– Аниту.

– Oui. Женщину из линии Белль Морт, обладательницу ardeur'а.

– Ты, кажется, говорил, что он твой друг, – напомнил Ричард.

– Думаю, что да. – Жан-Клод вздохнул: – Этот разговор лучше продолжить в более тесном кругу. Клодия, ты не оставишь нас?

Она посмотрела на меня – не на мужчин. Молодец, Клодия.

– Да, Клодия, – сказала я.

Она вздохнула:

– Мы будем за дверью, но если сила полезет вверх, мы вернемся.

– Возражений нет, – сказала я.

– Я буду держать себя в руках, – пообещал Ричард.

– Это точно, – ответила Клодия и направилась к двери.

Лизандро обернулся на нас, когда дверь закрывалась, и это не был взгляд телохранителя. Так смотрит мужчина на голую женщину, которую он впервые видит голой. До этой секунды я даже не подумала, что в ванной находятся другие мужчины – я думала только о Ричарде, остальные были для меня что евнухи. Но этот взгляд Лизандро нарушил сразу два правила: во-первых, оборотни не обращают на наготу внимания, они слишком часто ходят голые. Это было бы, как если бы кошка обратила внимание, что кто-то без штанов. Во-вторых, это противоречит кодексу телохранителя – дать понять клиенту, что ты видишь в нем не только объект охраны. Клиентка не должна увидеть твоего вожделения, даже если будет перед тобой голой разгуливать. Это ее проблемы, а не твои. Тех, кого охраняешь – не трахаешь, потому что в процессе трахания охранять нельзя. Конечно, из этих правил могут быть исключения, но Лизандро их пока что не заслужил.

Я взглядом дала ему понять, что все заметила. Он в ответ только улыбнулся, ничуть не смутившись. Ну и ну.

За ним закрылась дверь, и мы остались одни. Никто не двигался, словно мы не знали, что нам теперь делать. Тишина стала вдруг тяжелой.

– Анита, надень хотя бы полотенце. Пожалуйста.

Последнее слово Ричард добавил таким тоном, будто ему невероятно трудно было просить вежливо. Наверное, он все еще злился, но он сумел затолкать свой гнев обратно в себя так же, как научился укрощать зверя. Мелькнула у меня ненужная мысль, что когда-нибудь он не сможет проглотить свой гнев, и что тогда будет. Когда-то я думала, что Ричард меня ни за что не тронет, теперь лучше понимала ситуацию. Сознательно – да, не тронет, но не всегда движущей силой Ричарда бывает сознание.

Жан-Клод подал мне полотенце – на его лице совершенно ничего не отражалось. Ничего, что могло бы мне помочь или подсказать, но и ничего такого, что Ричард мог бы принять за оскорбление. Кажется, мы оба соблюдали с Ричардом максимальную осторожность.

Полотенце оказалось большое, почти от подмышек до щиколоток. Конец его я тщательно подоткнула, и вуаля – можно считать, одета.

– Спасибо, – сказал Ричард.

– Всегда пожалуйста.

Я села на край мраморной ванны, расправив под собой полотенце. Голым телом на мраморе сидеть холодно.

Жан-Клод подал мне другое полотенце, чуть поменьше, сам взял такое же и стал вытирать себе волосы. И он был прав: если мои волосы не просушить, завтра эту копну не разобрать.

– Как вы можете? – возмущенно спросил Ричард.

– Что? – спросила я в ответ, выглядывая из-под полотенца.

– Вот так волосы вытирать, будто ничего не случилось?

Я закрепила полотенце на голове и переглянулась с Жан-Клодом. Он понял намек.

– Если мы не высушим волосы, это не изменит того, что уже случилось. Бытовые мелочи не становятся необязательными, Ричард, оттого что случаются несчастья.

Ричард изменил положение и сел на пол. Колени он подобрал к груди – жест, достойный Натэниела, но не моего доминантного Ричарда. Не знаю, что испытал он сегодня ночью, но это его потрясло.

Жан-Клод сел со мной рядом на край мраморной ванны. Он проследил, чтобы сесть не вплотную – лишь едва-едва касаясь бедрами через два полотенца. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, но, наверное, он был прав. Ричарду не всегда приятно смотреть, как мы нежничаем.

– Ты хотел говорить в узком кругу? Говори, – сказал Ричард.

Один из побочных эффектов вампирских меток – это то, что мы стали разделять черты личностей друг друга. Он получил немного моей нетерпеливости и неумения сдерживать гнев – неудачная комбинация для вервольфа, но мы не выбираем, что кому достается.

– Ma petite, не рассказала бы ты ему – и мне, – что случилось перед моим приходом?

Я изложила сжатую версию событий, произошедших до появления Жан-Клода. Где-то в процессе разговора я прислонилась к нему. Просто неправильно было так сидеть рядом и не трогать друг друга. Он положил руку мне на плечо.

Ричард вроде бы и не заметил.

– Но я думал, что Сэмюэл и Огюстин – твои друзья?

– Так и есть.

И тут Ричард сказал то, что я раньше подумала:

– Если таковы твои друзья, Жан-Клод, каковы же будут другие мастера?

– Я тоже об этом думала, – сказала я. – В смысле, что если твои друзья так себя ведут, то твои враги будут нас убивать.

– Одна из причин сегодняшнего междусобойчика – это посмотреть, как отреагирует ma petite на других мастеров города.

– Плохо отреагирует, – сказал Ричард.

– Не обязательно.

Жан-Клод наклонился вперед, придержав меня рукой, чтобы не спихнуть с края ванны, и стал рассказывать свою часть сегодняшнего представления, но Ричард его прервал:

– Большую часть того, что было после твоего прикосновения к Аните, я ощутил. Напоминание мне не нужно.

– Как скажешь, – ответил Жан-Клод. – Смысл в том, что мы, возможно, смогли подчинить себе Огюстина так же полностью, как могла бы Белль Морт.

– Я бы не хвастался, – сказал Ричард.

Он прислонился плечом к мраморной облицовке вокруг ванны и оказался достаточно близко, чтобы до нас дотронуться, но сокращать дистанцию не стал. Ну, мы тогда тоже не стали.

– Если Огюстин стал нашим тем же способом, каким приобретала союзников Белль, то никто из других мастеров не станет нас испытывать. Они будут бояться нас, Ричард, бояться даже прикосновения наших рук.

Ричард поглядел на нас, хмурясь. Мне хотелось потрогать густые волны его волос, но одна рука у меня лежала на талии Жан-Клода, а другая у меня же на коленях.

– Но ты нам говорил, еще до того, как мы согласились на этот съезд мастеров, что они будут вести себя как следует. Особенно если будут думать, что один из их подчиненных может оказаться новым pomme de sang у Аниты. И вот – первые же два мастера, до которых она дотронулась, нарушают все правила.

– Я думаю, для того есть причина.

Ричард посмотрел на нас скептически – как зеркальное отражение моего взгляда.

– И какая?

Жан-Клод изложил ему свою теорию, что ardeur охотится за добычей, обладающей силой.

– Но тогда любой мастер города, который войдет с ней в контакт, будет… что? Вынужден к попытке покорить ее разум?

– И не только мастер города. – Жан-Клод рассказал о Менг Дье и Реквиеме. – Может быть, дело в том, что именно эти двое из нашей линии крови, и оба они не раз испытали вкус ardeur'а.

– Но Ашер тоже, а его с ума не свело.

– Ашера потянуло к ma petite сразу, как он у нас появился.

– Он в ней увидел повторение того, что было у тебя и у него с Джулианной.

Ричард придвинулся почти вплотную – но так, чтобы с нами не соприкасаться. Интересно, заметил ли он это сам.

– Это – и еще то, что единственный путь возвращения в мою постель лежал через Аниту. Но что если здесь было еще что-то, Ричард?

И теперь мне пришлось добавить:

– Реквием – не единственный из новых лондонских вампиров, кто пробовал вкус ardeur'а, и все они – из линии Белль. А их особо ко мне не тянет.

– Может быть, им нужно хоть чуть-чуть попробовать твоего ardeur'а, чтобы включился этот механизм?

– А может, ты просто ошибаешься, – сказал Ричард, – и просто у тебя вообще нет друзей. Сколько времени уже прошло, как ты этих типов не видел?

Жан-Клод пожал плечами:

– Огюстина – около сотни лет, а Сэмюэла – с тех пор, как я приехал в эту страну.

Я подняла на него глаза: