Даже если для этого придется предать его.

Даже если это означает потерять его навсегда.

Боль пускает корни глубоко внутри меня, гложет и гноится, пока не начинает казаться, что она собирается полностью поглотить меня.

Я полагаю, именно поэтому они называют это разбитым сердцем. Я чувствую себя разбитой.

— Ты можешь просто поговорить со мной? — умоляет Энди, сползая с моей кровати и поднимаясь. — Да ладно, Ло, меня убивает видеть, как тебе так больно!

Ее голос срывается, и она бросается в мою сторону, обнимая меня и крепко притягивая к себе для объятий.

— Я люблю тебя; ты не должна проходить через это одна, — шепчет она мне в волосы, крепко сжимая мое тело в своих объятиях. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, Лоло.

— Я знаю. Я тоже тебя люблю, — шепчу я, обвивая руками Энди, чтобы прижать ее к себе в ответ, борясь с новым натиском слез.

И в этот момент я понимаю, что не могу позволить этому так закончиться.

Я слишком сильно забочусь о Хави. И, конечно, кажется глупым влюбляться в кого-то так сильно, так быстро, но я не могу отрицать своих чувств. Я действительно люблю его, и если это влияет на него хотя бы наполовину так сильно, как на меня, то я не могу позволить ему пройти через это в одиночку.

Самое меньшее, что я могу сделать, — это дать ему объяснение. Если он так же не в курсе происхождения своей матери, как и я, он заслуживает предупреждения о том, что его ждет, чтобы он мог забрать свою стаю и уйти. Он заслуживает знать, почему это должно закончиться; что это не имеет ничего общего с тем, что я чувствую, а все зависит от времени и обстоятельств.

Энди наконец отпускает меня и отстраняется, чтобы посмотреть на меня, ее брови озабоченно сдвинуты, а в больших карих глазах читается мольба.

— Я расскажу тебе все, — обещаю я, хватая ее за руку, — Но сначала я должна кое-что сделать.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спрашивает она, оживляясь.

Я качаю головой.

— Нет, это то, что я должна сделать сама. Просто… Я позвоню тебе, хорошо? И ты можешь прийти ко мне сегодня вечером, и я расскажу тебе всю историю.

Энди долго смотрит на меня, прежде чем неохотно кивнуть.

— Хорошо, — выдавливает она, ее пальцы выскальзывают из моих, когда она делает шаг назад, к двери. — Но я буду настаивать на этом.

— Клянусь.

Она кивает, бросая на меня последний сочувственный взгляд, прежде чем развернуться и покинуть мою комнату. И как только она уходит, я хватаю свой телефон с прикроватной тумбочки и нажимаю набрать свой последний пропущенный вызов.

Я задерживаю дыхание, когда звонит телефон, все еще не уверенная, что собираюсь сказать. Мне действительно следовало просто взять трубку, когда он позвонил в первый раз, и попытаться все объяснить, но последние полтора дня я не могла ясно мыслить. Я барахталась, просто пытаясь удержать голову над водой, в то время как тонула в океане чужих эмоций.

Телефон перестает звонить, переключаясь на голосовую почту Хави, и я обреченно вздыхаю, убирая трубку от уха и завершая разговор.

Конечно, теперь он тот, кто не отвечает. Все никогда не бывает просто так, не так ли?

Я открываю приложение для обмена сообщениями, мое сердце замирает, когда я открываю нашу текстовую ветку и вижу череду его сообщений, на которые я так и не ответила.

Я все утро рыдала под эту чертову песню Джека Джонсона.

Прежде чем обдумывать, что сказать, я просто отправляю краткое сообщение с первым, что приходит в голову.

Ло: Мы можем встретиться?

Я не ожидаю немедленного ответа, поскольку он не ответил на мой звонок, но проходит меньше минуты, прежде чем телефон вибрирует у меня в руках.

Хави: Да.

Мое сердце бешено колотится, пальцы порхают по клавиатуре на экране, пока я набираю свой ответ.

Ло: Сейчас? Наше обычное место?

Хави: Приезжай в мотель. Комната 9.

30

Мои нервы на пределе, когда я вылезаю из своего маленького Фольксвагена Джетта перед мотелем «Сумеречная роща», смотрю вперед на полуразрушенный фасад здания и закрываю дверцу машины. Я проезжала мимо этого места бесчисленное количество раз, но никогда по-настоящему не смотрела на него раньше, не так, как сейчас. Из трещин в тротуаре пробиваются сорняки, некоторые кирпичи на наружных стенах крошатся и отсутствуют. Это место выглядит так, словно его следует осудить, но Хави и его стая уже несколько недель живут здесь в убожестве.

Это кажется несправедливым. Исключительно из-за того, где я родилась и в чьей семье мне всегда было легко. Я выросла в большом приюте, окруженная любовью и привязанностью и никогда ни в чем не нуждающейся. Я смогла реализовать свои увлечения в жизни, и теперь у меня есть работа, которую я обожаю, комфортабельная комната в общежитии в комплексе и уютная кровать с пушистыми подушками, на которые я могу класть голову каждую ночь.

Тем временем у Хави и его стаи было это.

Я не могу винить их за то, что они хотят большего. Кажется неправильным отказывать им, основываясь на бывшей принадлежности одного из членов их стаи, и когда я смотрю на здание, я не могу не задаться вопросом, увидел бы совет вещи с другой точки зрения, если бы они тоже столкнулись с этим. Я имею в виду, разве альянс изначально не был создан для того, чтобы предоставить другим стаям безопасное место для жизни? Мы действительно из тех людей, которые готовы наказать многих за грехи немногих?

Неприятное чувство скручивается у меня в животе, когда я выхожу из машины и направляюсь к входу в мотель, сканируя глазами цифры, прикрепленные к дверям, пока не нахожу ту, которую ищу. Металлическая цифра 9 ржавая, висит немного криво, и я остро осознаю тот факт, что за мной, вероятно, наблюдают, когда я подхожу к двери и поднимаю кулак, чтобы постучать в нее.

Наша служба безопасности установила наблюдение за этим местом, как только нам стало известно, что Хави и его стая переехали сюда. Неделю назад я бы не рискнула прийти сюда из-за страха быть замеченной одним из наших разведчиков. Сейчас мне на самом деле наплевать. К тому времени, как закончится смена этого парня и он доложит о результатах, я уже расскажу руководству отделения правду о том, что происходит. Больше не будет секретов; больше не нужно будет прятаться. Мне больше нечего будет терять — что, хотя и невероятно болезненно, в то же время странно освобождает.

Я стучу костяшками пальцев в дверь, затаив дыхание, ожидая появления Хави с другой стороны. Это длится всего пару секунд, но это похоже на медленную агонию, когда я прислушиваюсь к звуку приближающихся шагов изнутри, ожидая, когда повернется ручка. Петли скрипят, когда дверь распахивается, и весь воздух покидает мои легкие с тяжелым выдохом, когда я вижу его. Моего мужчину.

Он с обнаженной грудью и потный, как будто только что вернулся с пробежки, и вид всех этих выпуклых, блестящих мышц, выставленных напоказ, вызывает у меня легкую слабость в коленях.

Глаза Хави слегка расширяются, как будто он удивлен, увидев меня стоящей здесь. Немного странно, учитывая, что именно он пригласил меня в гости, но, думаю, я не могу винить его за то, что он был немного не в себе. Я просто привиделась этому парню за последние полтора дня.

— Ло, — выдыхает он, и его плечи с облегчением опускаются.

Я не уверена, что мое имя когда-либо звучало так красиво, срываясь с его губ с этой восхитительной испанской напевностью. Он тянется ко мне, крепко обхватывает руками мои предплечья и тянет меня через порог, дико оглядываясь мимо меня, его голова мотается взад-вперед, словно проверяя, чист ли берег.

— Что происходит? — требует он, сжимая пальцами мои бицепсы, пока отводит меня в сторону и пинком захлопывает дверь. — Я сходил с ума, пытаясь дозвониться до тебя!

— Я знаю, я знаю, — выдыхаю я, качая головой, когда румянец стыда заливает мои щеки. — Мне следовало позвонить раньше, я просто…