Ганенко попросил участников совещания откровенно высказаться по всем затронутым вопросам. Люди выступали один за другим, и я заметил одну удивительную вещь: никто не говорил о трудностях! Секретари райкомов, командиры и комиссары отрядов и бригад докладывали об обстановке в своих районах, о боевых планах и обращались к секретарю ЦК лишь с одной просьбой: пришлите побольше взрывчатки, капсюлей-взрывателей и магнитных мин. А ведь можно было просить и одежды, и обуви, и оружия, и патронов. Но люди знали: все это нужнее на фронте, поэтому просили лишь самое необходимое. Я глядел на участников совещания и думал: «Вот скоро они разъедутся по своим районам и будут ломать голову, как выполнить поставленные перед ними задачи. Но, несмотря ни на что, задачи все-таки выполнят. Такая уж у них партийная закалка — брать всю тяжесть на себя!»　

Выступая по второму вопросу, я отметил, что боевая деятельность и политическая работа неразрывны. Плох тот командир, который непогрешимо верит только в силу своих приказов и не видит людей, не ведет среди них воспитательной работы. Плох и тот комиссар, который гонится лишь за количеством бесед, собраний и не интересуется, как эти мероприятия влияют на партизан, как мобилизуют их на борьбу с врагом.　

Я рассказал о требованиях ЦК КП(б)Б к партийно-политической работе, подчеркнув, что командиры и комиссары, все коммунисты обязаны повседневно заботиться о людях, не упускать из поля зрения ни одного человека, создавать боевое настроение у партизан и населения. Обратил внимание и на то, что некоторые командиры отрядов и бригад неправильно пользуются предоставленной им властью по отношению к подчиненным, порой превышают ее, допускают произвол. Подобные факты нетерпимы, их надо пресекать самым решительным образом. Участники совещания встретили единодушным одобрением сообщение о том, что Минский подпольный обком партии разрешил парторганизациям заслушивать на собраниях отчеты командиров отрядов, а райкомам партии — отчеты руководства бригад и принимать по этим отчетам соответствующие решения. Обком, кроме того, запретил командирам бригад и отрядов применять крайнюю меру наказания — расстрел по отношению к любому из подчиненных без санкции райкома партии того района, где дислоцируются отряд, бригада и находится лицо, подвергаемое наказанию.　

Решение собрания требовало усилить устную и печатную пропаганду среди партизан и населения зоны. Партизанские бригады и отряды обязывались наращивать мощь ударов по противнику на железнодорожных линиях Минск — Борисов — Орша, Минск — Молодечно — Полоцк, а также на автомагистрали Минск — Москва; вести еще более активную подпольную работу в городах, особенно в Минске и Борисове.　

Собрание одобрило указания обкома по усилению партийного контроля над деятельностью командиров и приняло их к неуклонному исполнению.　

После совещания я проводил Ивана Петровича в Москву, а сам вскоре направился в Логойский и Заславский районы.　

Комиссар бригады Семенов выделил провожатого, который должен был связать меня с Логойским подпольным райкомом партии. Он оказался опытным партизаном и благополучно провел меня в Логойский район, где я познакомился с командирами и комиссарами отрядов «Большевик» № 1 и «Большевик» № 2 В. М. Мягчиловым, И. Д. Рахманько, С. И. Щербовичем, П. З. Петровским и работниками райкома партии.

Райкомовцы и партизаны Логойщины жили в те дни радостной вестью: спецотряду «Димы», который располагался в здешних лесах, удалось расправиться с палачом белорусского народа, «генеральным комиссаром» Белоруссии Вильгельмом Кубе. Эта сложная операция была разработана командиром спецотряда Давидом Ильичом Кеймахом совместно с начальником штаба отряда Дмитрием Федоровичем Чуприсом и начальником разведки и контрразведки Яковом Ивановичем Свентаржицким.　

Нужно сказать, что организацией покушения на гитлеровского наместника занимались несколько городских подпольных групп и партизанских отрядов, находившихся вблизи Минска. Было разработано много вариантов. Наиболее верный путь достижения цели выбрал отряд «Димы», который первым и добился успеха. Разведчики правильно решили, что убийство палача надо совершить с помощью его прислуги. Кубе держал целый штат служанок, горничных, уборщиц, поваров, кухонных рабочих. Среди них были советские женщины, в том числе Елена Мазаник, работавшая горничной. Можно себе представить, с какой тщательностью и придирчивостью подбиралась челядь для «фюрера Белорутении»!　

— Птички еще те, как пить дать, на провокатора нарвешься, — поговаривали некоторые товарищи из руководства отряда.　

«Дима» — Давид Ильич Кеймах — рассуждал иначе. Он считал, что среди прислуги Кубе могли быть и изменники, добровольно переметнувшиеся в лагерь врага. Но наверняка есть и такие, которые остались честными советскими людьми. Это мнение, разумеется, было правильным. Его разделяли и Чуприс, и Свентаржицкий.　

У «димовцев» в Минске была широкая сеть разведчиков-диверсантов, которые вели регулярную разведку воинских объектов, баз и штабов. Народные мстители усиленно готовились к нападению на армейский штаб, который днем находился в городе, а на ночь располагался в бронепоезде, стоявшем на станции Степянка. Руководители спецотряда «Димы» рассматривали операцию по убийству Кубе как составную часть общего плана уничтожения высших чинов, работавших в армейском штабе и «генеральном комиссариате Остланда». По предложению Дмитрия Федоровича Чуприса подготовку к убийству Кубе поручили одной из групп минских подпольщиков, возглавляемой Марией Борисовной Осиповой. В этой группе состоял бежавший из плена военнослужащий Красной Армии Николай Похлебаев по кличке «Чиль». Кеймах и Свентаржицкий посоветовали Марии поговорить с Николаем и предложить ему познакомиться с горничной Кубе Еленой Мазаник, узнать, способна ли она пойти на опасное дело и осуществить его. «Чиль» охотно взялся за поручение. Он сначала познакомился с сестрой Елены — Валентиной Щуцкой, которая и помогла ему встретиться с самой Еленой.　

— Партизаны надеются, что вы не будете стоять в стороне от борьбы с врагом, — воспользовавшись удобным моментом, сказал ей Николай.　

— Я — советский человек, — ответила Елена.　

— Хорошо. Я познакомлю вас с людьми, которые скажут, что делать.　

Через несколько дней Николай познакомил Мазаник с Марией Борисовной Осиновой, которая и повела разговор об убийстве Кубе. После некоторой проверки друг друга Мария и Елена приступили к делу. Они передали в спецотряд «Димы» все сведения, необходимые для организации покушения на палача: систему охраны особняка, время смены караулов, распорядок дня фашистского гауляйтера. Давид Ильич и Яков Иванович тщательно проанализировали десятки вариантов сложной операции и остановились на одном: Елена должна пронести в особняк мину с часовым механизмом и подложить ее в постель Кубе. Боевой план предусматривал доставку Елены и ее родственников в партизанскую зону.　

Командир отряда знал, что участники диверсии встретятся с огромными трудностями. Однако он спокойно посылал людей на опасную и рискованную операцию, так как был уверен: партизаны, привыкшие к исключительной четкости и дисциплинированности в работе, не сделают ни одного неосмотрительного шага.　

В сентябре 1943 года, когда все было готово к убийству Кубе, Мария Борисовна Осипова прибыла в деревню Янушковичи на Логойщине и получила от коменданта деревни партизана-разведчика Петра Трашкова магнитную мину. Трашков проинструктировал, как обращаться с миной, ставить ее на боевой взвод. Мария положила мину на дно корзинки, присыпала брусникой, прикрыла тряпкой, поверх которой положила два с половиной десятка яиц и курицу, и вместе со своей подругой Марией Грибовской направилась в Минск. На окраине города они были встречены подпольщиком Николаем Прокофьевичем Дроздом. Он взял корзину и унес к себе домой.　

20 сентября Мария Борисовна встретилась с Еленой и передала ей мину, показав, как надо устанавливать ее на боевой взвод. Женщины попрощались.