Любые победы и поражения всегда сопровождаются запахом тлена. Чьих-то погибших надежд, несбывшихся желаний и грёз. Но для проигравших он особенно горек, отравляя их пищу, их мысли, их сон. Скрыться от воспоминаний о погибших друзьях почти невозможно, ведь ещё недавно они были рядом, а сейчас ты видишь лишь изувеченный труп, в котором даже не признать человека. Вот она — истина, о которой не поют барды. Война — это не славные подвиги, а кровавая бойня, после которой остаётся лишь пепел и тлен.

Шагая по бесконечным ступеням, Айр об этом старался не думать, иначе можно сойти с ума, возжелать смерти и завтра же сдохнуть в первом бою. Он этого счастья Свежевателям не предоставит, ведь жизнь — это всё, что у него есть. Жизнь и люди, которыми он дорожит.

— Ещё спит? — он негромко поинтересовался, едва возникнув в проходе опочивальни.

Сэра молча кивнула. Она сидела в углу, судорожно сжимая в пальцах подушку, из которой уже лезли перья. Малышку ощутимо трясло. Айр подошёл и присел рядом. Девушка на миг вздрогнула и отстранилась, но затем доверчиво прижалась плечом, ища защиты и ласки. Айр обнял её за плечи, словно сестру.

— Вы ведь их остановите? — раздался сухой, надтреснутый вопрос, заданный искусанными до крови губами. — Я так боюсь снова там оказаться…

— Остановим, — с безусловной, суровой решимостью ответил Айр.

Сейчас было неважно, что он считал наиболее вероятным. Вероятности — идут нахрен. Эту девушку он в обиду не даст никому.

— Знаешь, я ведь тоже одержима, как и Вигмар, — внезапно призналась она и тревожно продолжила, опустив лицо вниз: — Но чем-то другим. Она придаёт мне уверенность, знания… Ланн с ней тоже связан, но не слышит, не может понять. Я думаю, это Богиня. Она желает нас защитить. Она должна быть благой… Ведь если есть зло, то должно быть и добро, верно? — вскинув заплаканные глаза к багряным небесам, спросила рано поседевшая девушка.

— Разумеется, добро есть. И я даже знаю, где оно, — Айр медленно вытянул перед собой могучую правую длань и сжал крепко кулак. — Здесь. На твоей стороне.

— Ты совсем не испугался того, о чём я сказала? — с долей удивления вскинула серые глаза Сэра.

— Не волнуйся, я это обязательно сделаю. Но потом. Сейчас я слишком устал. Быть может, завтра. Или через неделю. Но, скорее всего, никогда. Подождёшь? — с мягкой улыбкой ответил гвардеец.

Сэра ненадолго задумалась и серьёзно кивнула. Сама она очень боялась, боялась всего, но рядом с братом и Айром — чуточку меньше.

— Подожду. Но не рассказывай об этом Ланну. Он и так берёт на себя слишком много, я не хочу делиться всеми страхами. Тем более… тут он бессилен. Эй… ты меня слышишь?

Айр ничего не ответил — он уже крепко спал, уронив голову в шлеме на изрубленный и покрытый кровью нагрудник.

Глава 20. Сломанный клинок

— Ты осёл тупомордый, баран с винтажной нарезкой рогов! Тебя при рождении об пол не роняли? Хотя какое «об пол», твоим медным лбом можно крепостные ворота сносить аки тараном, поди, именно им и служил, пока по какой-то ошибке не приняли за человека? Так если по-другому башкой работать не хочешь и не умеешь, может, других будешь слушать, служивый?

Женское причитание, пусть и слегка экспрессивное, сильно смущало откровенной заботой, к которой Айр не привык. Киса, сидя между его ног, любовно оглядела ярко-зелёные травяные заплатки, прибинтованные к ранам на его обеих ляжках. Потом отвесила щелбан, запустив маятник, и, поднявшись, скептически уставилась на покрасневшего парня.

— Чё молчим? Впрочем, пока лучше молчи. Ща тебе дам эти, «врачебные рекомендации», — Киса кашлянула и продолжила суровым контральто: — Твоя сегодня сидеть здесь! Стена не ходить! Твоя стена ходить — твоя голова моя стрела получать. Понял, а, дракон недотраханный? Я тебя реально шлёпну из жалости, иначе гангрена тебя всё равно доконает, это если свежеватели такого болвана живым со стены не утащат. Ты на ногах еле стоишь!

— Ну, ну. Зачем сразу так лихо? Уверен, можно найти альтернативы без стрел, давай его для начала просто к кровати привяжем? — с улыбкой доброжелательного садиста поинтересовался Ланнард.

— О! Сэр рыцарь знает толк в извращениях! — весело воскликнула Киса и, наткнувшись на чистый и по-детски невинный взгляд Белого Барона, хлопнула себя по лбу и прошептала под нос: — Поверить не могу, что вляпалась в компашку скучных благородных девственников… Господин барон, нельзя его к кровати привязывать, он либо верёвки порвёт, либо деревяшки сломает, вон бугай какой, руки — что твои ноги!

Айр, в принципе, понимал причины их недовольства. Шёл пятый день с начала осады, каждый из которых он проводил на стене. Сразу после пробуждения Ланн бесстрастно выслушал новости и, возглавив отряд, начал заниматься самыми проблемными участками обороны. Всё это время Айр прикрывал его спину, сражался как проклятый, не жалея себя, но даже поистине богатырское здоровье дало трещину.

Царапины и усталость накапливались, к тому же глубокие раны, оставленные Люгером, он запустил, отчего те воспалились и стали гнить. На этот раз ему грозило не какое-то жуткое потустороннее проклятие — получившая сонную трёпку аметистовая тень к нему не возвращалась. Но и вполне понятная человеческая гангрена могла доконать не хуже чародейской хрени. Лекари делали пугающие прогнозы, но, к счастью, он вспомнил про волшебные травки Чащи, о которых упоминала Киса. Стоило ему только попросить о помощи, как девушка бойко принялась за лечение, и всего за одну ночь ему стало значительно лучше.

Кисе и Малышу посчастливилось пережить бойню первого дня, но они потеряли в ней почти половину всей банды. И, несмотря на внешнюю весёлость, конопатая бандитка всё ещё не опомнилась от произошедшего — она, словно гневная фурия, взыскивала кровавую дань в каждом бою, пытаясь забрать несколько десятков врагов за каждого из павших парней, но по ночам частенько плакала, когда считала, что её никто не слышит. Однако у Айра был отличный слух, да и Шейл проявлял нетипичную для него мягкость по отношению к бывшей бандитке.

Вторая стена, окружающая цитадель, была вдвое выше и втрое меньшей длины, чем первая, предоставляя куда лучшие возможности для обороны. На ней защитники встали насмерть, осматривая друг друга после каждого боя на наличие меток, но жуткого влияния владыки тварей из Лангарда пока больше не проявлялось. Нападения чередовались с рваными интервалами, иногда свежачкам приходила в голову отличная идея попытаться захватить стену в полночь, когда тучи закрывали луну, а ночное зрение давало им преимущество. Так что спали защитники урывками, прямо тут, у основания укрепления, в спальных мешках и палатках. Даже благородные — так как шагать до замка сил ни у кого не оставалось.

Когда вечером прошлого дня у Айра началась лихорадка, и он едва смог доковылять до палатки, Ланн первым забил тревогу, практически силком утащив друга в цитадель на попечение лекарей. Гвардеец понимал, что поступил очень глупо, озаботившись лишь тем, что остановил кровь и перевязал раны ног, но он просто не мог себя заставить выйти из боя, оставив это другим. Люди и так держались из последних сил — с времени падения первой стены они потеряли ещё почти пятьдесят человек, и сейчас численность гарнизона составляла лишь половину от того числа, что было на начало осады. Каждый приступ уносил сначала по десять–пятнадцать жизней защитников, но постепенно люди учились, адаптировались и сражались всё лучше.