Рауль нашел немного запоздавший выход — завел за спину руку с кренделем и растворил его потоком.

«Куплю еще — и съем один в каюте.»

Чайки взглянули с пущим осуждением — коль аппетиту не имеешь, мог другим отдать! Освобожденный лейтенант меж тем обрел решимость на неловкую иронию:

— Наверное, что я сошел с ума? — переспросил он мягко. — Рекомендуете мне снова оправлять Мартьену вызов?

— Наверное — про шестеренки, — прозябла первоцветом осторожная улыбка барышни.

Счастье, вывела она, когда мужчина может обратить беседу шуткой! Сама лишь увязала в важности момента, а все разумности ушли на то, чтобы не убежать, едва завидев форменную шляпу лейтенанта.

— Про шестеренки — наверное, — кивнул и он, как будто тоже несколько теплея. — Они вас очень занимают?

— Видите ли, — на этот раз Нерина разрешила себе опустить глаза — и без того она держалась очень долго. — Мои… помощники не только досаждали вам. Они добыли кое-что, что требуется поместить на шхуну. После рассказа лейтенанта Мартьена я только убедилась, что эта вещь нужнее вам, чем даже господину капитану.

Нерина отвернула край платка, измятого в волнении.

— Четвертый усилитель! — выдохнул Рауль. — Где они взяли его??

Девичья улыбка сделалась на тон лукавее.

— За парусной мануфактурой. Идете прямо к ней, потом к углу, и за него, до свалки. Только гнилые доски надо обойти и обязательно канаву перепрыгнуть!

Рауль хотел ответно улыбнуться, но появление четвертого «УЛ» беззвучно воззвало к нему: «Ты оказался прав о саботаже — а виновник уходит все дальше!»

Это сознание, одновременно и прямое, и фигуральное, сейчас же сбросило с лица всякий намек на радость. Рауль перенял шестеренку, прослушал код (не тронут!) и посмотрел серьезно барышне в лицо.

— Леди Нерина, вы ангел! В море это устройство может спасти наши жизни! — заверил он как смог возвышенно.

Надсада этой благодарности была раскрыта в тот же миг. Улыбка-первоцвет увяла, не успев и расцвести: «Он мною тяготится.»

— Я, должно быть, отнимаю ваше время? — спросила Нерина с деревянной любезностью.

Рауль стоял и на миг позабыл отвечать.

Отнимает, еще как. Но какую волей нужно обладать, чтобы вот так прилюдно подойти и извиниться! И расторопные ее ловцы играючи добыли усилитель, пока он сам только бродил и размышлял.

«И размышляешь до сих пор, пока уходит Бердинг.»

— Признаться, я обременен некоторой спешкой, — в конце концов сказал он очень вежливо.

Нерина даже себе не разрешила сознавать, что понадеялась услышать возмущенное «Ни в коем случае!»

«Чего же ты, голубушка, хотела — похвалу за самовольную разведку?»

— Не смею вас держать.

Она присела коротко и поднялась еще прямее прежнего. Лейтенант смотрел секунды две, потом кивнул учтиво:

— Доброго дня, Нерина Стефановна.

Он обернулся на тропе чуть не через каблук, как на параде, и живо зашагал все дальше от нее.

«Зато ты проявила волю и сумела все решить!» — потщилась поддержать себя Нерина, вместе с разочарованными чайками созерцая уверенный шаг. Утешение ее не удалось — подчеркнутая торопливость лейтенанта била больно.

Рауль и в самом деле взял никак не меньше девяти узлов. Говорил себе, что догоняет Бердинга, и пробовал себя заверить, что не бежит ни от кого. Не слишком достоверно.

«Непозволительно вмешалась в вашу жизнь», — сказала ему барышня-фельдмаршал.

О, еще как! И он совсем не возражал, чтобы Нерина Нортис — раскрасневшаяся и решительная, немножко восхищенная, красивая до кома в горле — не сводила с него своих глаз до скончания века.

Только Бердинга он упустил. Капитан вернулся на «Императрицу» ровно через два часа, но никто тогда еще не знал — откуда.

Порт Арсис, 24 мая, пятница

Ночью подморозило.

В этом была вся арсийская весна — еще вчера приезжие поверили, что на пороге лето, когда пришлось опять раскатывать тяжелые и пахнущие овцами плащи. Местные посмеивались, выдыхая пар — они шальным теплом ничуть не обманулись. Спасибо, не висла противная морось, и порт встретил утро сухим.

Рауль не стал менять мундир на зимний: холод на пользу телу, а еще больше — утомленной голове. На палубу выбрался среди первых и глубоко вдохнул родную стынь. Вахтенный топтался на носу в уединении, снимая шваброй паутину мерзлых луж — матросы отчего-то в этот раз не устремились там собраться и обутыми.

Зато лекарь Алваро по обычаю поднялся рано и стоял у борта не совсем один — держал хромую черепаху. Чтобы не присматривать за дверью капитана слишком явно, Рауль чуть сморщился от непривычной фальши, но все-таки решил изобразить беседу. Подошел как мог непринужденно и кивнул на Дисциплину.

— Ваш новый друг?

— Не друг, — Алваро вытянул черепаху на руках и покрутил перед собою так и эдак. — Пациент. Смею надеяться, что лапу я ей выправлю.

— Дисциплина перестанет хромать? — Рауль даже припомнил о существовании улыбок. — Символично в связи с тем, что капитан за нас серьезно взялся.

Чем бы не руководствовался Бердинг — порядка на «Императрице» в самом деле стало больше, и значимость именования питомца потерялась.

Лекарь неспешно щурился, смотрел и разве что не нюхал черепаху. В эту минуту он был точь-в-точь целителем зверей из детской сказки — трогательно возился с бессмысленным заморским чудом, хотя никто его об этом не просил. Раулю стало вдруг смешно и странно, что он когда-то принимал Алваро за злодея.

— Символично? Весьма, — согласился тот. — Ничего не поделаешь — матросы суеверны, и со здоровой Дисциплиной им будет веселее выходить. Глядите, как к ней привязались — даже не думают ей отрезать конечности к обеду, как делают изверги в южных морях.

Навигатор согласился, что для коротконогой неказистой Божьей твари такая нежность моряков — уже большой успех. Впрочем, ему подумалось, что рядовые матросы более надежды возлагают на «авось», о чем свидетельствует кличка рыжего кота.

— К отбытию будет как новая? — одобрил он заботу лекаря.

— Лапу починил, срастается отлично, — скромно улыбнулся тот. — Только со слепотой пока не знаю, что поделать.

— А разве она слепа? — удивился Рауль.

— Я тоже заметил не сразу. Однако ж, зверье не такое дурное, чтобы все время без причины падать в люк, — Алваро обернул пациентку мордой к Раулю, точно приглашая оценить ее изрядный ум. — Взялся проверить и нашел, что у нее беда с глазами.

Рауль посмотрел на голову, всю будто в плоских зеленых камнях. Голова глядела на него в ответ двумя щелями, в которых самые глаза найдешь с трудом. Каких только чудаковатых бестий нет на свете — и всякой выдан свой клубок житейских поворотов. Этой выпало забраться далеко и очень по-людски страдать от нездоровья.

— Должно быть, старость, — предположил сочувственно Рауль.

Алваро покачал короткой сединой в сомнении.

— По росту, говорят, она еще юница.

Юница шевелила передними лапами — в воздухе висеть ей нравилось не больше, чем валиться в люк. Молодой задор в ней если и сидел, то затаился глубоко, а может быть виной была тоска по родине или не по ее крови холодный день. Рауль хотел заметить что-то в этом духе, когда целитель уточнил:

— Напоминает след каких-то чар.

Тогда и навигатора покинул весь задор. Он приклонился к голове немного — ее и в самом деле облеплял невнятный код, звенел на самой грани магического слуха.

— Ее чаровали? — нахмурился он. — Для чего?

Лекарь пожал плечами, качнув при этом и незрячую юницу.

— Как будто не ее. Побочный отпечаток, не находите?

Это уже было вовсе фантастически.

— Магия не часто оставляет след.

— Вот и я теряюсь, лейтенант, — Алваро говорил серьезно, точно имел консилиум с коллегой по целительскому мастерству об очень любопытном случае. — Блоки, как вы видите, не навигацкие, не лекарские и не бытовые. Чем из боевых мы здесь могли ее задеть?