Пожав плечами, черноволосый разбойник засунул руку в сумку, пару секунд там покопался и вынул потёртый, сложенный вдвое лист бумаги, после чего протянул графу со словами:

— Ну, я, собственно, и не надеялся, что вы мои слова примете на веру. Да и будь моя воля, держал бы вас в неведении и дальше — чтобы помучать, да за всё отплатить. Но пусть будет так. Я вашу женушку попросил письмишко состряпать, как раз на случай, если с вами не разойдусь носами на узкой тропе. Почерк её, поди, узнать-то сможете?

Луч света, бивший в центр пещеры, с каждой секундой становился всё интенсивнее и ярче. Изумрудное пламя яркими отблесками танцевало на стенах, наполняя души покоем и незамутнённым счастьем. Такое доступно только животным, маленьким детям и полным идиотам, что пускают слюни, глядя на то, как по небу плывут облака.

Малыш идеально подобрал время, чтобы раскрыть графу правду, хотя с точки зрения Айра он немного излишне играл на публику в этом небольшом представлении. Наверняка рассчитывал заполучить поддержку Белого Барона. Вот только Ланнард дал Крестнику слово крови и волей-неволей останется на стороне графа, что бы тот ни решил делать дальше.

Воля Охотника, пылающая в глазах Шейла, позволяла ему не только безошибочно удостовериться в том, что почерк не был подделан, но и заметить почти стёршиеся следы прикосновения пальцев на старом пергаменте. Закончив читать последнюю строчку, он смял письмо в кулаке и отбросил в сторону костра. А после его смех эхом зазвучал под сводами.

Крестник смеялся искренне, практически до слёз, с щемящим душу ощущением облегчения. Такой реакции от молчаливого, помешанного на мщении графа никто не ожидал — даже Малыш. Он был уверен в магии Чащи, которая позволила бы даже дракона уговорить пойти на мировую, но слишком уж быстро бородатый, одетый в шкуры зверей аристократ изменился в лице, получив такие обидные вести.

— Жива… Жива лисица. Какое же счастье. Надеюсь, наши пути никогда больше не пересекутся, а то я ей хвост оторву, — утерев выступивший на лбу пот, воскликнул наконец мужчина. Затем повернулся к Малышу и спросил:

— Ты служил на юге? В каком подразделении?

— "Песчаные дьяволы", лёгкая пехота. Элитные застрельщики в армии герцога Дюваля. Уходил безусым юнцом, а когда вернулся — застал вместо нашего хутора только пепелище. И такая история здесь не у меня одного. В соседней деревне батогами старосту засекли, а ещё… Тьфу, да кому я рассказываю? Это всё были твои люди, твои земли и ответственность, граф, ты и так все знать просто обязан! — проворчал Малыш и сплюнул в сторону. — И скажу напрямик: изначально я хотел заманить тебя и господина Грейсера к нам в гости, чтобы за всё поквитаться… Но твоя жизнь не стоит того, чтобы нам всем подыхать. А посему придется вместе сражаться.

Махнув рукой, атаман оглядел свою ватагу. Многие были ранены, а на пороге вот-вот возникнут Свежеватели. Как бы ни хотелось расплатиться за всё, но последствия этой мести будут смертельны. Даже если им удастся справиться с четвёркой, владеющих Волей, то выживших прикончат Свежеватели. Так что договариваться надо было сейчас, пока ярко горящая лучина Матери не потеряла свой блеск.

— Ваши обиды на его сиятельство мне понятны. А чем вам не угодил наш барон? — поинтересовался Айр, кивнув на стоявшего неподалёку товарища, который с живым интересом изучал гравюры на стенах пещеры. Глаза Ланна сияли от непередаваемого восторга, похоже его торкнуло даже сильнее чем всех остальных.

— Эээээ… Тут такое дело, я насчёт него обознался. Бароны — это ж не графы, их как собак нерезанных, штук сорок или пятьдесят вовсе. И это только на западе, — уклончиво ответил Малыш, бросив на Ланнарда задумчивый взгляд.

— Раз с этим мы разобрались, я бы хотел выслушать вердикт Крестника. Вы всё ещё желаете мести, граф? — изволил наконец вернуть своё внимание к происходящему Грейсер, всё ещё помнивший о своей клятве.

— Они мятежники, наглецы, не приученные уважать чужое достоинство. И, разумеется, заслуживают быть повешенными. Но мы на землях Хранителя Севера, а он сказал своё слово — препятствовать не стану. Пойдут сражаться — будут помилованы. Личного же интереса я ни в ком из этой швали более не имею, — махнул рукой разведчик, отвернувшись от Малыша.

— Очаровательно. Я не надеюсь, что это начало большой крепкой дружбы, но чтобы скрепить этот союз, предлагаю вам обоим принести клятву. Простую, какую и простолюдин дать может. А я стану её гарантом и, в свою очередь, обещаю, что, пока мы сражаемся с тварями Севера, убью любого, кто будет сеять смуту в войсках. Договорились? — с широкой, мирной улыбкой заявил Ланн. В том, что он сможет претворить свою угрозу в жизнь, никто не сомневался.

— Быть посему, барон, — уверенно кивнул Крестник. — А сейчас давайте выбираться из этих проклятых лесов. По вечерам здесь, помимо свежевателей, ещё и не продохнуть от комарья.

Глава 10. Взгляд свысока

Молодая девушка с абсолютно седыми волосами стояла у распахнутого окна. Она почти не шевелилась и молчала, пока дородная служанка в годах убиралась в комнате. Ей была известна человеческая речь, но говорить было не о чем. Люди, мир вокруг, крики солдат, что доносились с площади, — её всё ещё очень пугали. Не чем-то конкретным, ведь даже ощущение боли, вкуса и запаха она познала только недавно. А её память была похожа на белый пепел, что навсегда перекрасил её длинные пряди.

В ней не осталось ничего, кроме смутных, отрывочных образов, что казались чужими. Лица каких-то людей, которых, возможно, она когда-то любила. Лежащая на боку повозка, под которой виднелся умирающий мужчина со сломанной спиной. Это лицо ей снилось каждую ночь, за миг до того, как кривой костяной кинжал перерезал ему горло. А дальше была только тьма. Пустая, стерильная и баюкающая — не было страха, не было боли. Сэра понимала, почему это произошло. Это всё брат. Он подарил ей благословенную тишину, чтобы она могла спать по ночам. Лишил всего, чтобы она могла жить и дышать.

Только время, проведённое с ним, она помнила хорошо. Чёрную крепость, вплавленную в скалу, и изломанный красный каньон перед ней. Алые камни, которые изрезали её босые ноги, пока они быстро куда-то бежали, научили её чувству боли. Вой и рёв, преследующие по пятам, дали ей осознать, что означает панический страх. А небесное сияние длинного меча, проложившего путь, стало путеводным светом надежды. Постепенно внутренняя тьма заполнялась — в ней появлялись новые образы, люди, эмоции и ощущения.

Тёплая постель, чистая одежда и горячая еда означали безопасность. Это успокаивало, прогоняло прочь страх, хотя девушка понимала, что ощущение ложно. Ведь она слушала разговоры людей, причитания слуг и воинственные речи, доносившиеся от площади перед замком. Страх лишь затаился, но он неизбежно вернётся. И когда это произойдёт, она снова станет бессильной жертвой. Эти руки были слишком слабы, чтобы дарить другим надежду. Сэра могла только ждать и смотреть на мир глазами того, кто связал с ней свою душу.

Благословенный брат, где бы он ни был, всегда оставался неподалёку. Какие бы ему опасности ни угрожали, она не боялась, чувствуя его несгибаемую уверенность в собственной груди. Но всё же скучала — простое, человеческое чувство росло день ото дня, пока он дарил надежду и сражался вдали. Она же могла только мечтать, вглядываясь в горизонт из окна высокой башни, о том, как решится его поприветствовать. Сплести из звуков радостные слова, чтобы вызвать намёк на улыбку. Вернуть ему пламя, что он ей дарил каждый день.