Перейти не удалось — дверь чайной едва не вылетела на крыльцо, и весь проем загородил взбешенный Бердинг.

— Живо прекратить! — грянул командный тон, заставляя дрогнуть и оглянуться прохожих. — Сорвете экспедицию, которую готовили весь год!

Два навигатора взглянули друг на друга и согласили ясное «Потом». Бердинг это разглядел не хуже.

— Даже думать не смейте! Узнаю, что продолжили — вне вахты оба будете ходить в браслетах!

Ирдис за его спиной тоже печально повел головой, всем видом осуждая мелочные ссоры.

Навигаторы в ответ лишь пожали плечами, опять выказывая слаженную общность — незачем перечить капитану вслух, но и лопнувший нарыв так просто не оставить. Мартьену было тесно рядом талантами первого навигатора, а сам Рауль давно уже старался не показывать дублеру спину. С подобными искрами в море нельзя — нужно решить все на суше.

Многозначное их молчание сподвигло высказаться лекаря Алваро. Как старший по годам, он выбрал тон отеческий, и невзирая на скопление свидетелей проговорил:

— Целитель призван сохранять жизнь, а не способствовать ее бессмысленной потере! Надеюсь, вы замиритесь, господа, а меня прошу немедля исключить из ваших секундантов. Дабы прервать всякое продолжение распри, я сейчас отбываю к другому обеду — между прочим, у вашей матушки, лейтенант Дийенис. Мне не хотелось бы доставить ей дурные вести.

Отчитавши таким образом двух бравых лейтенантов, точно драчливых петухов, он поклонился и ушел вдоль длинного крыльца на запад.

Рауль бы тоже ускользнул, но Бердинг его взгляд перехватил и вновь одернул:

— Извольте вернуться за стол, лейтенант. Это в некотором роде попытка разнообразить ваши будни.

Рауль неслышимо вздохнул — он предпочел бы будни. Бердинг еще надеялся развить приятельство в команде, но выбирал престранный путь, основанный на принуждении. Возражать навигатор, однако не стал, и пятеро молча вернулись к столу, где печально остывал медовый сбитень.

На стулья опустились молча. Капитан подхватил свою кружку и объявил суровый тост о важности взаимного доверия в рядах ладийских моряков. Те кисло слушали вполуха, думами летая далеко от этой речи.

Рауль, не часто поддававшийся эмоциям, пытался унять разогнавшийся пульс. Рассеяно глянул на отражение в кружке, дождался конца тоста и безрадостно сделал три громких глотка, очень синхронно со всеми. Успел удивился привкусу клюквы во рту — кажется, сбитень просили с рябиной? — когда угрюмое молчание прорвал осипший возглас.

Рауль вскинул глаза на Мартьена. Тот с изумлением смотрелся в свою кружку, потом вдруг выронил ее на стол и ухватил себя за горло. Лицо побагровело, как будто он не мог дышать, и второй навигатор «Императрицы», взяв резкий крен на правый борт, свалился на пол.

Со скатерти на стул закапал пролитый медовый сбитень.

Порт Арсис, 18 мая, суббота

Вдова Дийенис нравилась леди Нерине решительно. Внимая переборам арфы под уверенными пальцами хозяйки, барышня никак не могла поверить, что столь достойная женщина воспитала такого беспутного сына. Жалко ее было до слез, и к задуманным расспросам даже неловко становилось подступиться.

Во время услаждения ушей неринин взор блуждал свободно. Прежде всего барышня изучила саму хозяйку — для своих пятидесяти та была весьма стройна и энергична, хотя и одевалась в сдержанные темные тона. Под наблюдение попал и капитан Лужен — гость в синем камзоле как будто и сидел на стуле, но весь устремился вперед, к быстрым пальцам чарующей музы (то, что Эмма — его муза, различил бы и слепой). Нерина несколько смягчилась в ореоле этих чувств, и уже сама не находила прежних рвений к справедливости, когда ее глаз дошел до стен и встретил там героя гобелена. Нерина даже вздрогнула — до того пронзительно взирал оттуда Одизей с лицом лейтенанта, а брови его сквозили равнодушием, презрением и гневом. Бог знает, как она определила столько настроений в нескольких стежках терракотовой нитью, но все ее воинственное пламя разгорелось вновь. Нерина сжала губы, распрямила плечи: плен гармонии развеян — искательница истины припомнила свой долг.

Повод расспросить ей подвернулся, однако, не раньше, чем объявился запоздавший лекарь.

Господин Луи Алваро был в этом доме первый раз. С Луженом их вязали узы старой дружбы, и отставной капитан с самого прибытия «Императрицы» искал ввести приятели к леди Дийенис. Предполагалось, что после этого обеда тот будет с пристрастием допрошен — какова показалась ему Эмма Гордеевна и разве же она не гений во плоти?

К этому Алваро был готов, но он не ведал, что на его познания нацелилась иная гостья этого чертога.

— Нерина Стефановна! — с приятным изумлением склонился он после приветствия хозяйки.

«Однако, картограф не так уж неправ! — заметил сам себе из-под седеющих бровей. — До пикника надзорщикова дочь к вдове как будто не выказывала интереса.»

— Поклон от вашего сына, — Алваро снова обернулся к Эмме. — Сейчас только расстался с ним.

— Рауль здоров? Заходит мало, хотя они стоят в порту уже шесть дней.

Нерина не вдруг поняла, что речь еще идет об интересной ей персоне — как-то внезапно обнаружилось, что у возмутительного лейтенанта Дийениса есть имя, и что мать произносит его с таким теплом.

«Рауль? — повторила про себя Нерина, примериваясь к сочетанию звуков, раскатистых и уверенных с мягкими, почти ласковыми. — Совершенно ему не подходит!»

Лекарь на вопрос хозяйки неопределенно повел головой.

— Утомлен… кое-какими хлопотами, но успешно развязался с ними.

Нерина пуще навострила уши. Развязался со своими «хлопотами»? Глядите, какая победа!

— Он всегда был таким, — сокрушилась вдова. — Не умел просить о помощи.

— Лейтенант Мартьен пытался оказать ему услугу, но до согласия их дело не дошло, — подтвердил гость. — Ваш сын весьма горделиво борется с трудностями сам.

Лекарь улыбался и не открыл размаха несогласия, но сам разлад утаивал не слишком. Он дважды коротко взглянул на дочь надзорщика — сейчас она едва ли ведает, что стала поводом для вызова, но глазки ох как загорелись при поминании качеств первого навигатора!

«Горделиво! Как я и полагала!» — в этот миг трепетала Нерина.

Она явилась подцеплять здесь всякие виды справок о лейтенанте — и ее сети, наконец, поймали что-то важное. Господин Лужен в это время презорко следил, сумел ли Алваро с первых минут оценить простое изящество Эммы Гордеевны. Посреди маленькой гостиной развернулся настоящий рыбный лов.

— Что ж, стану верить, что Рауль ко мне еще зайдет.

Лекарь осторожно отвечал, покуда Эмма предложила ему кресло:

— Если не встретится с иными сложностями, непременно…

Рыбари церемонно расселись. Их мысленные сети были под рукою всякий миг.

Хозяйка удивила эстетов еще двумя лирическими одами под арфу, сама же стала чаще коситься на дверь — обещанный гостям обед хотя и проявлял себя благоуханием дрожжей от кухни, но о готовности пока вестей не подавал. Она уже подумывала справиться о нем у Ийи, когда сама служанка с вострыми глазами принесла им на подносе чай.

— Нате баранок и сыру, гостюшки! — пригласила она, сгружая угощение на столик, после чего подшагнула боком к хозяйке затараторила негромко: — Рыбник ишшо не поспел, Эмма Гордеевна, тяга совсем плохая стала, давно надо позвать печника.

— Иди, Ийя, после жалобиться будешь! — одернула Эмма и взяла баранку столь грациозно, точно та была не менее, чем шарльский круассан: — Снизойдите к угощению, господа, пока обед я не имею счастья предложить. Могу только уверить — ийин пирог достоит наших ожиданий.

Нерина любезно подняла баранку двумя пальцами. Под ней обнаружился щедро отрезанный ломоть твердого сыра — ввозного, заморского. Смотрелся он с баранками, как иноземный генерал в ладийском хороводе. Эмма, кажется, не экономила на провианте, а ее бойкая кухарка все сервировала от души.

Нерина против воли улыбнулась.