Партизаны не выпустили из деревни ни одного фашиста; все они были уничтожены. Захваченные у противника продовольствие, обмундирование и боеприпасы погрузили на автомашину и подводы и отправили в лес, на партизанскую базу.　

— Видите, как трудно доставать оружие, — сказал бойцам И. Федоров. — Поэтому всегда цените и берегите его.　

В бригаде услышал я волнующий рассказ о короткой, но яркой жизни замечательного советского человека — литовца Франца Станкевича. В 1940 году, когда в Литве была провозглашена Советская власть, Франц начал учиться. Он мечтал стать инженером. Однако мечте его не суждено было осуществиться. В сорок первом гитлеровцы нарушили счастливую жизнь паренька, забрали его и угнали в Данциг, в лагерь трудовой повинности. Но разве мог человек, познавший настоящую свободу, смириться с жизнью фашистского раба? Станкевич подговорил двух товарищей и вместе с ними совершил побег из лагеря. С трудом добрался до родных мест, да видит: житья ему тут нет, опять фашисты схватят. Тогда он со своими хлопцами решил податься в Москву, чтобы, вступив в Красную Армию, отправиться на фронт. Дошли они до Заславля, встретились с партизанами, да так и осели в отряде «Штурм».　

Был он худенький и щупленький, разве лишь одни глаза большие. А сердце, видать, у него было крепкое, смелое — ничего не боялся. В бою пули свистят, а он никакого внимания на них не обращает. Незаменимый был в бою товарищ. И вот как-то Франц пошел с ребятами в засаду. Партизаны колонну машин подкараулили и ударили по ней из автоматов да гранатами. Немало тогда фашистов побили, несколько автомобилей сожгли. Но замешкались малость, не заметили, как фашисты подкрепление подкинули. Схватка была жестокая, на беду нашу, неравная: горсточка всего наших-то была. Фашисты навалились и смяли их. Франца пуля скосила, упал у дороги замертво. Фашисты, может, и прошли бы мимо, не заметили его, но Франц на свое горе очнулся, застонал. Гитлеровцы схватили раненого хлопца и бросили в машину. Дня через три партизаны одного полицая схватили, — оказалось, он был в том бою. Он-то и рассказал о последних минутах Франца.　

Гитлеровцы узнали, что Франц — литовец, и пообещали положить его в больницу, если он подробно расскажет о партизанах. А Франц собрался с силами, приподнялся на локти и плюнул в лицо фашисту. «Нате вам вашу больницу!» — простонал он. Гитлеровцы избили партизана до потери сознания. Но вскоре он снова пришел в себя и сказал, словно кнутом секанул по фашистам: «Гитлер капут, и вам капут!» Фашисты в бешенстве стали выворачивать Францу руки, выкололи ему глаза, а потом пристрелили и выбросили из машины в кювет недалеко от Радошковичей. Партизаны специально ходили к Радошковичам, чтобы найти тело боевого товарища и с почестями похоронить его. Но там уже нашлись добрые люди, они похоронили его. Знаем мы могилу героя литовского народа Франца Станкевича и дорогу к ней никогда не забудем!　

Пробыв два дня в бригаде и районе, я снова отправился в путь. Нужно было поскорее попасть в Смолевичский район, в бригаду «Смерть фашизму». Этому району подпольный обком партии и штаб соединения также придавали важное значение. Через его территорию проходили главные артерии, связывающие Германию с группой армий «Центр», — железная и шоссейная дороги Брест — Москва. Известно, что по своей грузонапряженности эти магистрали не имели себе равных, поэтому диверсионная работа на них играла исключительно важную роль. Не случайно на совещании речь шла о том, чтобы партизанская бригада «Смерть фашизму» не только сама усилила диверсии на дорогах, но и оказывала всемерную помощь подрывным группам из других бригад и отрядов, которые приходили в Смолевичский район проводить диверсионные операции.　

Моросил надоедливый дождик. Мои товарищи-автоматчики подняли воротники и поглубже надвинули шапки. Молчаливо поглядывал по сторонам, не проронив ни слова, и провожатый, которого дали нам в бригаде.　

Мы прибыли в бригаду «Смерть фашизму» под вечер. Командира Василия Федоровича Тарунова и комиссара Ивана Прохоровича Дедюли здесь не оказалось: они поехали в отряды, чтобы на месте решить все вопросы, связанные с подготовкой к диверсиям на железной дороге. Первым, кого я встретил, был начальник штаба бригады Андрей Александрович Кисляков. Он рассказал о делах бригады, познакомил с некоторыми партизанами.

Я бывал во многих бригадах и отрядах Минской области. Ни про один отряд нельзя сказать, что партизанам живется легко. Что же касается смолевичских народных мстителей, то они, как и заславские, живут буквально возле самого пекла, на виду у врага. Это уже по-настоящему тяжело! И я, беседуя с партизанами, был поражен: ни один даже не намекнул на опасность. Постоянно чувствовать близость врага для них стало привычкой. Дисциплина в бригаде, ее боеготовность были выше всех похвал. Поднять по тревоге весь личный состав — 600 человек — здесь не составляло никакого труда; на это уходили не часы, а считанные минуты.　

Смолевичский райком партии базировался при отряде имени Калинина, командиром которого был Иван Васильевич Луферчик, а комиссаром — Максим Романович Карнилович.　

При встрече я спросил у секретаря райкома Григория Демьяновича Довгаленка, почему районный комитет партии базируется не на бригаде, а на этом маленьком отряде, — ведь здесь опаснее.　

— Мы считаем, — ответил Григорий Демьянович, — что на партизан отряда имени Калинина можно так же положиться, как и на бригаду.　

Секретарь райкома с гордостью говорил о коммунистах и беспартийных активистах, которые не только создали отряды, но и сцементировали их в монолитные боевые коллективы с железной воинской дисциплиной. Он назвал фамилии многих из этих людей. Среди них были Василий Тарунов, Иван Дедюля, Георгий Щемелев, Иван Найденов, Евгений Чуянов, Андрей Кисляков, Василий Андросов и многие другие.　

Потом я снова встретился с начальником штаба бригады Кисляковым, чтобы договориться о поездке в отряды. В это время мимо нас проехала на телеге девочка-подросток в белом ситцевом платке, ватной фуфайке, перетянутой широким солдатским ремнем. На плече у нее висел автомат.　

— Как вы доверяете оружие таким малышам? — спросил я у Андрея Александровича.　

— Эта «малышка» несколько фашистских офицеров уничтожила, — ответил он и крикнул вслед девочке: — Лида! Остановись, поговорить надо.　

— Минуточку, — послышался ее тоненький голосок. — Картошку на кухню просят…　

— Занята. Картошку заготавливает. А то бы она вам много чего порассказала. Интересная дивчина. На вид скромница, невзначай чертыхнешься при ней — покраснеет до ушей, а смелая — любой позавидует. Это Лида Пилюга, смолевичская комсомолка. Семнадцать лет ей недавно исполнилось. До прихода к нам жила в районном центре в собственном уютном домике вместе с матерью, старшим братом Владимиром и младшей сестренкой Галей. Эта дружная семья привлекла наше внимание, и мы установили связь с Лидой и Володей. Они просились в отряд, но им сказали: «Вы нужнее для партизан в Смолевичах». Домик Пилюг превратился в конспиративную квартиру, Володя и Лида стали нашими связными.　

Лиде мы давали такие поручения, на которые не каждого взрослого пошлешь. Она, например, по нашему заданию познакомилась с командиром словацкого взвода Войтехом Шатаром и солдатом Василием Мараховичем и связала их с партизанами. Вскоре этот взвод в составе 22 человек, охранявший автомагистраль Минск — Москва, в полном составе перешел к партизанам. Этому немало содействовала и связная партизанской бригады «Дяди Коли» семнадцатилетняя Мария Данейко из деревни Криница Смолевичского района.　

Вскоре на Лиду обрушилось сразу два горя. Ее брата Володю гитлеровцы схватили и отправили на каторжные работы в Германию. В дороге он пытался бежать, но фашисты его убили. В бою погиб и лучший друг Лидиной семьи, наш партизан, в недавнем прошлом танкист Леонид Косаревский. И в тот же день, когда девушка узнала об этой страшной вести, в Смолевичи прибыла новая немецкая воинская часть. Фашистские квартирьеры облюбовали домик Пилюг, разместили тут свой штаб. Лиду, ее мать и сестренку Галю вышвырнули на улицу; они поместились в холодном дровяном сарае. Мать Лиды попыталась было жаловаться командиру части, но тот выгнал ее и пригрозил: «Скажи спасибо, что сарай оставили за вами. Будешь жаловаться — сарай отберем».