Самсон улыбнулся – ему пришлось даже отвернуться, чтобы скрыть.

– Что смешного? – поинтересовалась я.

Отец посмотрел на него неодобрительно. Самсон попытался овладеть лицом, но не смог и разразился смехом. Сэмюэл выразил ему презрение, как умеют только старые вампиры.

– Прошу прощения, отец, – выговорил Самсон, давясь хохотом, – но признай сам, что это смешно. «Сильное впечатление» – это и близко не передает матушкиной реакции на то, что сделали сегодня Жан-Клод и Анита.

Отец смотрел на него с каменным лицом, и смех наконец стал тише. Тогда в голосе Сэмюэла прозвучали нотки оскорбленного достоинства.

– Мой сын невежлив, но он точен. Вы спросили, почему нет здесь Теа и других моих сыновей? Если говорить просто, я не решаюсь приводить их к вам двоим.

– Зрелище ей понравилось, – сказала я.

Сэмюэл покачал головой, снова неодобрительно посмотрев на сына.

– Более чем понравилось, Анита. Она просто пылает умозрительными планами. Будет ли возможно ей и мне сделать то, что делали вы двое? Я считаю это маловероятным, потому что, хотя Теа владеет каким-то аналогом ardeur'а, у меня такого нет. Я думаю, что проделанное вами с Огюстином требует одинакового дара у двоих.

Жан-Клод кивнул все с тем же приветливо-непроницаемым лицом:

– Я тоже так думаю.

– Сейчас она убеждена, что Анита может привести наших сыновей в полную их силу сирен. – Что-то пробежало по его лицу, слишком быстро, чтобы понять, но все же заметно. – Я ее уверенности не разделяю. То, что я ощутил сегодня от тебя, Анита, это иная стихия страсти. Разница как между водой и огнем. И та, и другой тебя могут поглотить, но совершенно по-разному.

Я посмотрела в лицо Самсону, с которого остатки веселья исчезли еще не до конца.

– Что именно сказала твоя мать?

Он посмотрел на отца. Сэмюэл вздохнул, потом кивнул головой. Самсон улыбнулся и ответил:

– Вряд ли стоит говорить, какими словами она высказалась, но смысл тот, что будь ее воля, Том и Крис были бы сейчас здесь. И она бы тоже была. И она бы предложила тебе нас всех любым способом, которым ты бы захотела. – Улыбка стала чуть менее веселой. – Иногда ее заносит, нашу маму. Намерения у нее добрые, но она, понимаешь, мыслит не совсем как человек.

– Понимаю, я давно верчусь среди вампиров.

Он покачал головой, сцепив руки на колене.

– Нет, Анита, вампиры – они когда-то были людьми, и оборотни тоже, и некроманты, – при этом слове он улыбнулся, – но мама никогда не была человеком. Она мыслит как…

Он замялся в поисках слова.

Сэмюэл договорил за него:

– Теа – она другая, и рассуждения ее кажутся иногда бессмысленными тем, кто начал свою жизнь как человек.

Говорить это ему было не слишком приятно, но он сообщал правду.

– Такая жизнь должна быть интересной, – сказал Ричард.

Сэмюэл посмотрел на него ледяным взором, а Самсон с улыбкой кивнул:

– Ты себе и представить не можешь.

– А как тебе понравилось представление, Сэмюэл? – спросил Жан-Клод.

Сэмюэл подумал, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица, и столь же контролируемым голосом ответил:

– Я считаю, что это одно из мощнейших проявлений силы, которое мне приходилось видеть. Я думаю, это тот вид силы, который заставил меня бежать от великих дворов, и это именно тот вид силы, что заставляет меня избегать двора Белль Морт. Представление того рода, из-за которого я бежал из Европы, опасаясь стать всего лишь вассалом кого-нибудь из великих вампирских владык.

– И теперь ты боишься нас? – спросил Жан-Клод.

– Да, – кивнул Сэмюэл.

– Я не причинил бы тебе вреда намеренно, – заявил Жан-Клод.

– Да, но твоя сила растет, а растущая сила – штука дикая и капризная. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь из моего народа или же мои сыновья были рядом с тобой, когда она найдет выход. Я думаю, что в ближайшие годы ты будешь невероятно опасен – по нечаянности.

– Но сейчас ты пришел ко мне с сыном. Зачем? Отчего не покинуть мои земли, если мы так опасны?

– Потому что Теа в одном смысле права. Если бы нам с ней удалось случайно повторить то, что сделали вы двое, это бы… – он облизал губы, – …это стоило бы риска. Я также согласен, что есть шанс, что твоя Анита может пробудить в моих сыновьях их силу – если таковая есть.

– Ты веришь, что твои сыновья настолько люди? – спросил Жан-Клод.

– Самсону уже далеко за семьдесят человеческих лет, так что – нет. Они не очень люди.

Я посмотрела на Самсона. С виду ему было лет двадцать с небольшим, ну максимум – тридцать. Никакой силой воображения нельзя было бы дать ему семьдесят.

– Ну и ну, – сказала я. – Ты отлично сохранился.

Он усмехнулся, и эта усмешка мне понравилась. Похоже, вся эта игра вокруг силы казалась ему несколько неловкой и отчасти смешной.

– Правильный образ жизни, – ответил он, усмехаясь все так же.

Ричард рядом со мной шевельнулся – слегка. Будто ему стало неуютно. Я глянула на него – лицо его омрачилось. Одной из самых больших проблем Ричарда – при его образе жизни – была ревность. Из всех мужчин, которые пытались войти в мою жизнь, только он считал ревность серьезной проблемой. И пока я не видела этого выражения на его лице, я могла не обращать внимания на продолжающиеся разговоры насчет того, чтобы нам с Самсоном стать любовниками. Все время имея дело с такими неловкими моментами, я научилась от них отвлекаться. Ричарду еще надо было в этом направлении работать и работать.

– Кажется, на Томаса и Кристоса возраст действует более обычным для людей образом.

– Им всего семнадцать, – сказал Жан-Клод, – так что трудно пока судить наверное.

Сэмюэл пожал плечами – обыкновенно, не так грациозно, как Жан-Клод.

– Но для этого я считаю их слишком молодыми и слишком людьми, что бы ни хотелось Теа.

– Он боится, что ты их сломаешь, – пояснил Самсон.

Я не могла не улыбнуться. Ричард еще сильнее нахмурился.

– А за тебя твой папа не волнуется?

– Он у меня старший, – ответил Сэмюэл таким тоном, будто это значило больше, чем я поняла.

– Если ты сломаешь меня, останутся еще двое, – пояснил Самсон, улыбаясь, чтобы звучало не так резко.

Сэмюэл тронул сына за рукав:

– Для меня все мои дети драгоценны, и ты это знаешь.

Сын улыбнулся отцу, потрепал его по руке, лежащей у него на рукаве:

– Я это знаю, отец, но ради такой силы тебе надо рискнуть одним из нас, а у меня больше шансов выжить, не став ее рабом.

– Моим рабом? – спросила я. – Я никого рабом не делаю.

Самсон посмотрел на меня оценивающим взглядом – тень от пронзительного взора его отца.

– Если Огюстин не станет твоим рабом, то лишь по одной причине: он достаточно силен, чтобы выстоять. Но не от недостатка старания с твоей стороны, а я и близко не так силен, как Мастер города.

Я открыла рот – и закрыла, не очень понимая, что сказать.

– Я не хочу никого обращать в свои рабы.

– А чего же ты хотела?

Вдруг смотрящие на меня глаза стали очень серьезны.

Я только глазами хлопала, пытаясь думать. А чего я хотела? Что я хотела сделать с Огги?

– Победить, – сказала я.

– Чего? – переспросил Самсон.

– Победить. Я хотела победы. Считалось, что Огги и твой отец – друзья Жан-Клода. Но твоя мать почти подчинила меня своей воле. Она пыталась вызвать ardeur и заставить меня оттрахать твоего брата – твоего маленького братика. Потом Огги вызвал ardeur и воздействовал на меня особым умением своей линии. Если так ведут себя друзья Жан-Клода, что устроят другие мастера городов? – Я мотнула головой, подалась вперед, не выпуская руки Жан-Клода, но другую руку положив на бедро Ричарда, чтобы и с ним прикосновение не разрывать. – Мы обязаны были выиграть этот спор. Обязаны.

– И притом так, чтобы все остальные не стали бы испытывать вашу силу, – заметил Сэмюэл.

– Да, – кивнула я.

Он посмотрел мимо меня в коридор, ищущим взглядом, который заставил нас с Ричардом обернуться. Ни Жан-Клод, ни Ашер даже не пошевелились – они знали, что там никого нет.