Вражеские пулеметы и автоматы своими свинцовыми очередями срезали ветки лозняка, как бритвой, скашивали осоку. Вдруг стрельба прекратилась. Наступила тревожная тишина. Партизаны Гольдберг и Скоромник не отходили от меня ни на шаг.

Здесь же находились командир спецгруппы А. М. Кореньков с автоматом и А. Ф. Бордадын.

Доносилась немецкая речь. Видимо, противник готовился к проческе болотных кустов. Не зря они нас так сильно бомбили и обстреливали. Группа автоматчиков шла прямо на нас. Отходить было поздно.

— Ну, ребята, держись, скоро начнется! — сказал я друзьям, приготовив маузер и гранату.

Фашисты продвигались по болоту медленно, толпой, не подозревая, что рядом находятся партизаны. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, мы открыли по ним огонь.

После короткого боя противник отступил.

В минуту затишья раненых переносили на новое место. Мы устраивались на ольховых корнях. Приходилось пить мутную болотную воду. Раны перевязать было нечем. Люди голодали, питались корнями болотной травы.

Уже восьмые сутки под непрерывным огнем, в одних гимнастерках, лежали мы в болоте, отбивая атаки врага. В других местах партизанской зоны также не прекращались ожесточенные бои.

Группа партизан из бригады «Дяди Коли» в рукопашной схватке отбросила гитлеровских автоматчиков, пытавшихся прочесать лес. Один солдат был взят в плен. Его привели ко мне. Он с ужасом смотрел на партизан, испачканных грязью.

— Нам сказали, что на болоте никого в живых не осталось. Мы пошли смело. А тут такое…

— Почему вы на проческу болота ходите толпой, а не цепью? — спросил я пленного.

— Так лучше. — Немец смущенно опустил глаза.

Эх, вояки! Даже сейчас, когда карателей раз в двадцать больше, чем партизан, они боятся сунуть нос в болото, ходят толпой, чуть ли не держась за руки. Партизаны издали определяли направление движения того или иного вражеского подразделения, отползали в сторону, пропуская карателей в глубь болота, а потом окружали и расстреливали сгрудившихся гитлеровцев.

Партизаны оказывали отборным фашистским подразделениям героическое сопротивление. В одном из боев с карателями особо отличилась работница штаба соединения Надежда Кочерга. Я хорошо знал эту черноглазую двадцатилетнюю комсомолку. Весной 1942 года она явилась в военкомат и попросила направить ее в действующую армию. После окончания спецшколы Надю направили в тыл оккупантов, в Минскую область, куда она прибыла в конце августа 1942 года. До августа 1943 года Надя находилась в бригаде «Дяди Коли» в составе молодежной группы подрывников. Она лично спустила под откос пять вражеских эшелонов. В августе 1943 года Надю взяли в штаб соединения, где она возглавила группу радистов. Все уважали ее за скромность, деловитость и отвагу. Надя служила примером в поведении, она бережно хранила любовь к парню, сражавшемуся на фронте. За ней пытался было ухаживать радист Алешка, но она его так отчитала, что тот навсегда оставил свои попытки завоевать сердце девушки.

После этого Алексей уважительно говорил о Наде:

— Счастье, у кого такие невесты!

Во время боев в тесном кольце окружения на болоте у озера Палик Надя с группой партизан обороняла небольшой островок. Каратели трижды штурмовали его, но так и не смогли добиться успеха. Во время четвертой атаки девушку тяжело ранило, она уже не могла держать автомат. Ворвавшись на островок, гитлеровцы увидели партизанку, лежавшую около кустика. Надя нашла в себе силы поставить на боевой взвод последнюю гранату и бросить ее под ноги солдат. Пять карателей свалились на землю замертво. Рассвирепевший от ярости гитлеровский офицер подскочил к девушке и разрядил в нее свой парабеллум… Через пять дней партизаны снова захватили остров. К своей великой радости, они увидели Надю; после невероятных мучений она была еще живой! Партизаны пустили на бинты нательные рубашки и перевязали раненую девушку. На ее теле было 18 осколочных и пулевых ран. Надя находилась в тяжелейшем состоянии. Но мужество ее не покидало, она терпеливо переносила боль.

Терпение… Мне приходилось слышать много разговоров о том, что терпение, мол, дано русскому человеку от природы. Не знаю, может быть, это и так. У меня же на сей счет другое мнение. Терпение — качество бойца. Переносить невзгоды и лишения, физическую боль от тяжелых ран нас научила Коммунистическая партия. Это качество воспринято советскими людьми от родного Ильича, который перенес неимоверные муки царских тюрем и ссылок, показав всем нам великий образец терпения и выдержки в борьбе за победу социалистической революции.

Вспоминаются рассказы командира партизанской бригады имени Кирова Алексея Ивановича Шубы, по специальности врача-хирурга. После боя он нередко занимал место в партизанском госпитале у операционного стола, делая сложные операции, возвращая бойцов в строй. Нет нужды говорить о том, что условия для операции были малоподходящие: не хватало инструментов и медикаментов, почти не было обезболивающих средств. Алексей Иванович говорил, что партизаны мужественно переносили боль, заявляя командиру-хирургу:

— Режьте смелее. Боль нам не страшна, лишь бы поскорее поправиться.

Такой была и Надя Кочерга. Ей придавало силы страстное желание вернуться в строй. В борьбе за жизнь девушка одержала победу.

Ко мне подошел комбриг Лопатин.

— Тяжело, — заявил он. — Но наши держатся стойко. Особенно хорошо действует молодежь. Настоящие орлы!

Петр Григорьевич рассказал о помощнике комиссара бригады по комсомолу Токтагали (Анатолии) Жангельдине, который не раз поднимал партизан в атаку; Анатолии Шимановиче, прославленном подрывнике бригады, спустившем под откос 14 вражеских эшелонов; Сергее Тетеркине, который дни и ночи проводил под носом у гитлеровцев, предупреждая товарищей о попытках противника зайти в наши тылы; Михаиле Лысове, который, будучи раненным, поднял партизан в контратаку…

— Разведчики донесли мне, — сказал в заключение П. Г. Лопатин, — что каратели готовятся к решительному штурму. Нельзя ли попросить помощи у фронта? Может, авиацию пришлют…

Я сказал Петру Григорьевичу, что не раз просил об этом БШПД, однако почему-то до сих пор такая помощь не была оказана. Попробую еще раз попросить. И тут же приказал радисту передать радиограмму в ЦК КП(б)Б и БШПД с просьбой подвергнуть бомбежке войска карателей в районе озера Палик.

В ту же ночь прилетели наши бомбардировщики. Повесив в небе мощные осветительные ракеты, они сделали несколько заходов на позиции противника. В ряде мест авиация нанесла серьезный ущерб врагу.

Партизаны повеселели.

Народные мстители продолжали самоотверженно сражаться с врагом. Бригада «Дяди Коли» — Лопатина, удачно маневрируя в тесном вражеском кольце на правом берегу Березины, 22–27 июня оказывала героическое сопротивление противнику, нанося ему большие потери. Бригада имени Пономаренко была зажата карателями на узком участке между реками Березина, Великая и Жортайка. Партизаны отражали до десятка атак в день, но своих позиций не сдавали. Особенно ожесточенные схватки происходили на участке отрядов «За Родину» и имени Ватутина, которые занимали оборону на островах Сидоровка и Топорщица. Отряд «Гвардеец» только 15 июня отразил 9 атак противника. Здесь особенно отличились комиссар отряда Иван Тихонович Ломинский, пулеметчики Александр Липилин, Петр Пипченко, Александр Тарасов, Иван Кравцов, автоматчики Петр Загуровский, Жорж Бутько, Александр Кузьменков и другие.

Наконец наступил долгожданный день 23 июня 1944 года. Среди партизан царило всеобщее ликование. Мы узнали, что Белорусские фронты перешли в решительное наступление против фашистских войск, занимавших оборону от Западной Двины до Припяти. Красная Армия обрушила на врага удар невиданной силы. Партизаны поздравляли друг друга с победой, обнимались, целовались, бросали вверх шапки. Многие отряды не стали ждать атак карателей, а сами делали смелые вылазки, врываясь в окопы противника. Усилили нажим на врага и бригады, действующие в тылу карательной экспедиции. Диверсионно-подрывные группы ежедневно выходили на железные дороги Минск — Борисов, Молодечно — Минск и Молодечно — Парафьяново, спускали под откос вражеские эшелоны. Партизаны в те дни дрались с врагом под девизом: «Не пропустить ни одного вражеского эшелона к фронту!»