Хрусть! Край его щита отломился от могучего удара Скитальца, с которым рубился Ланнард. Кажется, вместе с щитом сломалось что-то еще, но Айр не мог это уже осознать. Его захлестнула какая-то пелена, алые от крови зубы сомкнулись на крае щита, и он зарычал, бросая вызов всему этому неправильному, ебанутому миру.

Крэк! Кольчуга под нагрудником не выдержала рубящего удара костяного клинка, кольца холодного металла глубоко вошли в рану, но гвардейцу уже было плевать. Его собственный меч вспыхнул голубой аурой и начисто снес сначала лапу, что удерживала ранящее его оружие, а на обратном движении располовинила свежевателя на две части.

Рев! Яростный и незамутненный разорвал его глотку потоком горячей и вкусной алой крови. Сам превратившись в чудовище, он больше не видел черной равнины и уродливых силуэтов свежевателей. Сейчас он сражался против самого мира и теней прошлого, разрубал собственную слабость на части и повергал ниц, чтобы возвеличить идеалистическое представление о том, каким должен быть. Как мир, так и он сам.

Ланн и Айр превратились в высекающий черные струи, идеально синхронный механизм разрушения. Гвардеец следовал за бароном по пятам и казалось, почти не уступал. Два Скитальца и десяток тварей поменьше, что атаковали отряд, рухнули под шквалом ударов за дюжину ударов сердца, но уже недостатка в противниках не было. Бесчисленные чудовища рвались к ним по обсидиану, а бескрайняя злоба пронизывала сердца.

Малыш, едва сохраняя разум, сражался рядом с Вигмаром и Шейлом, прикрывая продолжающего исполнять неземную по красоте песнь ларийца. Это было единственное, что ему помогало оставаться в уме. Двое его парней уже рухнули оземь, заламывая руки и превращаясь прямо на глазах, их тело корежило, мышцы рвались и менялись, а силуэты их душ, испуганно раскинув руки, были похищены голодным фиолетовым небом.

Вал тварей разбился о двоих рыцарей, сражавшихся в идеальной гармонии. Свежеватели попятились и начали их окружать, собираясь ударить со всех сторон. Монстров здесь уже было не меньше трех сотен, оскаленные клыки и клинки, перекрученная чуждой волей человеческая плоть. Они предвкушали. Они не ведали страха. Они ликовали. Но ларийский книжник успел закончить свой древний стих, взывающий к Красной Владычице.

— О Мать! Да сбудется замысел твой! Открой же нам дверь! Позволь вернуться в твой дом. — закончил наконец призыв лысый книжник, он был ранен стрелами в бедро и правую руку, но продолжал непоколебимо стоять, словно статуя, ни на миг не прекратив читать заклинание.

Алый восход новой зари разорвал аметистовый мрак. Нежный, исцеляющий свет пал на окруженную группу людей, что из последних сил сражались за свои жизни и души.

— Харгранская шлюха! Сколько ты еще будешь вставать на пути? — раскаленным кнутом ударил по сознанию оскорбленный рев гиганта на троне. — Пусть идут, но твою игрушку я оставлю себе.

— Лишь плоть, раз он тебя наблюдал. Но его душа принадлежит мне. — жертвенной медью литавр ответил ему решительный женский голос.

Мир лопнул и осыпался осколками хрустальных зеркал. Азат Бдение остался один на равнине. Рядом на черном стекле преображались агонизирующие тела, одно из которых недавно принадлежало ему. Нечеловеческий ужас, неспешно спускаясь с небес, распростер к нему свою длань. Оставшись без тела, лариец не мог даже кричать, только сейчас осознав, почему высшее жречество добровольно лишает себя глаз. Расстворяясь в аметистовой тьме, он взмолился о милости Трехликой Богине. Перед его внутренним взором возник далекий мрачный дворец, залитый черной кровью. Затем все было не зря. Книжник с облегчением рассмеялся, почувствовав на плечах теплые, надежные руки Матери.

Глава 9. Бремя ненависти и любви.

Делая беззвучные, судорожные вдохи широко открытым ртом, Ланнард был похож на рыбу, выброшенную штормом на камни. Айр уставился на свои руки, испещрённые сколами. Латные рукавицы казались ему нереальными, как и всё остальное, что его сейчас окружало. Не было обсидиановой пустоши, лишённый звёзд мрак над головой сменился переплетением древесных крон. Но человеческий разум скрипел, пытаясь уместить всё пережитое. Мозг словно пропустили сквозь мелкую тёрку — он кровоточил и не желал принимать происходящее за данность.

— Он нас видел! И придёт, придёт обязательно. Все мы — его собственность, меченый скот в пищу. Ахахахаха! Тангиз, слышишь? Ты слышишь меня? — позади, сменяя смех и слёзы, скрипуче голосил один из бандитов. — Мы верно шли за тобой с самого юга! Верили в твоё дело. Куда ты нас завёл, лживый вожак? Смерть… Лучше бы мы выбрали смерть на плахе!

— Заткнись, Вакс. Лучше поспи! — прорычал Малыш, потом послышался гулкий звук удара.

Айр огляделся. Их осталось лишь семеро. Вигмар катался по земле, вцепившись руками в кольчугу, пытаясь разорвать пальцами крепкий металл. Крестник сжимал рукоять лука с лопнувшей тетивой, словно в этом сломанном оружии было его единственное спасение. Малыш, мелко дрожа, с трудом оторвал взгляд от своих могучих кулаков, заклятых кровью. Неподалёку от него лежал товарищ с разбитой головой, которого черноволосый уговорил «отдохнуть». Ещё один головорез с широкой улыбкой и непосредственной увлечённостью ребёнка вырывал окровавленными пальцами себе левый глаз. Правый уже покоился на земле, словно лопнувшая виноградина.

— …Гвардеец, твою мать, помоги же мне! — окрик прозвучал, как затрещина.

Айр не сразу даже понял, кто кричал. Только упоминание матери вызвало привычную вспышку злости, смявшую оцепенение. С трудом, лязгая залитым кровью железом, он поднялся на ноги. Кольчуга была пробита во многих местах, но тело ничуть не болело. Похоже, своим последним заклинанием отважный лариец напоследок исцелил все полученные товарищами раны. Он всё ещё был жив и не мог в это поверить.

Ещё один злой окрик — и гвардеец тяжело побрёл к Малышу, который выбил у безглазого нож, которым тот пытался отмахиваться, и начал перевязывать его раны. Оглянувшись, черноволосый бандит кивнул на валяющегося без сознания товарища с разбитой головой:

— Грузи на горб и тащи. Надо уходить из этого проклятого места. А то, чего доброго, опять затянет.

— Азат всего себя отдал, чтобы позволить нам выжить. Он даст нам время. Но почтим его жертву позднее, а сейчас — ходу! — раздался голос Ланнарда, как всегда холодный и самоуверенный. Это странным образом сейчас успокаивало всех присутствующих. Даже сошедший с ума разбойник замер в медвежьей хватке Малыша.

Белый Барон помог подняться Вигмару. Тот сразу повис на плече блондина, ухватившись свободной рукой за нагрудник, в центре которого торчал обсидиановый шип. Судя по муке, застывшей на лице бастарда, рана была крайне болезненной, но не смертельной. Айр с лёгкостью закинул на плечи своего подопечного, после чего они побежали ко входу в пещеру, где за пламенем чадящих факелов виднелись человеческие лица.

***

Каменные своды были из странного зелёного камня, подобного которому Айр прежде не видел. Он мерцал, даря мягкое, изумрудное сияние, в котором можно было видеть так же ясно, как днём. А многочисленные статуи во вдавленных в стену нишах, выполненные из того же материала, выглядели словно живые. Прекрасные лица мужчин и женщин, высеченные из камня резцом неизвестного скульптора, смотрели с немым осуждением. Гвардеец лишь криво им усмехнулся. Он тоже чувствовал себя паршиво, впервые потеряв товарища по отряду. Он знал Азата лишь несколько дней, но тот успел ему даже понравиться.