Ноэль готовился к экзамену и ничего вокруг не замечал. Тревис замечал все, что попадало под взгляд его светло-карих глаз. Смотрел так, как смотрят копы, будто все запоминая. Похоже, его особо интересовал Ричард.

Снова вернулась моя смена охранников, так что Клодия и Лизандро стояли в дальнем углу у двери, в вольной позе телохранителей, которая кажется расслабленной, но не совсем. Если кто из них и был когда-то военным или копом, заметно это не было. Просто крутые ребята, и этого хватало. Еще были двое охранников с внешней стороны двери, против чего доктор Норт было возразил, но Клодия посмотрела на него тяжелым взглядом, и он возражения снял. Один из охранников снаружи был Грэхем, второй – незнакомый мне гиенолак. Иксион его звали, хотя произнес он это имя так, будто оно ему не нравится и у него недавно. Нарцисс забавлялся больше, чем следовало бы, раздавая имена своим новичкам. Иксион настолько был отставным военным, что даже еще стригся коротко и неловко чувствовал себя в штатском.

На самом деле четверо телохранителей не были нам нужны, но только так могла Клодия найти волка, который согласится перекинуться ради меня в больнице, если понадобится, и не давать понять Ричарду, что мы ему не верим, поскольку он моего зверя в случае срочной необходимости не примет. Грэхем был мой запасной волк, так сказать, а Иксион поехал, потому что Клодия составляла охранников парами. Если притворяемся, то надо притворяться как следует.

– Ты так вымотаешься, Анита, – сказал Ричард.

– Значит, вымотаюсь, – огрызнулась я, и сама знала, что огрызаюсь, и плевать мне на это.

Он отодвинулся от стены, подошел ко мне и протянул руку, будто хотел обнять или погладить.

– Не надо, – сказала я, продолжая идти вперед, пока окно не заставило меня развернуться и зашагать назад.

– Я же просто хотел помочь, Анита.

– Ходить – это помогает, – сказала я, на него не глядя.

Как он не может понять, что меня надо на фиг оставить в покое? Мика понял. Натэниел хотел поехать, но такое раннее превращение его вымотало. Обычно, приняв животную форму, нужно провести в ней от шести до восьми часов, а если перекинешься обратно раньше, за это приходится платить. Чтобы к вечеру быть хоть как-то в форме, ему нужно было отдохнуть. Я его уложила с Дамианом, чтобы оба к закату были получше.

Ричард тронул меня за плечо, когда я проходила мимо. Я выдернулась и пошла дальше. Если бы можно было придумать способ взять с собой Дамиана, мы бы придумали. Он мне помогал успокоиться, и это мне сейчас было нужно. Но вампиры при дневном свете плохо передвигаются.

– Если не успокоишься, – сказал Ричард, – можешь случайно вызвать своего зверя. А тебе этого не хотелось бы – здесь.

Я остановилась, посмотрела на него недобро:

– А ведь это решило бы все проблемы, да?

– Ты не всерьез, – не поверил он.

– Черта с два – не всерьез.

– Ульфрик!

Это сказал Тревис из своего угла.

Ричард обернулся к нему.

– Ульфрик, она сжигает нервную энергию, когда ходит.

– Знаю, – ответил Ричард голосом никак не дружелюбным.

– Если ты ее заставишь прекратить, куда эта энергия денется?

Ричард открыл было рот – и закрыл снова. Кивнул.

– Понял. Наверное, я сам занервничал, глядя, как она расхаживает.

– Тогда не гляди, – сказал Тревис так, как будто это было легче легкого.

Ричард шумно и глубоко вдохнул воздух, потом сказал:

– Пойду подышу. Буду прямо у двери, обещаю.

Я остановилась на миг, чтобы бросить:

– Знаю, что будешь.

Он кивнул и вышел. Когда за ним закрылась дверь, Тревис сказал:

– Ну, слава Богу. Одного такого нервного достаточно на помещение такого размера.

Я посмотрела на него:

– А что, Ричард так же нервничал?

Мика рассмеялся:

– Да.

Я крепко обняла себя за плечи:

– Наверное, я сама так взвинчена, что не заметила.

– Тебе положено нервничать, – сказала Клодия от двери.

Я кивнула, но не то чтобы поверила.

В дверь постучали. Я вздрогнула, обернулась на стук, впилась пальцами в собственные руки. Уже не обнимала себя – цеплялась, как цепляются пальцы за осыпающийся карниз перед тем, как ты с воплем рухнешь в бездну.

Грэхем приоткрыл дверь, просунул голову:

– Это доктор.

– Впусти его, – велела Клодия напряженным голосом. Неужто от меня все сегодня начинают психовать?

Вошел доктор Норт, бросив беглый взгляд на стоящего у двери Иксиона.

– Ваши люди слегка нервируют сестер и пациенток. Они не могли бы войти сюда?

Я посмотрела на Клодию – командовала она. Она кивнула и послала Лизандро открыть дверь и позвать Грэхема с Иксионом. Грэхем сразу нашел кусок стены, за который ухватиться, улыбнулся мне нервозно – как я понимаю, хотел меня успокоить. Иксион хмуро оглядел комнату, и вроде бы не знал, куда встать. Что-то очень тут людно стало.

– К окну, Иксион. Не все, кто за нами охотятся, входят в дверь.

Прямое нападение не очень нам грозило, но зато человек получил место, где встать, подальше от кровати и от всего, что мы делали. Но если будет осмотр, то все, кроме потенциальных отцов, должны будут выйти.

Когда Иксион устроился у окна, доктор Норт оглядел комнату.

– Вы хотите обсуждать это при всех?

– Вы только что попросили меня пригласить в комнату еще двоих, док.

Он улыбнулся:

– Я имел в виду, что некоторых из них вы, может быть, хотели бы отослать в кафетерий.

Я вздохнула, покачала головой. Как ему объяснить, что если новости плохие, мне может понадобиться кто-то из моего персонала поддержки, если не все? Никак, так что я и пытаться не стала.

– Вы уж выкладывайте, док, о’кей? Меня этот саспенс уже достал.

Он кивнул, поправил очки. У него за спиной открылась дверь, и вошел Ричард.

– Я ничего не пропустил?

Я покачала головой.

– Анита, – сказал доктор Норт, – вы себя до крови пораните, если будете вот так вдавливать ногти в собственные руки.

Я посмотрела на пальцы так, будто они только что возникли на концах моих рук. На коже остались полулунные вмятины от ногтей. Почти до крови. Почти.

Ричард протянул мне руку, я поколебалась и взяла ее. Всплеск энергии потряс нас – мы слишком оба нервничали, чтобы быть друг другу помощью. Он закрылся, поставил щиты, и его рука в моей стала всего лишь теплой и настоящей. Я оценила его усилие, когда он увидел, что я сделала со своими руками, но сама я проиграла битву за то, чтобы не оглянуться Мику. Я была слишком перепугана, чтобы ублажать чье-либо самолюбие. Чтобы не хотеть притянуть к себе как можно больше всего, что есть уютного на свете.

Мика подошел к другой моей руке. Ричард напрягся, потому что не хотел этого и не мог скрыть, что не хочет, но сцену не устроил. Я пожала его руку, ткнулась головой ему в плечо, давая ему понять, как много он для меня значит, потому что он действительно значил для меня много. Этот знак внимания заработал мне улыбку, озарившую все его лицо. Когда-то за один вид этой улыбки я бы отдала свое сердце.

Я обернулась к доктору, держась за них обоих, и мне было лучше оттого, что я за них держалась. Мне хотелось изобразить хладнокровие, но держалась я за них как за два последних деревянных обломка посреди океана.

– Я попросил проверить кровь еще раз, Анита.

– Значит, ничего хорошего, – сказала я.

– В такой момент полагается попросить ее сесть? – спросила Клодия.

Доктор Норт глянул на нее:

– Если хочет, может сесть. – Он обернулся ко мне: – Хотите сесть?

– А надо?

Он улыбнулся шире:

– Не думаю, но если надо будет, у вас хорошая поддержка. – Он кивнул в сторону Мики и Ричарда.

– Выкладывайте, Док.

Мой голос звучал чуть сдавленно, но не дрожал. Очко в мою пользу.

– Я могу быть полностью откровенен при всех присутствующих?

Я подавила желание заорать и сумела ответить:

– Да, да, только говорите уж, Бога ради!

Он снова кивнул:

– Вам известно, что у вас ликантропия?