И еще одну штуку я надела, которую хранила у Жан-Клода – запасной крест. Его я вытащила из прикроватного столика. Спрятанный под рубашкой, он приятно холодил кожу.

– Я здесь единственный монстр, которого может остановить крест, – сказал Реквием. – Ты настолько мне не доверяешь?

Это замечание заставило меня взглянуть на Римуса и нового гиенолака, сидящего возле камина.

– Ничего личного, Реквием. Меня сегодня посетили Белль Морт и Марми Нуар. Крест помогает держать их на расстоянии.

– У них страшная сила.

– Ага.

Я порылась в сумке, нашла свой сотовый и пошла в ванную.

– Можешь говорить при мне, Анита. Я не болтун.

– Ты связан с Жан-Клодом клятвой крови, и все, что он хочет, ты ему расскажешь. А если честно, я просто хочу побыть одна. Опять-таки ничего личного, Реквием.

Я вздохнула, потому что из-за такого вот, в частности, я и отвергала его в качестве pomme de sang. Он был эмоционально распущен – ну, не собран, во всяком случае. А мне эмоционально растрепанных мужчин и так хватало.

– Слушай, так не пойдет, если все ты будешь воспринимать настолько лично. Друзья по траху столько между собой не перетирают.

Лицо его зарылось той же непроницаемой красотой.

– О’кей, – сказал он, одним этим словом давая понять, что его чувства задеты. Блин, как мне этого не надо!

Я закрыла за собой дверь и позвонила своему гинекологу. До меня наконец дошло, что этого пластикового кусочка мало. Он точен на девяносто девять процентов, а мне нужно было сейчас сто. Почти пять минут я уговаривала секретаршу, что мне нужно говорить с сестрой или с доктором. Доктор, разумеется, был занят с пациенткой, но пять минут ожидания дали мне наконец сестру.

– В чем проблема? – спросила она голосом наполовину приветливым, наполовину нетерпеливым.

– Насколько точны эти домашние тесты на беременность? В смысле, я знаю, что написано на упаковке, но как оно на самом деле?

– Очень хороши, очень точны.

Голос ее слегка смягчился.

Я с таким шумом сглотнула слюну, что она наверняка услышала.

– Так что если он дает положительный результат, то…

– То поздравляю вас, – сказала она.

– Но это же не сто процентов?

– Нет, но ложноположительные очень редко бывают, миз Блейк, очень редко.

– А есть что-нибудь вроде анализа крови, что дает сто процентов?

– Есть анализ крови, но обычно врачи вполне доверяют домашнему тесту.

– Но если бы я хотела сдать анализ крови, для полной уверенности, это можно было бы?

– Вполне.

– Сегодня.

– Миз Блейк, если вы так беспокоитесь, сделайте повторно домашний тест, но вряд ли он вам даст иной ответ. Ложноотрицательные нам встречались, но ложноположительные ответы очень редки.

– Насколько редки? – спросила я.

Слышно было, как она шуршит бумагами.

– Какая была последняя менструация?

– Первая неделя сентября.

– Точной даты не помните?

– Нет.

Я старалась не злиться. Да кто вообще запоминает даты менструаций?

– Миз Блейк, Анита, я думаю, надо вас записать на предродовой осмотр.

– Предродовой? Нет… то есть да… а, черт…

– Анита, мне с многими женщинами приходится разговаривать. В основном они счастливы от таких известий, но не все. Судя по вашему голосу, вы не обрадованы.

– Нет.

– Доктор Норт сейчас подойдет, я передаю ему трубку. – Молчание, шорох, шуршание ткани, потом мужской голос: – Здравствуйте, Анита! Как поживает моя любимая охотница на вампиров?

– Не слишком сегодня.

Сама услышала, какой у меня тихий и огорченный голос.

– Обидно слышать. Давайте запишем вас на прием.

– Я не хочу быть беременной.

Он секунду помолчал.

– У вас небольшой срок, Анита. Еще есть варианты.

– Вы имеете в виду аборт?

– Да.

– Не могу, если там нет чего-нибудь совсем плохого. Я в смысле, что надо провериться на синдром Влада и на синдром Маугли.

– Синдром Влада – понимаю, но на синдром Маугли надо проверяться только если у вас был секс с оборотнем в образе зверя.

Я приложилась головой к холодным плиткам стены.

– Я знаю.

– О… – начал он слишком энергично, как говорят это «о» когда хотят сказать на самом деле «О Боже мой!». Но он быстро взял себя в руки – врач все-таки. – Пегги, я буду говорить из кабинета, переключите, будьте добры. Анита, погодите, лучше нам поговорить наедине. – Мне пришлось послушать аккорды «музака» – слава богу, недолго, потом он взял трубку: – О’кей, Анита, надо посмотреть вас как можно быстрее. – Шуршание листов бумаги, потом он сказал: – У нас отмененный визит сегодня на два часа дня.

– Не знаю, смогу ли я.

– Будь это плановый предродовой осмотр, Анита, я бы сказал: «ладно, приходите на той неделе», но если надо проверять на оба эти синдрома, и вы говорите, что есть ненулевой шанс, особенно для синдрома Маугли, то нужно кровь брать сейчас.

Я хотела сказать, что только один раз у меня был секс с ликантропом в животной форме, всего один раз, но, как говорится, одного раза достаточно.

– Док, я читала про синдром Влада. Про второй я мало что знаю. Я в смысле, что если я беременна, то это ведь сейчас всего лишь комочек клеток? То есть ну никак не больше двух месяцев, да? И нет шанса, что младенец попытается прогрызть себе путь наружу?

Просто от этих слов у меня свело живот. Может вообще не быть варианта что-нибудь сохранить.

– У людей для млекопитающих довольно долгий период вынашивания. Оборотень, о котором идет речь, – млекопитающее?

– Да. А есть разница?

– Может быть. Видите ли, опасность синдрома Маугли в том, что иногда зародыш растет с животной, а не человеческой скоростью.

Я быстренько пролистала в уме все курсы биологии, которые слушала, но о периоде вынашивания леопарда не упоминалось нигде. Тема не возникала.

– Анита, вы меня слышите?

– Я здесь, док, я просто… я знаю, что если это синдром Влада, то надо прерывать. Ребенок все равно не выживет, но попытается меня с собой забрать. Но насчет второго синдрома я не знаю, он куда более редкий.

– Очень редкий, в этой стране вообще зарегистрировано всего десять случаев. Если обнаружится худшее, и это будет синдром Влада, то у нас будет время его устранить. Если синдром Маугли – тогда зависит от того, какой зверь. – Я услышала стук клавиш компьютера. – Вы знаете, что это был за оборотень?

– Это было только один раз, и… – я прекратила оправдываться и просто сказала: – Леопард. Да, леопард.

Бог мой, невозможно было поверить, что я веду такой разговор.

Снова заклацали клавиши.

– У леопарда беременность от девяноста до ста шести дней, в среднем девяносто шесть.

– И что?

– У человека – двести восемьдесят дней.

– Да, ну так что?

– Так вот что: я полагаю, что у вас нет выраженного синдрома Маугли, или вы бы уже знали. Вы были бы уже близки к родам.

– Вы шутите?

– Нет, – ответил он, – но у вас его явно нет. Может быть, синдром Маугли в стертой форме. Если так, то беременность может вдруг пойти ускоренно, и вы от самого начала беременности вдруг окажетесь в нескольких днях от ее конца.

– Вы шутите.

– Пока мы говорим, я смотрю литературу. Потрясающая штука – Интернет, иногда. Два случая в этой стране синдрома Маугли в ослабленной форме. Даже если сделать тест, мы сможем только сказать вам да или нет. Как с синдромом Дауна: можно сделать тест и сказать, есть он или нет, но без амниоцентеза никто не скажет, насколько он выражен.

– Синдром Влада означает аборт автоматически. А синдром Маугли? – спросила я.

Он помолчал, потом сказал, тщательно подбирая слова:

– Автоматически – нет. Но врожденные дефекты могут быть… гм… очень серьезные.

– Я никогда не слыхала раньше, чтобы вы нервничали, доктор Норт. Чего я не знаю, из-за чего вы заговорили таким тоном?

– Если у вас стертая форма синдрома Маугли, то в понедельник зародыш может на ультразвуковом исследовании оказаться больше срока, до которого в этом штате разрешен аборт. При этих возможных врожденных дефектах, Анита, вам не хотелось бы лишать себя вариантов.