо. Вот если бы дать раненым сливочное масло, белый хлеб, макароны, побольше пшенной каши!　

О своем посещении госпиталя Дедюля рассказал командиру бригады Василию Федоровичу Тарунову и начальнику штаба Андрею Кислякову. Задумались командиры.　

— А не попытаться ли нам достать продовольствие у немцев, в Смолевичах? — предложил после долгого раздумья Кисляков.　

— Это было бы хорошо, — с улыбкой произнес Тарунов. — Беда только в том, что ты у них на довольствии не состоишь.　

— У меня есть идея! — сказал начальник бригадной разведки и контрразведки Евгений Михайлович Чуянов. — Ведь наши девушки на немецком складе работают. Надо им немедленно изменить задание…　

Еще месяца два назад Чуянов предложил смолевичским связным Наташе Казак и Марии Шеремет устроиться на продовольственный склад подсобными работницами и попытаться сжечь его. С большим трудом девушкам удалось наняться в уборщицы — гитлеровцы не принимали первого встречного. Наташе и Марии понадобилось немало　усилий, чтобы доказать свою «лояльность» к «великой Германии», успешно пройти различные проверочные инстанции, начиная от местной полиции и кончая начальником продовольственной базы. Но все это было уже позади. Девушки работали на складе, думая над тем, как выполнить задание. И вдруг получили от Чуянова новое задание: узнать порядок выдачи продуктов немецким частям, раздобыть хотя бы одну заполненную накладную на получение продуктов и несколько чистых.　

В бригаде был партизан-художник, который так наловчился подделывать документы, что, как говорится, комар носу не подточит. Можно было надеяться на успех и на этот раз. Вскоре бланки накладных были получены и заполнены. Чуянов показал их двум пленным гитлеровцам и попросил:　

— Посмотрите. По-моему, эти накладные, отобранные у убитого офицера, поддельные.　

Немцы долго вертели бумажки, смотрели их на свет и наконец произнесли:　

— Документы настоящие.　

Чуянов ушел довольный, с трудом скрывая улыбку.　

Встал вопрос о формировании группы, которая бы получила продукты на складе. Подготовку группы к поездке за продуктами и обеспечение этой операции взял на себя Евгений Михайлович Чуянов. До войны он учился в медицинском институте и немного владел немецким языком.　

Вскоре группа была укомплектована. Наряду с нашими бойцами в нее были включены немцы Курт и Эрнст, бельгиец Вилли и француз Жак.　

Началась усиленная подготовка. Партизаны тренировались в исполнении команд на немецком языке, вроде: «Рядовой Нейман, ко мне!», «Подать лошадь сюда», «Грузи!», «Быстрее!», «Разворачивайся влево (вправо)!»　

Наконец наши храбрецы, переодетые в немецкую форму, отправились на трех пароконных подводах на рискованное задание. На первой подводе восседал «гауптман» — руководитель группы: рядом с ним, взяв в руки вожжи, разместился «ефрейтор»; на других подводах сидели «солдаты».　

— Ну, ни пуха вам ни пера! — по-братски распрощался с каждым участником операции В. Ф. Тарунов.　

— Будьте осторожнее. Ждем с успешным возвращением, — напутствовал комиссар И. П. Дедюля.　

Подводы тронулись в путь. Бесхвостые ломовые мерины лениво переставляли тяжелые ноги. Прошло несколько минут, и деревня Шпаковщина — последняя деревня, где размещались партизаны, — скрылась за перелеском. Бойцы сидели молча, приподняв коричневые воротники эсэсовской формы. «Гауптман» пристально всматривался в темноту, прислушивался к звукам морозной ночи. Он опасался не встречи с гитлеровцами, а побаивался, как бы не попасть на партизанскую засаду. Правда, партизанам бригады «Смерть фашизму» было запрещено в эти дни выходить на задания. Но могли встретиться народные мстители из других бригад, которые часто бывали в Смолевичском районе. Встреча с партизанами не сулила ничего хорошего: не успеешь назвать себя, как упадешь под их пулями и гранатами.　

Вот и кончилась лесная дорога. Около деревни Кривая Береза «гауптман» со своими подчиненными выехал на шоссе Минск — Москва. По магистрали мчались колонны машин,　тянулись обозы. Руководитель группы — «гауптман» изредка оглядывался назад, ободряя партизан улыбкой. Те усмехались в ответ и показывали знаками: «Все в порядке!» А нервы у каждого напряжены до предела, люди готовы в любой момент вступить в бой с врагом и биться до последнего.　

Возле Смолевичей группа удачно пристроилась к немецкому обозу и вместе с ним благополучно въехала в город.　

На одной из улиц партизаны увидели приземистые дощатые бараки, обнесенные колючей проволокой. Во дворе стояло много автомашин и санных упряжек. Ежась от холода, толпились гитлеровские солдаты.　

Участники операции въехали во двор и пристроились к хвосту длинной очереди.　

Руководитель группы присмотрелся к обстановке и увидел, что он здесь самый старший по званию. Нужно было действовать решительно, пока не прибыли гитлеровские офицеры. «Гауптман» вошел в каморку, где располагался заведующий складом, и подал ему накладные.　

— Отпустите немедленно!　

Интендант пробежал глазами документы и бросил удивленный взгляд на «офицера».　

— Я не могу отпустить вам столько продуктов, — развел он руками. — У меня есть приказ: отпускать не больше, чем на неделю, а вы просите на две недели на 350 человек…