— И ты уверена, что стая согласится с этой историей? — ворчу я, потирая рукой подбородок.

Потому что это настоящая загвоздка — этот сюжет всегда был детищем моей матери, и она никогда никому, кроме меня, не доверяла знания о том, что мы на самом деле пытаемся здесь сделать, или о своих мотивах, стоящих за этим. Этот ее план зависит от их уступчивости, и держать их в неведении — это риск.

— Конечно, они согласятся, — нетерпеливо огрызается она. — Мы обсуждали это миллион раз, Хавьер. Почему ты сомневаешься в этом сейчас?

— Я не сомневаюсь, я просто…

— Они сделают все, что ты им скажешь, ты их Альфа, — перебивает она, нахмурившись. — И когда другие стаи услышат о том, что случилось с охотниками, им понадобится кто-то, кто защитит и поведет их. Страх — мощный мотиватор. Ты будешь единственным оставшимся альфой, который вмешается, и вся территория будет нашей.

Я медленно киваю, и моя мать внезапно выпрямляется, пригвождая меня суровым взглядом.

— Если ты действительно хочешь отомстить за своего отца и продолжить его наследие, вот с чего ты начинаешь, — добавляет она, как будто я не слышал всего этого раньше.

В этот момент я мог бы практически процитировать ее пропаганду по памяти.

Тяжело вздыхая, я провожу рукой по лицу, мой мозг пытается сложить воедино, как все это будет работать теперь, когда в дело вмешалась Ло.

— Думаешь, они еще не знают, что она у нас? — криво усмехаюсь я. — Пока мы разговариваем, они могут разрабатывать собственную контратаку. Это может все испортить…

— О, они не знают, — хихикает она.

Я подозрительно прищуриваюсь, приподнимая бровь.

— Почему ты так уверена?

Она самодовольно ухмыляется.

— Потому что у нас их разведчик.

Мои брови взлетают вверх, и она быстро замечает удивление на моем лице, качая головой с очередным смешком.

— Честно говоря, Хавьер, ты недооцениваешь меня. Ты должен знать, что я не действую опрометчиво.

Я почти боюсь спрашивать, но…

— Где он?

— Его держат в комнате Хэнка, — легкомысленно отвечает она. — Вероятно, тебе следует позаботиться о нем.

«Позаботься о нем».

Как раз то, что мне сейчас нужно, — побольше крови на моих руках.

Я стискиваю зубы, отворачиваясь от нее, чтобы сдержать выражение лица, прежде чем она заметит в нем негодование.

— А Ло? — спрашиваю я, переводя взгляд обратно на нее, как только мое непроницаемое лицо становится на место.

Ее брови в замешательстве сходятся на переносице.

— Кто?

— Девушка.

Она закатывает глаза и машет рукой.

— Мне все равно. Оставь ее себе, если хочешь.

Мой желудок сжимается. Тот факт, что о Ло она вспомнила лишь запоздало, говорит мне, как именно она вписывается в план моей матери.

Ею можно пожертвовать.

Мой взгляд перемещается на мой телефон, лежащий на столе рядом с мамой. Она следит за ним, протягивая руку, чтобы еще раз постучать ногтем по экрану.

— Я позабочусь о том, чтобы доставить сюда альф, — говорит она, поднимая руку и указывая тем же пальцем на меня. — Ты займешься разведкой и расставишь наших стрелков по местам.

Я киваю в знак согласия, поворачиваюсь на каблуках и, не сказав больше ни слова, направляюсь к двери.

Далила Круз искусна в том, что позволяет людям видеть только то, что она хочет, и она хорошо научила меня этому.

Я просто надеюсь, что она купилась на это.

32

— Я почти уверен, что татуировки не делают тебя невосприимчивым к серебру.

— Подумай об этом. Оборотням приходится подмешивать жидкое серебро в чернила, чтобы наши целебные способности не вытесняли его, верно? И люди могут стать устойчивыми к болезням, подвергаясь воздействию небольших доз вакцин. Итак, если вы несколько раз подвергались воздействию небольших доз серебра во время нанесения татуировок, не сделает ли это вас со временем устойчивым к нему?

— Но серебряная пуля — это другое дело. Твое тело не может вытеснить ее, как обычную пулю.

— Ах, но, может быть, если ты создашь сопротивление, это могло бы…

Я закатываю глаза, откидывая голову набок на подушку, чтобы уставиться в стену вместо того, чтобы смотреть на этих двух придурков. Я чувствую, что уровень моего интеллекта на самом деле падает с каждой минутой в результате того, что я застряла в этой комнате, слушая тупую и еще более тупую болтовню о ерунде. Этого жуткого типа, которого, как я потом узнала, зовут Сет, должно быть, воображает себя кем-то вроде ученого, потому что вот уже полчаса он произносит эту тираду о серебре, как будто внезапно разгадал код, как стать пуленепробиваемым.

Если бы у меня сейчас был пистолет, я бы с удовольствием проверила его теорию.

С тех пор как меня вырвало на ковер, он и его приятель вели себя так, словно меня вообще нет в комнате, что меня совершенно устраивало. Все мое тело болит от того, как аконит растекся по моей крови подобно жидкому огню. Я не уверена, как долго я была в отключке, но доза, должно быть, была слишком высока, чтобы вот так сбить меня с ног. Как будто наркотик полностью лишил меня энергии, оставив ощущение, что я только что пробежала чертов марафон.

Мне нужно восстановить силы. После того, как мне стало физически плохо от осознания того, что Хави сыграл со мной, я собрала все эти эмоции и заперла их в ящик на задворках своего сознания, чтобы сосредоточиться на том, что действительно важно прямо сейчас: убраться отсюда к чертовой матери. Итак, пока эти два идиота болтали о всякой ерунде, я оценивала свое окружение и пыталась придумать план. Однако этот чертов аконит уже должен выветриться, потому что в моем нынешнем состоянии я не смогу физически одолеть этих парней.

Я вздрагиваю при звуке резкого стука в дверь, резко сажусь и с тревогой смотрю в ее сторону. Когда моя волчица подавлена, я не могу сверхчувствовать, Хави это на другой стороне или нет. Как будто наша связь бездействует; впервые с тех пор, как она установилась, я не чувствую, как она натягивается в моей груди, как невидимый трос, ищущий свою вторую половину.

Полагаю, какая-то часть меня должна испытывать облегчение из-за этого. Я имею в виду, что связь неделями влияла на мои эмоции. Проблема в том, что даже без этого я все еще чувствую, что мое сердце раскалывается надвое, что только подтверждает, что мои чувства к Хави не полностью подпитываются нашей супружеской связью. Они настоящие.

Что только делает его предательство еще больнее…

Сет подходит к двери и открывает ее, раздраженно ворча: «Чего ты хочешь?» человеку по другую сторону, и я с любопытством наклоняюсь вперед, чтобы взглянуть, кто это.

Мое сердце падает, когда я вижу ее — лучшую подругу Хави, или пару, или кем бы она ни была для него на самом деле.

— Ты нужен Альфе, — говорит она отрывистым тоном, протискиваясь мимо Сета в комнату, ее взгляд скользит по мне, останавливаясь на его друге. — Вы оба.

— Зачем? — спрашивает он подозрительно, разглядывая ее.

— Он встречается со всеми силовиками, чтобы отдать приказы, — ровно отвечает она.

Я не разглядела ее хорошенько раньше, но, увидев ее сейчас, поняла, что фотографии с Хави не отдают должное этой девушке. Она красивая. И не только это, но она излучает уверенность в себе, глядя на Сета сверху вниз так, что не оставляет места для споров. Если бы я не ненавидела ее, я бы восхищалась ею.

— А что насчет девушки? — спрашивает Сет, указывая большим пальцем в мою сторону.

Она наконец переводит взгляд на меня, тень улыбки появляется на ее губах.

— Я беру на себя обязанности няни.

Двое мужчин обмениваются взглядом, останавливаясь в нерешительности, но она быстро выводит их из этого состояния.

— Вы двое действительно собираетесь заставлять своего альфу ждать? — она раздраженно рявкает, указывая на дверь. — Идите!

Они оба недовольно бормочут что-то себе под нос, выбегая из комнаты, закрывая за собой дверь и оставляя меня здесь одну. С ней.